— Вам не больно? — поинтересовался я у больной, кольнув кожу над опухолью тоненькой иголкой.
— Нет, доктор, я абсолютно ничего не чувствую! — спокойным голосом сообщила женщина.
— Ну, тогда поехали! — и с этими словами взял в руки скальпель. — Что-то странная какая-то атерома…
В следующую секунду из-под режущей стальной кромки фонтаном брызнула алая кровь и устремилась под потолок. «Черт! Это же аневризма лицевой артерии!» — молниеносно догадался я.
— Что такое, шеф? — испуганно сощурился Саныч.
— Аневризма это, Саныч! Бегом в операционную, пусть немедленно разворачиваются! — закричал я, зажимая пальцем поврежденный сосуд.
Такой ляп! Вместо атеромы я натурально вляпался в аневризму — мешотчатое расширение артерии. Вероятно, если б я сам осмотрел женщину до операции, такого подвоха не произошло бы. Стенка аневризмы — это и стенка артерии одновременно, поэтому она всегда пульсирует. Не заметить это можно только сослепу.
Надо срочно оперировать, ушивать место повреждения, промедление смерти подобно.
Весь путь от кабинета до операционной я пальцем зажимал мною же сделанную дырку в сосуде. Лицевая артерия отходит от наружной сонной артерии, поэтому кровотечение бывает очень сильным. Человек может в считанные минуты погибнуть от артериального кровотечения.
Артерия сократилась. Искать ее — означало терять кровь пациентки. Ушить место повреждения стало невозможным, и я решил прошить сосуд. Развитые коллатерали[31] позволяют выполнить эту операцию без особого ущерба для пациента.
Так простая манипуляция обернулась операцией с элементами челюстно-лицевой хирургии. Что называется, доверяй, но проверяй!
За год до этого со мной случилась похожая история, у нас еще работал Минусинский. Послал больного с приема в отделение, якобы с геморроем, на операцию. Я тогда тоже особо не разглядывал, глянул — есть, ну и ладно. А когда на операции больной уже на столе лежал в наркозе, я начал зеркалом прямую кишку расширять, а оно не вошло. «Что такое?» — а там циркулярно суживающий нижнеампулярный отдел прямой кишки!
Геморрой у больного, конечно, был. Но тогда на первое место вышел рак, им надо было заниматься, пока он еще был операбельным!
Теперь всех больных, которых мне предстоит резать, я обязательно осматриваю сам и от других того же требую.
Следующий ляп допустил доктор Ветров. Будучи экстренным хирургом, он вместе с травматологом прооперировал пострадавшего с ранением тонкой кишки. Конечно, операция шла поздно ночью, и, чтобы побыстрее закончить, Юра взял да и ушил апоневроз непрерывным швом, то есть одной нитью.
Через дня три нитка взяла да и лопнула. Внутренние органы вышли под кожу. Мы взяли больного в операционную, Ветров пошел со мной, но был непривычно угрюм — и когда я увидел его работу, то понял почему.
— Юра, а что это за новости? Почему вы апоневроз непрерывным швом ушили?
— Да вот торопились, ночь уже была, думал, так быстрее.
— Юра, каноны хирургии сформированы еще в девятнадцатом веке! Правила, дорогой мой, писаны кровью, и мы выполняем их досконально, если не хотим, чтобы эта кровь была на наших руках. Если положено апоневроз узловыми швами ушивать, то и надо ушивать узловыми! Не матрасным, не обивным и не каким бы то ни было еще!
— Дмитрий Андреевич, а вы слышали, что сейчас ткани не сшивают, а склеивают?
— Слышал, читал несколько статей. Цианакриловым клеем. Пишут, что этот метод дает неплохие результаты.
— Ну вот! Если клеем апоневроз склеивают, то почему его нельзя ушить непрерывным швом?
— А ты не видишь? Нитка лопнула — весь шов распался, кишки полезли под кожу. А если бы ты наложил двадцать узловых стежков — да, это заняло бы больше времени, но тогда, даже если половина швов лопнула бы, оставшиеся нитки держали бы ткани!
— А клеем если? — не унимался Юра.
— А ты сам хотел бы, чтобы тебя на операции заклеили, а не зашили?
— Ой, нет, — сник Ветров.
— Вот видишь. Надо больному всегда делать как себе, понимаешь? Когда ты применяешь какую-то методику на пациенте, представляй себе, понравилось бы это тебе самому или нет. Думаю, тебе не захотелось бы выступить подопытным кроликом, так?
— Нет, конечно!
— Так, а почему тогда на других экспериментируешь?!
— Дмитрий Андреевич, не кричите, я все понял, больше такого не повторится!
Я ему поверил, а зря: через месяц наш юный Ветров снова «начудил», причем практически по той же схеме.
— Дмитрий Андреевич, — обратился ко мне больной Маслов на утреннем обходе. — Вы не знаете, почему после вчерашней операции у меня нога еще больше стала болеть?
— А что за операция у вас была вчера? — удивился я.
— Да, — начал его лечащий врач доктор Ветров, — у него карбункул бедра был, я применил новую методику, а на перевязке еще не смотрел, так что пока не в курсе.
— Юра, что у тебя опять за методики?
— Приглашу вас на перевязку и объясню!
— Сделай милость, рационализатор ты наш!
Суть новшества заключалась в том, что хирург Ветров иссек небольшой карбункул на бедре Маслова в пределах здоровых тканей и наложил первичные швы. За ночь конечность распухла, воспалилась и покраснела, место ушивания алело ярким пятном, швы врезались в кожу.
Я велел снять все швы, промыть рану перекисью водорода и установить перчаточный дренаж. При больном ничего не сказал, вызвал недотепу к себе в кабинет.
— Юра, ну что еще за новости? С каких это пор гнойные раны стали ушивать, причем наглухо? Я вам все время твержу, что хирургия — это мастерство, но это не значит, что следует одними руками работать, нужно еще и голову включать!
— Дмитрий Андреевич, я не думал, что все так произойдет. Карбункул был небольшим, ткани вокруг — не воспаленными, я и вырезал гнойник, и ушил, а он взял и вон как отреагировал!
— Да-а-а-а, друг мой Юрий, похоже, голова тебе нужна, только чтобы шапку носить, — проговорил я очень ласково, а потом взорвался: — Это же элементарные вещи! Гнойные раны не шьются! Их подшивают, только если они на лице, и то делают наводящие швы под защитой дренажей! Спало воспаление — наложи вторичные швы, это аксиома в хирургии! Чего еще экспериментировать?
— Дмитрий Андреевич, но все эти каноны разрабатывались, когда не было антибиотиков! Вам не кажется, что некоторые из них требуют пересмотра?
— Нет, не кажется! Вместе с развитием фармакологии и микробы перестраиваются. Ты слышал о резистентности?
— О невосприимчивости микроорганизмов к лекарствам? Конечно, слышал, а это тут при чем?
— А при том, что по канонам антибиотики играют дополнительную роль, а не главную, как хочется тебе.
— То есть вскрыл гнойник, а антибиотики не назначать, так, по-вашему?
— Я этого не утверждал! Я говорю, что необходимо вскрыть гнойник, удалить некротические ткани, разъединить все перемычки и дренировать рану, и нет другой истины, кроме этой! А антибиотики — дело второе, и, пока я здесь заведующий, будет так!
— Да, я не оспариваю каноны, просто…
— Просто, если еще раз такое повторится, то пойдешь на прием вместо Саныча! Ясно?
— Ясно! Да я и сам понял, что ошибался!
— Для этого крысы и кролики есть, на худой конец, на себе пробуй, но больные тебе не подопытные!
