Этот упомянутый им рассказ, правдивый или придуманный или, что более вероятно, почти правдивый, но украшенный блестками преувеличения и отороченный выдумкой, был одной из многих историй о его жизни в Германии, рассказанных Патрисио, «чтобы тот узнал, какие там люди». Если верить ему, в последнем доме, где он жил перед самым отъездом в Испанию в ежегодный отпуск, две женщины в семье хозяев, мать и дочь, не могли его поделить между собой и боролись за него с глухим упорством, а отец и муж ни о чем не догадывался или же, если и догадывался, поди узнай, предпочитал не подавать виду. И ситуация была тем более комичной, что иногда принимала вид абсурдной пантомимы, поскольку он, Висенте, знал по-немецки всего несколько слов, едва хватавших, чтобы объясниться в повседневных делах. «И вот представь себе, что однажды… Я уже стал примечать: взгляды, забота, внимание, какое-нибудь специальное угощение, обе, соревнуясь друг с другом, – тебе не надо говорить, каковы эти женщины, когда им в голову взбредет какой-нибудь каприз. А я что, я, конечно, только „danke schon“ да „danke schon“ [2]. А что я мог еще сказать, только «danke schon» и «sehr gut» [3]. Так вот, как я тебе говорил, однажды…»
Дочь, конечно, производила впечатление: это была дородная блондинка. Но его уже поставили в известность: один приятель, который порекомендовал его на постой, предупредил, что эта самая Элиза развлекалась со всеми без разбору; но, правда, когда он поселился у них в доме, она позабыла и думать бегать за кем бы то ни было и направила все свои помыслы на то, чтобы его, этого новенького испанца Висенте де ла Рока, окрутить, и даже, как можно предположить – ведь все женщины такие фантазерки, – с матримониальными целями. И давай она его обучать языку, да с каким невероятным терпением! И давай приглашать на прогулки за город! Этих немцев загород с ума сводит; они готовы, несмотря на весь тамошний туман и пронизывающую до костей сырость, растянуться на траве и лежать хоть бы что. Но его не проведешь, нет, он стреляный воробей.
Однако и мать ее была совсем недурна: невысокого роста и, конечно, в годах, но с таким самомнением старуха! Ну и, конечно же, тоже души не чаяла в этом испанце Винценте. С утра, едва дочь уходила на работу (Элиза работала в перчаточной мастерской), фрау Шмидт была уже тут как тут – не нужно ли чего ему, и, пока молодой постоялец в спешке заканчивал бриться, боясь опоздать на заводской автобус, она садилась на край его неприбранной кровати и принималась без умолку болтать, хотя он почти не мог ей отвечать – потому, в частности, что почти ничего из ее болтовни не понимал. И потом вечером именно она подавала ему что-то вроде ужина, как они там привыкли, и, словно заботливая и внимательная нянька, не отходила от него ни на шаг до самого конца ужина. По этому поводу мать и дочь не единожды цапались, а однажды они даже перешли на крик и возникла целая свара, которую, к счастью, властно и решительно пресек герр Шмидт, разгневанный тем, что ему помешали слушать по радио концерт. Это становилось не просто неприятно, но уже невыносимо. «И однажды дело дошло до того, что я понял – надо выбирать: или мать, или дочь, или решиться удовлетворить их обеих. И я подумал, что последний выход, при всех его неудобствах, возможно, был бы наименее безболезненным, так как, выбери я дочь, кто знает, какой скандал могла бы устроить старуха (наверняка она бы постаралась отомстить мне и заставить жениться на Элизе), а если бы, напротив, я предпочел ее, то Элиза тоже ведь была не из тех женщин, которые смиряются и помалкивают в тряпочку. В глубине души я не чувствовал никакого желания быть втянутым в такую передрягу, и если хочешь, Патрисио, правду, то женщины не стоят того, чтобы из-за них… Ты меня понимаешь? Я никогда не мог понять одной вещи: откуда берутся люди, позволяющие женщинам себя облапошить. Несмотря ни на что, некоторые так и не усваивают урока: женщины приносят им одни неприятности, но они, едва отделавшись от одной, уже ищут другую. Что касается меня, то мне удалось счастливо избежать ловушки, которую они вдвоем, мать и дочь, расставили. В общем, оставалось только три недели до моего отпуска, не могло быть и речи о перемене местожительства со всеми объяснениями, которые мне пришлось бы давать, с предварительным предупреждением и т. п. Так что я просто стал по утрам пораньше уходить из дома вместе с Элизой, а поскольку остановка ее трамвая была в другой стороне от остановки моего автобуса, то – „Пока, до свидания! Aufwiedersehen!“. А субботы и воскресенья я проводил вне дома – либо на экскурсиях с кем-нибудь из приятелей, либо в пивной. Таким образом я выскользнул из лап этих фурий и снова стал дышать свободно. Может, женщинам кажется, что кому-то очень нравится, что за ним бегают! Но со мной это у них не выйдет – я их слишком хорошо знаю. Все это я рассказал тебе, Патрисио, для того, чтобы ты понял, какие они, и чтобы ты не дал себя обмануть, потому что здесь, в Испании, они действуют более замаскированно, и, следовательно, оказывается труднее раскрыть их замыслы».
