полное дыма и пламени, страданий, стонов и смерти. И теперь, когда большая часть тех, кто делал корабль живым организмом, кто провел его через половину земного шара, лежали мертвые или раненые, заливая кровью палубу, которую драили дважды в день, казалось неуместным, даже кощунственным, что в небе все также мерцали звезды, волны весело плескались под волнорезом «Сибиллы» и разбегались за ее кормой, обозначая место, по которому только что прошел фрегат, чтобы через мгновение изгладить все следы его присутствия из своей памяти.
Рэймидж заставил себя отойти от фальшборта — опять он погрузился в размышления, в то время как собирался только удостовериться, что «Баррас» следует тем же курсом. Теперь для исполнения плана, который или спасет или погубит подчиненных ему людей, у него оставалось около десяти минут. Ему подумалось, что к встрече с этими самыми минутами он готовился все предыдущие восемь лет своей флотской службы.
Подошел боцман:
— Мы перенесли почти всех, сэр, осталось около дюжины. По моим подсчетам, в строю осталось меньше пятидесяти человек.
Рэймидж увидел, что помощник плотника ждет своей очереди.
— Почти шесть футов, сэр, — доложил он. — Чем глубже садится корабль, тем больше пробоин оказывается под водой.
Лейтенант заметил, что несколько десятков человек, собравшихся здесь, включая раненых, внимательно прислушиваются к их разговору.
— Замечательно, это старое корыто продержится еще какое-то время — сказал он. — Не будет необходимости мочить ноги.
Пустая бравада, но этих ребят нужно приободрить. Он посмотрел на «Баррас». Понимает ли капитан француза, что «Сибилла» еще не в его власти? В подзорную трубу он должен был видеть, что штурвала нет, и сделать вывод, что если бы фрегат мог управляться, то он уже сделал бы попытку спастись.
— Боцман, как только последний раненый окажется на палубе, соберите всех здоровых здесь. Мне также потребуется дюжины две топоров. Кстати, кто из мичманов отвечал за сигналы?
— Мистер Скотт.
— Отправьте нескольких человек разыскать его тело и забрать сигнальную книгу. Скажите людям, что никто не покинет корабль до тех пор, пока она не будет найдена.
К нему подошел старшина Джексон, американец, с брезентовым мешком в руках.
— Здесь все штурманские карты и лоции, судовой журнал и судовая роль, которую я разыскал в каюте казначея, сэр.
Рэймидж передал ему документы, взятые в каюте капитана, за исключением приказов адмирала.
— Положите все это в мешок. Матросы ищут сигнальную книгу. Позаботьтесь о ней, когда ее найдут. А пока дайте мне кортик.
— Сигнальная книга, сэр, — доложил моряк, протягивая ему тонкий томик, покрытый пятнами крови.
— Давай сюда, — сказал Джексон, и сунул книгу в мешок.
Рэймидж снова поглядел на «Баррас». Оставалось совсем немного времени.
— Боцман, где топоры?
— Готовы, сэр.
Вернулся Джексон, неся подмышкой пару кортиков.
— Это пригодится вам, сэр, — сказал он, протягивая ему рупор. Этот парень успевает подумать обо всем! Рэймидж пошел к корме, забрался на планширь, вдоль которого были развешены койки. «Будем надеяться, что французы не откроют огонь», — мрачно подумал он и поднес к губам громкоговоритель.
— Слушайте внимательно, ребята, и не бойтесь переспросить, если не поймете чего-нибудь. Если вы точно исполните мои указания, мы сумеем ускользнуть в шлюпках. Не в наших силах помочь раненым: ради них самих мы должны оставить их попечению французского хирурга.
У нас четыре шлюпки, способных держаться на воде. Когда я дам команду, у вас останется не более трех минут, чтобы занять места в шлюпках и начать грести что есть силы.
— Простите, сэр, но как мы сможем не дать линейному кораблю захватить шлюпки? — спросил боцман.
