влияния определена более или менее четко, то здесь, кажется, стихия дел безбрежна, бурливо опасна, на первый взгляд не оформлена. И бывает, подхватит тебя «мероприятийное» течение, закрутит в водовороте каждодневных дел и несет, несет, не давая опомниться. Движение быстрое, голова кругом идет, а чуть спадет круговерть, оглянешься — продвижения никакого. Приглядится секретарь к опытным коллегам, видит, что и они «на мероприятия» работают, и они вышестоящие решения стремятся выполнить, но у них заметна своя линия, система. Умеют они рассмотреть новое, держат под контролем свои заботы, увлекают весь аппарат обкома на интересное пропагандистское дело. Позже становится ясно, что сделать это можно только с помощью актива и «привлечения умов» своих собратьев по аппарату (Володя любил и слово «соратники» — боевая комсомольская рать).
Вступив в 1965 году на московскую землю, Володя понял, что надо снова и снова учиться не покладая рук, не останавливая в движении свою мысль, шлифуя и совершенствуя свой стиль, отказываясь порой от того, что было естественным в обкоме.
— Работу в Центральном Комитете комсомола начинаешь без особых сомнений и внутренней тревоги, — говорил Токмань. — Выполняешь вроде бы ту же обкомовскую работу, но только в более широких масштабах. Но через месяца два-три начинаешь чувствовать нехватку фундаментальных общественно-политических знаний, понимаешь, что надо бы опереться и на психологию и на педагогику, углубиться в историю КПСС и комсомола, представлять современное состояние отечественной и зарубежной философии, изучить экономику отдельных регионов и всей страны.
Впоследствии коллеги-соратники напишут о нем: «Он много знал, но, кто работал с ним рядом, никогда не видели его высокомерным: его знания были богатством для людей, с которыми он общался».
В своих заметках о комсомольском работнике Владимир как-то полемически задиристо написал: «Ответа на то, каким должен быть комсомольский работник, не существует, а если ои и есть, то ничего не значит». Конечно, он имел в виду однозначный ответ.
Учиться надо многому, но единых правил тут нет, и должно быть ясно, что каждый вырабатывает свои приемы, методы.
Действительно, судьбу и характер комсомольского работника не вычертишь по сетевым графикам, а факторов, влияющих на них, сотни. Думалось ему, что есть свое место и для мастерства, профессионализма, но ничем не заменишь вдохновения, призвания, таланта работы с молодыми людьми. И среди комсомольских работников попадаются унылые и безразличные чиновники. И они не все на одно лицо. У безынициативности, безразличия тоже свой стиль, умение замаскироваться. Помните, в «Целине» у Леонида Ильича Брежнева есть такой тип, который в ответ на все задания быстро и четко отвечал: «Зроблю!» Проходил день, второй, а дела не было. Есть другой тип «безразличника». Этот все согласовывает, увязывает и доводит согласование до абсурда — в итоге проходят сроки, необходимость, лопается терпение, на дело уже махнули рукой, а работничек все согласовывает.
И самая худшая порода комсомольского руководителя — это человек, не любящий, не умеющий и не желающий что-либо решать. Это о его стиле работы говорит народная мудрость: «положить под сукно», отодвинуть «в долгий ящик». Рассказывали ему, как в одном обкоме, зная нерешительность секретаря, подчиненные шли к нему с вопросами, которые решать не хотели. Секретарь начинал согласовывать, советовал не торопиться с решением, а комсомольские хитрецы уходили довольные в душе, но с огорченными лицами: «Решить не можем. Не рекомендовано».
Володя всегда серьезно, с огоньком относился к любым комсомольским мероприятиям. Благодаря его участию, многие из них превращались в настоящие праздники. Так было и с зональными семинарами пропагандистов, организованными ЦК ВЛКСМ. И поныне ответственные работники в Магадане и Хабаровске, Фрунзе и Архангельске при встрече со своими бывшими коллегами по комсомолу, говорят: «А помнишь… Все-таки это была прекрасная встреча умных, талантливых идеологов, молодых пропагандистов».
Осенью 1967 года он провел семинар в Архангельске. Здесь все удалось: яркие лекции, жаркие дискуссии, интересные «круглые столы».
