И.А. Остерман
Иван Андреевич Остерман родился в 1725 году и был младшим сыном вице-канцлера графа Остермана. В пятнадцатилетнем возрасте он значился капитаном лейб-гвардии Преображенского полка, но после ареста отца в 1741 году переводится в том же чине в Троицкий пехотный полк (отец – Остерман Андрей Иванович (Генрих-Иоганн-Фридрих), фактический глава внешней политики с 1731 г., 24 ноября 1741 г. был сослан в Сибирь и умер 20 мая 1747 г. в Березове, Югория).
На протяжении ряда лет внимание властей к сыновьям опального вице-канцлера не ослабевало, так как было известно, что у Остермана хранилась в голландских банках довольно крупная сумма, получить которую могли либо сам владелец, либо его сыновья. Маркиз де Парелло, сардинский посланник в Петербурге, писал по этому поводу, что императрица Елизавета Петровна 'вместо того чтоб сослать в Сибирь Ивана вместе с отцом, выказала притворную умеренность и выхлопотала ныне здравствующему графу Остерману паспорт, необходимый для поездки в Голландию по его делам; но вместе с тем послано было русскому министру при Генеральных штатах приказание уловить минуту, когда он получит свои деньги, и, арестовав его под каким-нибудь благовидным предлогом, выслать в Россию вместе с его деньгами. Возмущенный столь явным предательством, русский посланник, вместо того чтобы исполнить такие варварские приказания, посоветовал молодому путешественнику проследовать далее, не востребовав своих капиталов. Тогда граф Остерман объехал почти всю Европу, преуспевая в изучении нескольких языков, на которых говорит свободно... Между тем его враги утратили свою силу, и лица, которые еще благоволили к нему, нашли средство добиться его назначения кавалером посольства в Париже, где тогда был послом известный Бестужев'.
На дипломатической службе в Париже Иван Андреевич находился до 1760 года, и, как принято считать, преуспел на этом поприще, ибо тогда же был назначен посланником в Стокгольм, сменив Панина, который вскоре стал идеологом так называемой 'Северной системы', а Остерман - проводником этой идеи в Швеции.
Северная система, реализацией которой на территории Швеции Остерман занимался 14 лет, должна была стать, как писал Ключевский, 'небывалой в Европе международной комбинацией'. По проекту Панина северные некатолические государства, включая католическую Польшу, 'соединялись для взаимной поддержки для защиты слабых сильными'. Северный союз противопоставлялся Южному, в состав которого входили Франция, Австрия и Испания. Костяк Северного союза составляли Россия, Пруссия и Англия, к которым должны были присоединиться Швеция, Дания, Польша и Саксония.
Панин рассчитывал 'поставить Россию способом общего Северного союза на такой степени, чтобы она как в общих делах знатную часть руководства имела, так, особливо в севере, тишину и покой ненарушимо сохранять могла'. Идея Северного союза имела одно очень важное и бесспорное достоинство. Благодаря ей внешняя политика России приобретала последовательность, становились ясно видны задачи и средства их достижения, а действия, предпринимаемые в отдельных странах, увязывались в единое целое, в систему.
Задачей русского правительства во время пребывания Остермана в качестве посла в Стокгольме было устранение давно утвердившегося в Швеции влияния Франции, а более широко - недопущение ее политического вмешательства на севере Европы. Учитывая два фактора - близость шведских границ и недружелюбные отношения с Францией, русское правительство имело особенное основание опасаться французского влияния в Швеции и бороться против него.
Остерману был направлен рескрипт с подробными инструкциями. Ему предписывалось прежде всего противодействовать установлению самодержавия и добиваться строгого соблюдения шведской конституции 1720 года. Особенно важно было отменить постановление о расширении прав сената, принятое в 1756 году.
Русскому посланнику было поручено объяснить всем друзьям России, что императрица от Швеции ничего не желает, кроме нейтралитета. В то же время она приветствует 'внутреннее шведской нации приращение и благосостояние' и готова ему содействовать. В отношении королевской семьи необходимо было, не доводя дело до открытого разрыва, постараться отстранить монархов, в особенности королеву, от участия в грядущих политических событиях. Очень хорошо было бы попытаться разорвать франко-шведский союзный договор, но в Петербурге полагали, что это вряд ли возможно.
