Она была нужна ему прямо здесь, сию минуту. Он входил в эту дверь каждый день в течение всего учебного года. А что если получится так, что с этого дня он будет останавливаться здесь, у этой стены, и вспоминать ее мягкую грудь, ее губы…
Вместо этого он сказал:
— Прямо сейчас, — и решился только на то, чтобы взять ее за руку. — Я не могу включить свет там, где он будет виден снаружи.
— Извините, что мне пришлось соврать миссис Неппер утром во время венчания, — сказала она, держась за его руку и следуя за ним в темноте.
— Ничего, — ответил Бен, ощущая в темноте ее близость.
Больше она ничего не сказала.
Бен показал ей пульт освещения с компьютером, напоминающим ходовую рубку космического корабля. Он с наслаждением манипулировал светом и цветом. Ему казалось, что это все принадлежит ему. Здесь он забывал, что он всего лишь мелкая сошка в университете.
Он отпер дверь, и по крутой металлической лестнице они забрались на колосники. Он никогда не видел ее в шортах. Она по-прежнему была очень худенькая, но отнюдь не костлявая.
— Вот отсюда падает снег в «Лире», — пояснил Бен, когда они забрались наверх. — Опавшие листья, если дело идет об осени, и конфетти, если события происходят в раю.
Как правило, он любил давать пояснения, но только не теперь. Теперь он жаждал ее. Вспоминая их прошлые встречи, он понимал, что это желание окрашивало все их беседы. Он решил, что вряд ли можно придумать что-либо лучшее, чем такие беседы с женщиной.
— Похоже на паутину, — заметила она, глядя на переплетение проводов и труб. Поднятые задники и декорации висели безжизненно, как паруса в штиль. Она стояла так близко, что он ощущал запах ее волос, ее кожи.
Мрак и пятьдесят пять футов пустоты под ногами не оставляли места для притворства. Бен с трудом сдерживался, чтобы не прикоснуться к ней.
Они внимательно разглядывали механику фантазии, представшую перед ними. Действующие лица могут грациозно жестикулировать, целоваться или отпускать глубокомысленные замечания, но под их ногами были люки, прикрытые черными дырами ловушек, а над головами висели провода, лебедки и противовесы.
Бен был немногословен. Пространство разделяло их, а она задавала вопросы, чтобы сохранить эту дистанцию.
Ступени железной лестницы звенели под их ногами. Они спускались.
— Смотрите, — воскликнула она и рассмеялась. Кто-то посадил скелет в кресло. В костлявых руках он держал бутылку. Они были единственными зрителями. Пахло краской и клеем.
Свою гримерную и костюмерную Бен приберег напоследок
— Это мои владения, — сказал он, включая свет. Среди швейных машин и столов для раскройки тканей стояли безголовые манекены в костюмах, приготовленных для представления «Кандида».
— О! — воскликнула она, переходя от одного изысканного костюма к другому.
— Примерьте, — предложил Бен, протягивая ей шляпу с перьями Лора надела ее и поискала глазами зеркало.
— Прическа не соответствует, — заметила она.
— Прекрасно, — возразил Бен. Яркий свет лампы отражался в его глазах. Лора больше не смеялась. Украдкой взглянув на себя в зеркало, она провела рукой по бархату и кружевам.
— Вот что я вам скажу — это как раз самое место для тех, кто любит погружаться в прошлое, — сказал Бен и открыл дверь в кладовую, где висели костюмы. Она бродила между рядами костюмов, восхищенная их яркими красками.
— Смотрите-ка! — сказала она, беря в руки черный атласный капор.
— Примерьте его. Тут везде зеркала.
Она покрутилась перед зеркалом в капоре, потом примерила другой.
— Давайте, давайте, — поощрил ее Бен. — Не обращайте на меня внимания. — Она забыла о своих страхах.
Ее глаза блестели, как атлас и шелк костюмов. Она сняла платье времен Ренессанса с вешалки и скрылась в примерочной. Бен сиял, когда в зеркалах возникло множество Лаур Петрарки. Он представил себе, как холодная и сдержанная Лора идет рядом с бедным старым Петраркой.
Она знала цену своей привлекательности, смеялась, но знала. Платье «Ревущих двадцатых» превратило ее в сверкающую форель.
Она раскраснелась, глаза ее сверкали. Наслаждаясь яркими красками, она представала то в виде аристократок и вдовствующих королев, то сельской девушкой или Белоснежкой, то неверной женой или переодетой любовницей. По ее глазам было видно, что она знает, как выглядит, хотя она и посмеивалась над собой.
— Смотрите! — воскликнула она, натолкнувшись на голубое платье с широкой юбкой на обручах.
— Надевайте, — сказал Бен. Она спряталась, чтобы снять свою майку. Бен слушал шуршанье ткани. Наконец она появилась — красавица с тонкой талией и обнаженными плечами, вся в лентах, кружевах и розах.
Она кружилась, и в зеркалах отражалась юбка, напоминающая колокольчик. Бен захлопал в ладоши. Она смотрела на себя в зеркало.
— Это платье одной из героинь «Кандида», — сказал Бен. — Девушка восемнадцатого века из высшего класса. Естественно, до того, как ею занялись несколько полков. — Следующим было белое атласное платье, украшенное розочками, в котором она напоминала статуэтку дрезденского фарфора. Платье было с огромным турнюром. Он заметил, как она прятала волосы под парик.
— Ну и сооружение! — хихикнула Сейра. — Не понимаю, как они садились.
— Они присаживались как на насесте, — объяснил Бен.
Сначала они вешали платья, которые примеряли, потом начали сваливать все в кучу, спеша найти что-нибудь новое и оригинальное. Он еще раз увидел, как она прятала волосы под парик, но так и не смог разобрать, какого они цвета. Он предлагал ей наряд за нарядом. За плюмажами времен Империи следовали рукава со встречной складкой из средних веков. Она обмахивалась веером, приседала в реверансе.
— Я сошла с ума! — воскликнула она наконец. — Я перестала понимать кто я! — Она стояла перед зеркалом среди разбросанных костюмов, одетая на сей раз в греческий хитон, с огромной эдвардианской шляпой, украшенной перьями, которую она держала в руках. Оживленность ее улетучилась, она больше не смеялась и не обращалась к нему.
— Кто вы? — негромко повторил Бен.
Испуг снова появился в ее глазах. Она покачала головой и повернулась к нему спиной.
— Я не могу расстегнуть молнию, — сказала она потухшим голосом.
Расстегивая молнию, он коснулся рукой блестящих волос ее парика. Его руки легли на ее обнаженные плечи, и он попытался повернуть ее к себе.
При первом прикосновении его пальцев она рванулась прочь.
— Не надо, — проговорила она, восстанавливая дистанцию между ними. Обеими руками она придерживала хитон на груди. Она взглянула ему в лицо.
— Мне не следовало приходить сюда! — воскликнула она.
Некоторые женщины в точности напоминают статую Венеры — обольстительны, но холодны внутри.
— Я не хочу, чтобы вы думали, что дело в вас, — сказала она, отворачиваясь, — что я только играю с вами.
Она потерла лоб ладонью и огляделась вокруг.
— Ничего, — сказал Бен
Она кротко взглянула на него, скрылась за коробками и через минуту появилась, одетая снова в шорты и рубашку. Хитон она держала в руках. Они принялись развешивать платья и укладывать шляпы в коробки.
Оба молчали. Казалось, ленту прокручивали в обратном направлении. Только теперь там, где они
