ледяной вал.
С аэродрома возвращаются работавшие над самолетом. Старый аэродром исковеркан совершенно, второй поломан, но его можно исправить, третий цел.
Ночь. Внезапно в палатке все просыпаются.
— Что такое? Был ли толчок или мне это приснилось?
Новый сильный толчок подтверждает, что то был не сон. Вдали слышен гул торошения.
— Однако лучше, пожалуй, одеться, — говорит кто-то.
Торопливо вылезаем из спальных мешков, натягиваем свитеры, брюки, обувь.
Раздается за палаткой голос старпома Гудина: [321]
— Товарищи, идем к бараку, его ломает.
Выбегаем из палатки. Темно. Гул, треск, шипение и завывание льда, торосящегося в шестиметровом валу на месте камбуза. Человек шесть взбежало на вал и скрылось по другую его сторону. Когда я, немного отстав, взобрался наверх, переход был в этом месте невозможен. Внизу плескалась вода, выдавленная льдиной. Минут пять или десять пришлось бежать вдоль вала, взбираться на него, [322] бегать опять назад. Каждая льдина движется, опрокидывается, скатывается. Льдина весит около тонны, а иногда и много больше. Приходится следить за каждым своим движением.
Наконец переход был найден. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что барак, стоявший метрах в ста от камбуза, очутился здесь же за валом, наполовину даже придавленный последним!
Но вот лед замер. Все авралом, проложив через торосовый вал выемку, вытащили одну спасательную шлюпку, вторая оказалась зажатой между остатками барака и торосом.
Семь часов утра. Утомленные беспокойной ночью, расходимся по палаткам, пьем чай и заваливаемся спать.
Будят нас к обеду. Яркий, солнечный день. Две очередные бригады отправляются пробивать дорогу и перетаскивать со старого аэродрома на новый самолет Слепнева. Наша бригада остается в лагере в резерве.
Не успели мы кончить обедать, как раздались новые толчки и удары. Выскакиваем из палатки. Опять торосит по старой трещине.
Вытаскиваем из палаток вещи, относим дальше, за лагерь. Через
20 минут торошение прекращается.
Спустя час и наша бригада отправилась на аэродром тащить самолет Слепнева. Через пробитую дорогу его довольно быстро доставили на новый аэродром.
10-12 апреля. Челюскинцы вывозятся из лагеря один за другим. Лагерь пустеет. Группы в пять-шесть человек с котомками за плечами — очередные номера к отлету — бредут к аэродрому.
К 12-му, после отъезда больного О. Ю. Шмидта, нас остается 28 человек.
Палатки полупустые: в нашей вместо семи человек трое — Гаккель, Ширшов и я. Рядом в двух палатках никого нет. По лагерю разбросаны пустые чемоданы, разная мелочь.
Вечером 11-го делаю последнюю обсервацию по звездам. Гаккель снимает план лагеря.
На утро 12-го идем на аэродром. Бросаю последний взгляд на лагерь, давший мне, полярному исследователю, так много. [323]
Геодезист Я. Гаккель. Как наступали льды и как защищались челюскинцы
Изменения во льдах, окружающих лагерь Шмидта, происходили очень часто. Образовывались трещины, полыньи, разводья — явления, в дрейфующих льдах неизбежные. Чтобы лучше понять характер и значение передвижек льдов в лагере челюскинцев, необходимо уяснить механизм этих явлений и их причины.
Если представить себе движение льдов только под действием ветра, то при ветре, дующем на берег, дрейфующий лед будет прижат к берегу или неподвижному береговому припаю льда. В месте соприкосновения дрейфующего поля с неподвижным происходят колоссальные сжатия. Ледяные поля, налезая друг на друга, обламываются. Глыбы льда нагромождаются все выше и выше и образуют хаотические гряды торосов.
При ветре, дующем с берега, происходит отжим льдов от берега. При этом между берегом и льдом или, чаще, между береговым припаем льда и дрейфующим льдом открываются полосы — разводья. [324]
Такие разводья образуются также между не спаянными еще, отдельными ледяными полями.