После лекций, как писала 24 сентября газета «Северный комсомолец», зал устроил докладчикам овацию: они предусмотрели все, что может интересовать их слушателей. С удивлением и доброй завистью журналисты отметили: «Работа зонального семинара закончилась в восемь вечера, и участники его договорились встретиться на следующий день в восемь утра. Всем бы слушателям архангельских политклубов и кружков такую тягу к знаниям! Чтобы не отпрашивались с занятий, не торопили время, глядя на часы».
Блестящим завершением семинара стала поездка пропагандистов на Соловецкие острова. Долго ехали мимо лесопилок и складов бревен. Когда с севера потянул легкий туман, пароход был уже в море. Неожиданно завыла сирена, мощные прожекторы выхватили из тумана катера. И над морем прозвучал торжественный голос диктора: «Здесь от рук белогвардейцев геройски погибли наши отцы и деды. По- большевистски сражались и геройски умирали. Они ушли в глубины моря, но навсегда останутся с нами. Вечная им слава! Почтим их память!» Торжественная минута скорби, когда закачались под протяжные звуки пароходного гудка на темной волне венки из живых цветов, запомнилась ребятам на всю жизнь.
Утром показался сказочный Соловецкий монастырь — крепость и духовный центр, пристанище культуры, с многочисленными летописями, книгами. Библиотека монастыря по своим временам была одна из крупнейших в Европе. Здесь, по преданию, бывал атаман Кудеяр, здесь возникла не одна «хула» на царскую и помещичью несправедливость. Здесь, на далеком северном острове, кипела жизнь, бушевали страсти, тянулась тонкая нить культуры.
Потом была экскурсия по озерам, вырытым еще монахами, по местам, где бывали Горький и Пришвин. Трапеза в бывшем доме митрополита, в лощине, где вызревали не только огурцы и картошка, но помидоры и даже персики.
Пребывание на Севере, прикосновение к памятникам нашей истории (Володя ездил еще и в Холмогоры, на родину М. Ломоносова) оставило глубокий след, заставило задуматься, поставило новые вопросы…
Все это родило записку отдела «Воспитание на примере исторических памятников». В наше время, когда принят «Закон об охране памятников» и дело это стало всенародным, такая записка никого бы не удивила, а тогда к ней отнеслись недоверчиво.
Иногда о человеке говорят — прирожденный пропагандист. Что это? Дар, умение, наука? Способность красиво излагать известные мысли, умело объяснить происшедшее? Истинный пропагандист действительно должен много знать, владеть многочисленными профессиональными приемами и, конечно, быть убежденным марксистом-ленинцем.
Многое в работе пропагандистов ясно, изучено, но многое предстоит переложить на практику сегодняшнего дня.
Партийная наука усиленно занималась дальнейшим изучением теоретических основ пропаганды в условиях развитого социализма. В Академии общественных наук при ЦК КПСС была создана кафедра теории и методов идеологической работы, стали проводиться систематические исследования, защищаться первые диссертации. Центральная комсомольская школа преобразовалась в Высшую комсомольскую, с научными подразделениями, также изучающими эти проблемы.
В осмыслении процессов, происходящих в период развитого социализма среди молодежи, принял участие и Токмань, Первый шаг — диссертация «Роль идеологической работы в развитии социальной активности молодежи на современном этапе коммунистического строительства». Он защищает ее в Харьковском университете.
Материалы диссертации, документы архивов, стенограммы научных конференций, сочинения философов и текущие выступления общественных деятелей — все классифицировалось, конспектировалось в его небольшой квартире на Университетском проспекте. Вместе с такими же пытливыми, пытающимися докопаться до корня ребятами он провел ряд социологических исследований в Иванове и Харькове, Горьком и Тарту, Свердловске и Курске. Вначале это было необходимо для обоснования очередного пропагандистского документа, определявшего подход к формированию и развитию социальной активности молодых, потом стало теоретическим обобщением, поводом для дальнейшего изучения и принятия решений.
В ту пору бурно спорили, так ли нужны социологические исследования в нашей работе. Одни их вообще отрицали, другие чуть ли не заменяли ими всю практическую работу с комсомольцами. «Конечно,
