— Прекрасная погода, — произнес кто-то сухо и негромко.
Сейра обернулась к пожилой женщине, которая, свернувшись в клубочек, сидела рядом с ней в кресле.
— Очень хорошая, — ответила Сейра.
— Ездила к сыну в Хэдли, — объяснила старушка.
Сейра взглянула на ее скрюченные пальцы, теребящие и разглаживающие бумажный пакет. «Я умерла».
— Хэдли, Массачусетс, — пояснила старушка.
Отражение молодой женщины в оконном стекле улыбнулось Она была жива: кровь бежала по жилам, дыхание поднимало и опускало ее грудь, она обсохла и согрелась.
— Это очень хорошо, — сказала Сейра.
Расстояние между Сейрой и океаном все увеличивалось Сейра сказала:
— А моя мать одна в приюте, — и почувствовала, как при этих словах у нее перехватило горло.
Другие пассажиры тоже переговаривались в теплом полумраке автобуса. Время от времени среди деревьев сверкала узкая полоска океана.
— Приюты, — обронила старушка. — Вот так запихнут — и все
— Матери было уже очень много лет, когда я родилась, и мы так часто переезжали, что у нее не осталось друзей, с которыми она могла бы общаться. Задолго до смерти отца она перестала бывать в городе, а потом у нее случился удар.
Старушка, утонувшая в кресле рядом с ней, ее сморщенное как печеное яблоко личико, шарф, в который она куталась, все это так совпадало с образом доброй бабушки, что у Сейры навернулись слезы.
Голосом, лишенным всякого выражения, она продолжала рассказывать:
— Родственников у нее, кроме меня, не осталось, а я не могла часто навещать ее. Просто не хватало денег. Но я туда поеду.
Она лизнула руку там, где она была сломана. Рука была соленой.
— Были у нее две подруги, но они уехали, а она слепая и не может ни сидеть, ни ходить.
Бабушка рядом с ней смотрела перед собой.
Они сидели в темной уютной нише. Над ними нависали полки для багажа. Горло Сейры перехватило, она еще никогда не осмеливалась говорить об этом вслух.
— Я была у… сестры. У нее не все ладно в семье Ее муж начал поколачивать ее уже в медовый месяц. Она, естественно, взбунтовалась. Она говорит, что не привыкла к такому обращению. И все из-за того, что она не захотела куда-то пойти с ним или забыла завинтить тюбик с зубной пастой.
Автобус ревел и погромыхивал.
— Поначалу он клятвенно заверял, что не хотел сделать ей больно и это никогда больше не повторится, — сказала Сейра — И он заставил ее прочитать книжку, в которой говорилось, что жена может быть счастливой, только повинуясь мужу.
Сейра беззвучно всхлипнула. Она понимала, что шокирует своим рассказом пожилую леди, но остановиться уже не могла.
— Она пыталась бежать в приют для женщин, подвергшихся жестокому обращению, но ей не хотелось терять работу. Она сказала мне, что, когда ты возвращаешься обратно к такому мужу, ни полиция, ни суд не могут тебе помочь — у них и без того слишком много дел. И она все-таки вернулась к нему.
Сейра снова лизнула запястье и взглянула на сморщенное личико рядом с собой.
— Сестра любила его. Ей казалось, что у них одинаковые увлечения, что они оба любят книги, музыку, беседы. Она отказалась от всех своих привычек, от того, чтобы утром за завтраком есть вареные яйца, от того, как она обычно складывала салфетку.
Сейра слышала, как собственный голос рассказывал о ней, как будто она уже умерла.
— Сестра начала врать, обманывать его, таскать потихоньку деньги из бумажника, лишь бы он не бил ее. Она говорит, что в жизни ничего подобного не делала. Она дошла до того, что ей стало казаться, будто она нарочно забывает делать то, что он говорил ей. А он ей объяснил, что она может развестись с ним, но он всегда будет ее преследовать, что она его навеки.
Сморщенное личико так и не повернулось к ней.
Теперь мили отделяли Сейру от океана. Ее голос повествовал о женщине, которая не была Сейрой Берни. Сейра прислушивалась к повествованию, всхлипывая время от времени.
— Полиция ведь не могла постоянно находиться в их доме, а она не могла навечно остаться в приюте. У нее была работа, и она любила ее. Она говорит, что иногда ей казалось, что это ее вина, что она плохая жена, что ей нужно сидеть дома и воспитывать ребенка. Ребенка! Кроме них в доме никого. А что если он… — Сейра замолчала, слезы текли по ее щекам. Пожилая леди, была, очевидно, слишком шокирована, чтобы сказать что-либо.
Сушеное личико повернулось к ней. На ее морщины упал красный отсвет неоновой лампы.
— Мальчишки противные, — сказала она, — почти все. Они бьют жен, распоряжаются ими, заставляют стирать свое нижнее белье, писают мимо унитаза и никогда не вытирают за собой. Когда мой первый муж умер, подруги начали спрашивать, не собираюсь ли я снова выйти замуж, а то как же без мужчины в дома. А я им ответила: «Второй раз меня не проведешь». Так и живу одна со своим чистым туалетом и стираю только свое нижнее белье. Звучит не очень весело, но так оно и есть. До сих пор.
Сейра потянулась и ощупала жесткое сиденье руками. Ее губы приоткрылись в неожиданном приступе беззвучного смеха.
— Да! — ответила она.
Автобус набрал скорость. Сухое и широкое шоссе светилось в лунном света.
Ей захотелось сказать пожилой леди: «Я собираюсь поселиться в городе, в котором я не была с тех пор, как моя соседка по комнате в колледже пригласила меня однажды погостить у нее в доме».
Ветка дерева царапнула по крыше автобуса
«Три года замужества,— хотелось сказать Сейре, — и у меня нет ни водительских прав, ни рекомендаций. Нет приличной работы и не будет еще годы, потому что мне придется скрываться».
Сейра закрыла глаза.
— У соседей собака, — заскрипела старая леди в ухо Сейры, — воет беспрерывно, а этот старый болван ничего не слышит. Да его и дома-то не бывает целыми днями.
Сейра утвердительно промычала.
Океан исчез, осталась только соль на коже. Они проезжали городок за городком. Пассажиры выходили, садились новые.
— Привет! — окликнула молоденькая девушка свою подругу. — Ходила на летние курсы?
— Два месяца. Математика. Кошмар, — простонала та.
Две женщины прошли по проходу.
— Я не знаю, что он собирается делать, — сказала одна из них. — Дом, я думаю, он продаст, а всю мебель розового дерева, наверное, сдаст на хранение.
Сейра закрыла глаза и подумала, что сможет наняться уборщицей или сидеть с детьми — для такой работы не нужно оформлять документы.
— Ну, я устроила этому типу, — скрипела ей соседка в ухо.
— В самом деле? — сказала Сейра.
— Они думают, раз старая, так ничего и не понимает. Им и в голову не приходило, что старуха вроде меня сможет разобраться с магнитофоном сына.
— Правда? — сказала Сейра.
— Конечно, — ответила старая леди.
Они были уже в Бостоне. Сейра сжала зубы. Она не собиралась ночевать сегодня дома. Она подремлет на автобусной станции.
Время от времени свет витрин освещал автобус.
«Никто, кроме матери, не узнает, что я жива, — решила Сейра. — Если бы мне получить степень магистра в библиотечном деле.»
Она вспомнила свой стол в библиотеке в Монтрозе. В журнале регистрации в списке книг, которые она