Но вот ветер изменил направление. И на месте разводий опять происходит сжатие льдов, опять образуются торосы. Так как трещины во льдах очень извилисты, то, сближаясь, две отдельные части ледяного поля никогда не сходятся вплотную. Если нажим не очень силен и большого сжатия не произошло, то трещина сомкнется лишь на выпуклых частях кромок льда. На вогнутых же частях кромок останутся замкнутые пространства воды — полыньи, или майны.
При сильном морозе полыньи быстро затягиваются льдом. Получается совершенно ровная, но зато непрочная площадка. Так как замерзшие полыньи менее крепки, чем старый лед, новые трещины очень часто проходят именно через полыньи. При отжиме льдов эти трещины расходятся, а при перемене ветра снова закрываются.
С течением времени, если больших сжатий в данном месте не происходит, такая площадка с небольшими грядками наторошенного и сравнительно тонкого льда, покрытая снегом, сохраняется довольно долго. Среди окружающего мощного льда с многочисленными нагромождениями торосов и отдельно возвышающимися глыбами — ропаками такая площадка представляет довольно ровное место. Расчистить замерзшую полынью под аэродром гораздо легче, чем расчищать площадку среди хаотических огромных нагромождений старого, многолетнего льда. Но зато такая площадка будет и менее долговечна. Все аэродромы на льду были сделаны нами на остатках большой замерзшей полыньи.
Морские течения, приливо-отливные волны, неоднородность торосистых полей льда осложняют картину зимнего режима льдов. Лагерь Шмидта, расположившийся на льду вблизи места гибели «Челюскина», где лед был сильно разбит и наторошен, естественно, испытывал частые подвижки льдов. За все время существования лагеря он подвергался постоянным разрывам и сжатиям. За день картина становилась неузнаваемой. Так было с прилетевшим в лагерь Ушаковым. После сжатия льдов 9 апреля он не мог ориентироваться, где накануне делал нам доклад о московских новостях!
Лучше всего о подвижках льда в лагере Шмидта можно судить по рисункам, сделанным на основании наших периодических точных инструментальных съемок лагеря.
На приводимых нами трех рисунках все предметы изображены [325] с воображаемой точки зрения, находящейся над лагерем, в стороне. Благодаря этому получается как бы перспективный вид лагеря. Место гибели «Челюскина» на всех рисунках изображено так, как будто бы там все время оставалась вода. Конечно место гибели корабля вскоре замерзло, его запорошило снегом, и оно ничем почти не выделялось из общего белого фона. Для наглядности же мы в рисунке отступили от истины.
Северный ветер, при котором сжатие льда раздавило судно, продолжался три дня. Только 16 февраля затихавший ветер стал менять направление. Семнадцатого был уже слабый юго-восточный ветер, но и его было достаточно, чтобы начался отжим льдов.
Утром на низких слоистых облаках, закрывавших сплошной серой пеленой все небо, появились темные полосы, Это — «водяное небо»: на облаках отразилась вода открывшихся где-то разводий.
Разводья впереди! После этого даже ярые сторонники пешего похода на берег отказались от этой идеи. Из-за разводий нам также не могла быть оказана помощь с берега собаками.
21 февраля в лагере произошли события, которые заставили всех встрепенуться и быть на — чеку. Утром, придя на разборку леса, всплывшего на месте катастрофы «Челюскина» (рис. I, обозначение 1; см. стр. 327), мы увидели, что там прошла трещина шириной в 15–20 сантиметров (рис. I, обозн. 18). В 10 часов был слышен треск в гряде торосов (рис. I, обозн. 16), надвигавшихся 13 февраля на судно. Вслед за тем трещина стала быстро расширяться. Между ней и грядой торосов прошла еще новая трещина (рис. I, обозн. 17). На месте аварии в раскрытой трещине показались всплывшие доски и бревна, находившиеся подо