Советник посольства Стахиев в своей депеше от 23 июня 1760 года приводит слова австрийского посланника в Стокгольме Гоеса: 'Истребление остатка русских приверженцев, по-видимому, совершится на будущем сейме, если петербургский двор не пришлет сюда познатнее характеров и побогаче собственным капиталом министра, чем Остерман. Панин в каких стесненных обстоятельствах ни находился, однако содержанием хорошего стола приобрел себе любовь не только многих знатных особ, но и вообще большинства здешнего общества, которое сильно об нем жалеет'. На это канцлер Воронцов заметил: 'Рановременное, весьма тщетное и предерзостное рассуждение о графе Остермане учинено'. Действительно, как показали дальнейшие события, Гоес поспешил со своими прогнозами.
В августе 1765 года сейм единогласно принял решение упразднить поправки 1756 года к конституции. Все попытки королевской партии и французского посла добиться расширения прав монарха оказались тщетными. Основная задача русской дипломатии была решена, с чем Панин и поздравил императрицу, а та наградила Остермана орденом св. Анны.
Иван Андреевич Остерман вступил в должность вице-канцлера в апреле 1775 года, сменив на этом посту князя Голицына. Свое первое впечатление об Остермане как вице-канцлере высказал 28 июля 1775 года Гунинг: 'Я не имел иного пути, кроме переговоров с Паниным или с графом Остерманом, выбор, над которым нечего было задумываться, так как последний действует со столь необычайной сдержанностью, опасаясь по недостатку опытности и умения впасть в излишнюю откровенность, что я почти не имел случая говорить с ним о политике, между тем как первый почти ежедневно беседует со мной об американских делах'.
Получалось, что на высокий пост Остерман был поставлен благодаря счастливой случайности, но он никогда ни у кого не вызывал опасений относительно политических или служебных интриг, поэтому никто не думал о его смещении. Вице-канцлер Остерман после смерти Панина в 1783 году занял его должность. Он стал главноуправляющим Коллегией иностранных дел. В новом качестве Иван Андреевич преимущественно вел дела с иностранными дипломатами, находящимися в России, и благодаря этому они оставили о нем свои многочисленные отзывы.
Де Парелло, описавший подробности его назначения вице-канцлером, отмечал, что положение Остермана в коллегии 'не особенно блистательно', но он 'по крайней мере, достаточно умен, чтобы понимать всю неловкость своего незавидного состояния. Он сетует об этом и оскорбляется настолько, что не может скрывать своего огорчения. Поэтому он всех принимает с дурным расположением духа, изощряется всегда истолковывать в невыгодном смысле все, что ему объясняют, по малейшим поводам дает понять, что ему известно, что уже обращались к другим лицам; но, как в сущности он человек честный, то наконец смягчается и обещает дать ответ по получении повелений от государыни. Обойти его невозможно, несмотря на то, что он занимает свое место только ради наружной представительности и что Остерману любой министр сообщает о своих действиях только для формы, когда дело уже почти доведено до конца'. При этом де Парелло добавляет, что 'при ближайшем знакомстве с ним можно легко сойтись и, наконец, жить с ним в добром согласии'.
Многие современники считали, что Остерман был лишь декоративной фигурой. Это был 'очень ограниченный, напыщенный сановник, годный лишь для того, чтобы важно носить мундир и внушать почтение на торжественных приемах'.
Почему же Екатерина Вторая в течение более 20 лет терпела вице-канцлера, не приносящего никакой пользы? Принято считать, что императрица берегла его как 'старого сановника, к которому привыкла'. Но зачем было ей награждать его сначала орденом св. Владимира I степени в день учреждения ордена, а затем удостаивать высшей награды - ордена св. апостола Андрея Первозванного? Только ли за выслугу лет? И почему уже Павел I возводит 70-летнего старика в канцлеры? Может быть, потому что Остерман 'всегда отличался честнейшими правилами и беспредельной преданностью к престолу'? Конечно, всеми