— Скоро узнаете. Сейчас француз находятся там, — он указал рукой направление. — И сближается с нами. Через восемь или десять минут он подойдет к нашему борту, готовый взять нас на абордаж. И мы не сможем ему помешать.
В этот момент корабль вздрогнул, напомнив о том, что уровень воды в трюме все прибывает.
— Если мы выбросим белый флаг, то, само собой, не сможем уйти с корабля. Так что придется поводить его за нос, чтобы выиграть время. Если мы выждем, пока француз не поравняется с нами, а затем внезапно остановим корабль, то он, вполне вероятно, будет захвачен врасплох и проскочит мимо нас. Однако нам предстоит сделать это очень быстро, не дав ему шанса открыть огонь. Пока он развернется, мы уйдем на шлюпках, сунув перед этим фал в руки одному из раненых, чтобы тот мог спустить флаг и сдать корабль.
— Прошу прощения, сэр, но как мы сможем остановить фрегат? — поинтересовался один из морских пехотинцев.
— Есть только один способ: спустить за борт что-то, что действовало бы как якорь. А чтобы быть уверенными в том, что французы не успеют открыть огонь, мы должны в это же время резко отвернуть в сторону. Говоря на солдатском языке, — сказал он, обращаясь к морскому пехотинцу, — мы сделаем «налево, кругом» пока Джонни-француз будет маршировать прямо.
— И что же мы сбросим за борт, сэр? — спросил тот же самый солдат уныло, как будто ему уже он уже слышал все это раньше и убежден, что ничего не получится. Пехотинец провел языком по зубам, словно они оставались последним, на что ему оставалось надеяться.
— А корабль мы остановим вот как, — продолжил Рэймидж, подавляя внезапное желание хорошенько встряхнуть этого парня и жалея, что разрешил задавать вопросы. Он говорил медленно и четко: ошибок быть не должно. — Фок-мачта едва держится — почти все ванты и бакштаги правого борта перебиты. Дюжина парней с топорами может за несколько секунд подрубить оставшиеся, и мачта рухнет за борт — за левый борт. Она и станет якорем. — Пять тонн древесины, снастей и парусов, упавших в воду, но все еще соединенных с кораблем вантами левого борта, заставят судно резко повернуть, а именно это ему и было нужно. — А в тот момент, когда фок-мачта упадет за борт, мы поставим контрбизань и крюйс-марсель. Это заставит корму двигаться вперед, тем временем как обломки мачты вынудят нос развернуться.
— А что французы, сэр?
Вопрос задал матрос, и вопрос далеко не праздный: в отличие от «зубастика» моряк явно не был профессиональным Фомой Неверующим.
— Если они будут находиться прямо напротив нас, когда мы развернемся практически «на пятачке», у них останется не более нескольких секунд на то, чтобы открыть огонь. Если это все-таки произойдет, — Рэймидж счел нужным подстегнуть людей, — нам крышка. Если хотя бы половина бортового залпа придется нам в корму, никто из вас не увидит больше портсмутского мыса. Так что молитесь и ничего не напутайте.
Осталось всего лишь несколько минут. Что нужно сказать еще? Ах, да:
— Теперь о шлюпках: боцман — вы командуете красным катером; помощник плотника — у вас черный катер. Старшина грот-мачты — тебя зовут Уилсон, не так ли, — ты возьмешь гичку. Я пойду на баркасе.
Ну и последнее: вы, ребята, — он указал на дюжину моряков, стоявших ближе всех к гакаборту, — будете работать топорами. Возьмите их у боцмана, идите на бак, и стойте у оставшихся вант и бакштагов по штирборту. Распределитесь по своему усмотрению и ждите, когда боцман отдаст команду рубить снасти — это произойдет, когда вы услышите, что я говорю по-французски.
Рэймидж вспомнил, что надо поглядеть на «Баррас». Он все ближе. В песочных часах тают последние песчинки…
— Ну что же, выполняйте.
Он жестом подозвал Уилсона.
— Отбери несколько марсовых и будь готов поставить контрбизань и крюйс-марсель. Ничего не