– Видишь ли, Висенте, подобные вещи происходят везде, – ответил ему Патрисио Техера. – Ты, конечно, поступил как настоящий рыцарь, но, пока ты рассказывал эту историю, я все время думал об одном случае, который произошел аккурат здесь не более двух лет тому назад. Это был грандиозный скандал. Случай очень похожий, тоже мать и дочь, только…
И он рассказал такую историю. Это были хотя и скромные, но весьма порядочные, пользовавшиеся уважением люди. Мать, овдовевшая много лет тому назад, никогда не давала поводов для разговоров, а что касается дочери, то это была девушка с хорошими манерами, воспитывавшаяся у монахинь. И когда Ромуальдо, отличный парень, парикмахер, которого все знали и ценили, стал ухаживать за девушкой и в конце концов женился на ней, все решили, что он поступил правильно. Со всех точек зрения это был подходящий, разумный брак. У вдовы был свой домик на углу улицы, и это место как нельзя лучше подходило длятого, чтобы Ромуальдо открыл там свою собственную небольшую парикмахерскую. Итак, молодые женились, и все, казалось, шло великолепно. Молодая жена, никогда не бывшая уродкой, расцвела, как цветы на лугу после дождя, чему причиной, без сомнения, было внимание всегда изысканного Фигаро, который своим обхождением совсем вскружил ей голову. Так было до тех пор, пока однажды ночью… Это ужасно, бедная девочка! В полусне она почувствовала, что он встал с кровати и вышел – наверное, подумала она, по срочной нужде. Однако через некоторое время ей показалось, что он уж слишком задерживается, и, опасаясь, что он захворал, она тоже поднялась и пошла проверить, не случилось ли с ним чего. Не найдя его ни в туалете, ни на кухне, она заглянула в спальню матери. Каково же было ее потрясение, когда она увидела их, тещу и зятя, предающихся утехам в кровати! В чем была, в одной рубашке, с громкими воплями бедняга выбежала на улицу. В общем, она как будто помешалась и сейчас, говорят, совсем опустилась и пошла на панель не то в Мадриде, не то в Барселоне. Ну каково, а?
– Ужас какой! – воскликнул Висенте. – А я тебе что говорю? И еще находятся такие, которые верят женщинам! Мать совершает немыслимую мерзость – и дочь пускается во все тяжкие. Вот я тебе и говорю: все они одинаковы.
– Ну, это не так, не надо преувеличивать, понимаешь? Что в некоторых из них сидит сам дьявол, это всем известно, но зато, если женщина порядочная…295
– На всякий случай лучше не верить никому, – настаивал на своем другой. – Что до меня…
И тогда, поскольку они стали уже исповедоваться друг другу, а также, может быть, для того, чтобы его новый друг был осторожнее в речах и не ляпнул бы что-нибудь ненароком, Техера сообщил, что он, напротив, считает благословением неба, если сумеет найти женщину, достойную разделить с ним тяготы жизни, и что он как раз очень интересуется девушкой, замечательной во всех отношениях, интересуется настолько, что готов, как только она захочет, обручиться с ней и жениться.
– Наконец-то, дружище! – сказал Висенте и хлопнул его по спине. – А я все ждал, когда ты мне это расскажешь, чтобы убедиться, что ты мой настоящий друг. Ты что, думаешь, я не знал? Об этом все знают. Эта девушка – дочь Мартинеса Альвара, так ведь? Об этом знают все… Ну ладно, теперь скажи мне, она остановила свой выбор в конце концов на твоей кандидатуре?
