— В животе? Не знаю… Она же такая большая!
— Ну, и где она? Доктор, похоже, вы на самом деле ее оставили в животе. Помните, когда вы нос чесали? Она могла и в живот ускользнуть.
— Но Артур утверждает, что в тазик выкинул.
— Артур стоя спал, мог и не заметить.
— Ладно, где пациент?
— В операционной еще, Аркадий Ильич его будит.
— Люда, накрывай стол, надо быстро живот расшить, чтоб никто не заметил, я сделаю ревизию и постараюсь незаметно вытащить лопатку, если она, конечно, там.
— Да, там она! Больше негде! Только что вы Трошину скажете? Он же по всей больнице разнесет!
— Иди, разворачивай стол, Трошина беру на себя.
Аркадий Ильич Трошин, наш второй анестезиолог, уже вышел на пенсию, но дома не сидел, а продолжал работать и просто обожал сплетничать.
Я вошел в операционную. Больной еще не пробудился, и Трошин продолжал колдовать над ним.
— Аркадий Ильич, я дико извиняюсь, но, похоже, вам придется еще раз дать этому парню наркоз.
— А что такое? — встрепенулся анестезиолог.
— Да видите, по дренажу ничего не бежит, похоже, он сместился, надо поправить, — брякнул я первое, что пришло в голову.
— А так нельзя?
— Аркадий Ильич, а как? Надо же к ложу уложить, а это только изнутри можно сделать. Да вы не беспокойтесь, я быстро! Полностью раскрывать не буду, сниму несколько швов, чтобы только рука пролезла, и на ощупь установлю! Пять минут.
— Ох, Дима, Дима! Ну и лопух же ты! Надо было проверить, как дренаж установил, когда из живота уходил, — начал бурчать старый анестезиолог.
— Да я быстренько! — заверил я и подмигнул медсестре.
Трошин дал наркоз, я снял треть швов и засунул руку в теплый живот. Шевеля пальцами, я начал аккуратно ощупывать мягкие органы. Стоп! Лопатка!
— Люда, — зашептал я медсестре, — отвлеки Ильича, кажется, нашел!
— Аркадий Ильич, вы не откроете мне кетгут? А то санитарка вышла, — подыграла мне Людмила.
— Конечно, конечно, Людочка! — отозвался Трошин и, передав маску анестезистке Вере, отошел от операционного стола.
Я мгновенно выудил злосчастную лопатку из тела и незаметно для всех скинул в тазик:
— Все, Аркадий Ильич! Готово! Установил!
— Так быстро? Молодец! Ну, давай зашивай!
Я закрыл операционную рану и, подавленный, отправился в ординаторскую. Меня догнала Людмила:
— Доктор, да не переживайте так! Все же обошлось!
— Да, обошлось, но я никогда не думал, что это произойдет со мной!
— Это жизнь, в ней всякое бывает.
— Теперь меня все засмеют!
— Дмитрий Андреич, мы никому не скажем. Кроме меня и Веры, никто не знает.
— Правда?
— Правда. Только вы больше не ругайте других хирургов.
— Каких?
— А помните, как вы злились на тех, кто забыл шприц и марлю?
— Помню…
— Ну и как?
— Как видишь, скверно. Все, больше не буду… Сам такой.
— Не убивайтесь так, вы же не специально забыли.
— Не специально, но все равно это ляп!
Этот случай научил меня не быть чересчур самоуверенным.
Однажды, около девяти утра, ко мне обратилась Нина, медсестра с терапии, молодая девушка, недавно вышедшая замуж. На ночном дежурстве она почувствовала недомогание, боли в животе и общую слабость. Вскоре боли прошли, но слабость сохранилась. При осмотре бросалась в глаза бледность ее кожи.
— Нина, ничего опасного не вижу, но надо срочно сдать анализ, пройти УЗИ брюшной полости и показаться гинекологу.
— Доктор, аппендицита нет?
— Ну, на аппендицит не похоже, но надо исключить внематочную беременность.
— Ладно, сделаю УЗИ и анализы, а к гинекологу не пойду.
Нина сходила на УЗИ, врач выдал заключение, что беременность есть, но плод находится внутри матки, анализы тоже спокойные. Я еще раз осмотрел девушку:
— Нина, все же мне твой живот не нравится, что-то в нем не так. Давай положим тебя в отделение, понаблюдаем?
— Дмитрий Андреевич, ну раз нет аппендицита и внематочной, я домой пойду. Я через дорогу живу, если хуже станет — сразу к вам прибегу.
— Ну, хорошо, — с сомнением в голосе отозвался я. — Иди домой. Но если что, сразу к нам!
Девушка ушла, а я отправился на прием. После обеда прибежала заведующая лаборатории:
— Дмитрий Андреич, у вас Нина Карпова, медсестра с терапии, сегодня была на приеме?
— Была, а что случилось?
— Вы ей анализы назначали?
— Назначал, кровь, мочу. Вроде нормальные.
— Да перепутали анализы! Сегодня две Карповы приходили анализы сдавать! В инфекционном отделении тоже Карпова работает, только Галя. Вам Галины анализы отдали, а вот Нины!
— Вот это да! — изумился я, разобрав анализы. — У нее ж гемоглобин 50, почти в три раза меньше нормы, похоже на внутреннее кровотечение.
— Я тоже так подумала, поэтому как увидела — сразу к вам!
— Надо немедленно кого-то за ней послать! Спасибо вам!
Я бросился к телефону, набрал заведующую терапии и в двух словах объяснил, в чем дело. Элеонора Потаповна Волгина среагировала на удивление быстро: послала старшую медсестру и санитарку домой к Нине. Не достучались, так ворвались, благо дверь была не закрыта: Нина от большой кровопотери легла на пол и стала засыпать.
На операции мы обнаружили внематочную беременность и около трех литров крови в животе. Оказалось, что маточная труба каким-то образом завернулась за матку и во время УЗИ спроецировалась как нормальная беременность. И путаница с анализами «помогла».
К счастью, все обошлось, Нину спасли.
Николай Иванович Пирогов[27] никогда не скрывал своих ошибок, свободно рассказывал о них и учеников своих заставлял следовать его примеру. Наверное, он был прав. Лучше учиться на чужих ошибках, но скрывать свои ляпы — совсем нехорошо.
Например, как-то раз к нам обратился мужчина с жуткими болями в животе. Вчера в соседнем районе слегка трезвый хирург наложил ему троакарный свищ мочевого пузыря по поводу острой задержки мочи. То есть проколол его мочевой пузырь специальным инструментом и поставил трубку из-за того, что больной не мог самостоятельно помочиться.
При осмотре я заметил симптомы перитонита, взял мужчину на операцию. Лапаротомия открыла полный живот мочи. При детальном осмотре я выявил дырку на задней стенке органа: пузырь был проткнут насквозь. Пришлось зашить дырку и подшить переднюю стенку пузыря к передней брюшной стенке, сформировать надлобковую эпицистостому (соустье), как этого требуют хирургические каноны. Во время
