уголовников так спокойно носят по коридору, да еще стопками, да еще посторонние люди?..
В его кабинете также царил хаос. Все члены опергруппы Гоцмана в разнообразных позах расположились кто где и были заняты крайне интересным делом — распределением серых папок с личными делами по буквам. Руководил работой полуседой майор в очках — начальник картотеки УГРО.
— Строго по буквочкам! — приговаривал он. — Не путаем! Строго по буквочкам…
— А шо это здесь МГБ делает? — осведомился Гоцман с порога.
— То УВКР, Давид Маркович, — уточнил с полу Якименко, — контрразведка округа… А это… — он обвел руками происходящее, — это по приказу Андрея Остапыча нам приволокли почти всю картотеку. Сказали, бикицер, отберите самых кто в авторитете и особо опасных. Забрали их дела и унесли.
— Не понял, — Гоцман обернулся к начальнику картотеки, — а нам шо, уже не надо?
— Сказали, к вечеру вернут, — нервно поправил очки тот. — Не знаю. Мне приказали…
— Интересное кино, — пожевал губами Гоцман. В задумчивости коснулся залепленного пластырем носа. И вспомнил про зажатые в кулаке билеты.
—Леша, — тронул он за плечо Якименко, — сделай по дружбе. Один билетик отнеси вот по этому адресу… — Он подсел к столу и быстро накорябал карандашом на обратной стороне билета адрес. — Зовут Нора. Скажи, буду ждать у театра, но, если шо, пусть внутрь заходит…
— Сделаю, — расплылся в улыбке Якименко и, явно обрадованный возможности не копаться в папках, шагнул к двери. Гоцман удержал его за рукав:
— Леша, а шо Омельянчук такой дерганый?
— Так он же с утра по начальству за вас ходил…
— А кроме того, все нормально?
— Не знаю…
— Черт его… — пробормотал себе под нос Давид. — Шо-то чую, а шо — не пойму… И дела все позабирали… Контрразведка ходит…
— А шо такое? — пожал плечами Якименко.
Но Гоцман быстро помотал головой — тебе эта забота не сдалась. И, хлопнув Леху по плечу, подтолкнул его к двери…
Настенные часы мягко, уверенно отстучали время. Гоцман поднял глаза на циферблат и чуть не схватился за голову — мама дорогая!..
— Леня! Тишак!.. Остаешься для присмотра! Остальным — быстро со мной до вокзала!
Оперативники с веселым гулом, толкаясь, покинули душный кабинет. Какое бы ни было дело с Гоцманом — это ж дело, а не то что в пыльных бумажках копаться.
В большую фотолабораторию штаба округа офицеры то и дело вносили пухлые штабеля серых папок. Эксперты молча фотографировали первые страницы каждого дела — клички, приметы, анфас, профиль…
Привокзальная площадь была переполнена встречающими. В глубине толпы глухо бухала медь духового оркестра. И только по восторженным крикам и взглядам толпы можно было приблизительно определить, где именно идет Утесов…
— Дядя Ледя! Дя-я-ядя-я Ле-е-едя-я-я!!! — радостно орал Мишка Карась, изо всей силы работая локтями и ногами.
Уже была видна цель. Смеющийся Утесов как раз принимал букет от очередной городской организации, когда Мишку приподняла на воздух неведомая сила. Что-то похожее с ним уже произошло, когда он попрощался с маршалом Жуковым… Мишка поднял глаза и понял, что прав. И в том, и в этом случае причиной был почтенный Давид Маркович Гоцман. Только с носом у него было что-то не то.
— Давид Маркович! — радостно удивился Мишка, попытавшись для начала высвободиться и быстро сообразив, что это не удастся. — А вот вам здрасте! Шо у вас с носом?..
— Пошли, вечный племянничек! — буркнул Гоцман, выволакивая Карася из толпы.
— Утесова же пропустим, Дава Маркович… — заныл Мишка.
Гоцман молча, умело пробежался по его карманам, поцокал языком. На его ладони лежало несколько разнокалиберных часов — от дорогущих дореволюционных «Братьев Одемар» до новейшей московской «Победы», мечты любого модника. Тяжело вздохнув, Гоцман отвесил пацану подзатыльник.
— Фимы мне не хватало, теперь ты… Поехали, лишенец!..
— На машине поедем, Давид Маркович? — радостно встрепенулся Мишка.
— На машине, на машине… На машине под номером 18, пять копеек станция. А будешь и там к чужим карманам присматриваться — пешком побежишь.
— Да ну, трамвай… — разочарованно протянул Мишка.
— Элиту они воспитывают! — гремел Гоцман через час, расхаживая по кабинету директора дипломатического интерната. — Пацан шлендается незнамо где, а они и в ус не дуют! Кто у вас отвечает за то, как пацан себе живет?! Где порядок, где дисциплина?!!
Директор не перебивал, слушал внимательно. Это только раззадорило Гоцмана.
— Мишка у вас казенит третий день — сам мне сказал, — и шо?! При входе мне дежурный честь отдал, и стоит себе спокойный! Будто Мишка только вышел!..
Директор молча сделал приглашающий жест — садитесь, мол. Несколько сбитый с толку Гоцман присел на стул.
— Мальчик на испытательном сроке, — мягко заговорил директор. — Взят по вашей личной просьбе. Курсанта за побег мы бы отправили в карцер или исключили. Можем и его исключить. Но жалко… Мальчишка способный. В хор записался и поет… Вот… Но влиять на него должны в первую очередь вы… Для него, по-моему, нет большего авторитета…
— Так я… стараюсь… — запнулся Гоцман. — Но… Директор молча смотрел на него.
— Я понял. Извините… — неловко произнес Гоцман, поднимаясь. — Я тут пошумел…
Директор протянул ему единственную руку:
— Всего хорошего.
Мишка в ожидании своей участи скучал в коридоре под большим портретом Молотова, болтая ногами на подоконнике. Гоцман подошел к нему и легонько пихнул в бок.
— Директор говорит, шо ты способный…
— Так это ясно, — презрительно отозвался Карась.
— А ты казенишь… Дураком хочешь быть?
— Ты мне не отец, шоб указывать! — сердито ответил Мишка, отворачиваясь к окну.
Гоцман помолчал немного, потом решительно взял Мишку за руку:
— А ну слезай. Пошли.
…В небольшой комнате, плотно уставленной рассохшимися и покосившимися деревянными шкафами, крепко пахло пылью. За кривым столом крошечный лысый еврей с толстенных очках внимательно вчитывался в только что написанное Гоцманом заявление. Мишка вертелся на стуле, время от времени чихая от настоявшейся в воздухе пыли.
— То есть не опеку, а именно усыновить, я правильно понял?.. — Председатель комиссии по усыновлению поднял глаза за стеклами очков на Гоцмана.
— Да.
— Именно.
— Именно.
Задумчиво пошевелив губами, председатель комиссии отложил заявление и уставился в стену, словно проверяя сам себя.
— Жилплощадь у вас имеется…
— Да. Отдельная комната.
— Аж!.. Нормальненько. И паек вы получаете?
— Усиленный, — кивнул Гоцман. — Литер Б.
