своей совестью и убеждениями. Короче говоря, он должен получить консультацию у попов и даже посетить церковь. Все это ему разрешили, хотя никто не знал, имеются ли у Гнашки убеждения. И только потом обнаружилось, что ничего такого, похожего на убеждения, у него никогда и не было.
И настал день страшного для организаторов этого дела суда.
Едва в переполненном зале городского театра раздался голос судьи: «Ввести обвиняемого», — дрогнули сердца, и холодная когтистая лапка легкого обалдения прошлась по спинам.
Верующие, которых было явное большинство, ахнули, послышался непонятный ропот и робкие причитания.
Неверующее меньшинство насторожилась.
Из боковых дверей появился, неторопливо поплыл по проходу и вознесся на сцену бог-сын, совершенно такой, как на иконе: смуглое прекрасное лицо с черной раздвоенной бородкой, темные, горящие кротким безумием глаза, волосы волнами спадают на плечи и на голове терновый венец. Белый хитон подчеркивал южную смуглость. Синий плащ открывал правую руку, готовую благословлять или карать.
Сам бог-сын явился на судилище! Было отчего обалдеть. Не сразу пришло в голову, что все это создано творческим коллективом частников в составе парикмахера Личкуса и портновской артели № 2.
Но в эту минуту всеобщего смятения из-за кулис осторожно выдвинулся преподаватель немецкого языка. Деловито и озабоченно, совсем как портной на примерке, он что-то поправил в божественном туалете, удовлетворенно почмокал румяными губами и тут же скрылся так же осторожно, как и появился.
Это непредусмотренное явление сразу поставило все на свои места: потух ропот и причитания, неверующее меньшинство снова насторожилось. На сцене стоял раскрашенный и приодетый Гнашка, и шел 1924-й год от рождения вот этого самого Иисуса Христа.
Уже с самого начала все убедились, что Гнашка не зря посещал церковь и якшался с попами. На все вопросы он отвечал громким голосом, как хорошо вызубренный урок.
— Имя?
— Иисус.
— Отчество?
— Иосифович.
— Национальность?
Гнашка слегка опешил, он не ждал этого вопроса.
— Еврей! — выкрикнули из зала, и там сейчас же возник возмущенный гул.
Подняв руку, как бы благословляя подсказчика, Гнашка вызывающе пояснил:
— Да, еврей, но крещенный по всем правилам.
— Выкрест! — снова выкрикнул из зала тот же голос, и снова раздался возмущенный ропот.
— Судимость имеется?
Терновый венец, свитый из желтого электропровода, все время соскальзывал на ухо. Поправляя его, Гнашка признался:
— Имею привод… (В зале кто-то выкрикнул: «Ого!») Но за неимением состава преступления судья Понтий Пилат ушел мыть руки. А потом уж без суда подвели под высшую меру: распятие на кресте.
В зале смех и ободряющие выкрики неверующих: «Крой, Гнашка, бога все равно нет!»
Судья долго стучал карандашом по столу:
— Прекратить! Прикажу очистить зал!..
Главной задачей суда было разоблачение религиозных мифов. Начали с сотворения мира. Прокурор, заглянув в список, составленный бывшим раввином, задал свой первый вопрос:
— Скажите, подсудимый, верно ли, что все, что мы имеем, создано за одну неделю?
— Верно, — с готовностью подтвердил Гнашка и уточнил: — За шесть дней. Аминь!
Прокурор ехидно ухмыльнулся:
— Поскольку вы, как говорится, всезнающий, то должны быть в курсе научных открытий, доказывающих совсем другое. А именно — мир создавался миллиарды лет.
— То, что для ученых миллиарды лет, то для господа бога, отца моего и создателя, есть одна минута.
Гнашка поднял глаза к небу. Из зала послышалось: «Верно!» Судья сломал один карандаш и схватил другой. Прокурор боязливо покосился на бойкого подсудимого.
— Ваш отец сотворил женщину из Адамова ребра?
— Сотворил. Ну и что?
— А все мужчины пошли от Адама, и всем известно, что у каждого человека все ребра целы. Как вы это объясните?
— Но вы не считали ребер у Адама. У него-то одного ребра не хватает. Это уж точно.
— Это не ответ. Вы не выкручивайтесь. Если все мужчины происходят от Адама, то у них должно не хватать ребра.
Гнашка задумался под нарастающий гул всего зала. Но вот он поднял руку. Наступила тишина.
— А еще скажу вам: от безногого отца рождаются дети с двумя ногами. Медицинский факт, и аминь!
Судья с трудом восстановил порядок. На помощь прокурору, забыв свои прямые обязанности, бросился защитник и тоже начал задавать каверзные вопросы. Гнашка долго слушал, кротко склонив голову и скрестив руки, а потом вдруг нахально заявил, что все это происходило задолго до его рождения и что он никакой ответственности за дела своего отца нести не может, поскольку сын за отца не ответчик.
— Да? — прокурор воспрянул духом и, устремив палец в сторону подсудимого, спросил: — Но все ваше учение построено именно на делах отца! Вы-то лично всегда поддерживали эти бредни?
— Поддерживал, — вызывающе сознался Гнашка, — ну и что?
— Подсудимый, вы не имеете права задавать вопросы, — заметил судья. Он явно нервничал. — Ваше дело отвечать.
— Я и отвечаю: поддерживал. А что мне было делать? Что поддерживать? Кого цитировать? Ведь в то время меня за бога еще не очень-то признавали. Это уж потом…
Терновый электровенец в конце концов донял его. Тогда Гнашка просто снял его и стал покручивать на пальце, что вызвало новое замечание:
— Ведите себя прилично.
На что Гнашка ни с того ни с сего ответил:
— Не пожелай жены ближнего своего…
Судья торопливо объявил перерыв и, спотыкаясь о ноги заседателей, первым покинул зал заседания.
— Ни осла его, ни раба его! — орал вдогонку Гнашка.
Мы все собрались за кулисами среди холщовых колонн и прочей бутафорской дребедени. Секретарь укома Мишка Сажин объявил:
— Ребята, буза получается!
— Откуда он всего нахватался? Про Адама, про этого, про Пилата? — крутил головой прокурор.
Судья, заикаясь от негодования, то и дело наскакивал на подсудимого:
— Я тебя по делу спрашиваю. А ты что? Ты шпаришь из священного писания, как будто и в самом деле бог? Дурило ты, а не бог.
А Гнашка презрительно ухмылялся, покручивая на пальце терновый венец.
Из зала доносился возбужденный пугающий ропот толпы. Судья мстительно продолжал:
— Придумает тоже — Пилат!.. Я тебе сначала морду набью, а руки мыть не буду.
Прибежал бывший раввин. К общему удивлению, он был весел и ни о чем не беспокоился.
— А вам чего хочется? Чтобы преступник так перед вами и сознался? Он же закоренелый. Попы в его башку чего-то там понабили, а вы уж и растерялись. Вот я сейчас из него все это вытрясу. — Закатив глаза, он нараспев спросил: — Скажи мне, Иисус, как у вас там произошло с непорочным зачатием? А?
— Этого не понять умом человеческим, — быстро и вызывающе ответил Гнашка.
— Э-э… старые штучки, — бывший раввин погрозил пальцем, — я и сам так же отвечал, когда меня называли ребе.
