— Лори… ты ранен?
— Меня ударили чем-то, пока я лежал на койке в своей каюте, — мрачно ответил он. — У меня на голове шишка размером с… Ладно, впрочем, все это ерунда, потому что, кажется, с нами все кончено! Я смутно припоминаю, как кто-то вошел ко мне, нагнулся… И потом я очутился на земле…
— А долго ты уже здесь сидишь?
— Я не знаю, — ответил он. — Боже! Клянусь, что это был последний раз, когда я прикоснулся хоть к капле спиртного! Обещаю тебе!
— Да, — вздохнула Анна. — Судя по всему, так оно, очевидно, и будет!
Глава 4
«Ямайская Дева» была одним из многочисленных кораблей, которые, уцелев после жестокого шторма, с изорванным такелажем, со сломанными и кое-как наспех починенными мачтами приплелись в длинную и вместительную бухту Антигуа.
Гавань была забита различного рода судами, потому что многие каботажные шлюпы и пакетботы, перевозившие товары между островами, предпочли пережидать непогоду в спокойных водах Антигуа.
На полуюте «Ямайской Девы» майор Боннет элегантно ковырял зубочисткой в зубах, пряча в носовой платок довольную улыбку: среди теснившихся в гавани судов он заметил свой собственный одномачтовый шлюп28 «Ройял Джеймс». Подобно многим интриганам, которые долгое время вынуждены сдерживать свое нетерпение, Боннет был почти на пределе; он жаждал поскорее очутиться среди собственных стен, чтобы без помех развернуть, наконец, свою новую игрушку и вдоволь насладиться ею.
Однако капитан Баджер решил, что маневрировать поврежденным судном в переполненной гавани будет небезопасно, и отвернул в сторону к следующему заливу у мыса Файф Айлендс. Боннет в раздражении направился к нему:
— Послушайте, Баджер, высадите-ка меня здесь! Дайте мне лодчонку и пару гребцов. Я хочу попасть на «Ройял Джеймс»и сделать кое-какие приготовления к приему пассажиров!
Баджер хотел было отказать, но потом передумал и, пожав плечами, отдал соответствующее распоряжение.
Готовясь спуститься по трапу в шлюпку, Боннет обернулся к капитану:
— Я вернусь за ними, как только освобожусь. Смотрите, чтобы все было в порядке — слышите, Баджер?
Он произнес это безразличным тоном, но глаза его были далеко не безразличными.
— Да, сэр! Конечно, сэр! — ответил Баджер. — Мы будем ждать вас в заливе у Пятой мили. Маленький совет, майор, если позволите: лучше повремените до темноты, пока я не отпущу своих молодцов на берег. Среди команды и так уже ходят разные слухи и разговоры по поводу девчонки и ее брата. Моряки — народ сентиментальный, сэр; однако стоит им только попасть на берег, и они тут же позабудут обо всем. Уж я-то их достаточно хорошо знаю!
Боннет, поразмыслив, нехотя кивнул в знак согласия. Разумнее было не допускать никаких скандалов на Антигуа, где располагалась военная база, и где он не пользовался особым влиянием.
В канатном ящике «Ямайской Девы» Анна с братом провели голодную, неуютную ночь. Тюрьма их была чуть побольше платяного шкафа треугольной формы, едва шести футов у входа, сужавшаяся к носу до нескольких дюймов, и нигде не превышавшая высоту плеча взрослого мужчины. Прочная дверь была так тщательно подогнана, что практически была водонепроницаемой, выполняя функции внутренней переборки. Таким образом, горячий душный воздух тропического дня проникал к ним лишь через небольшое зарешеченное вентиляционное отверстие у самого бушприта бригантины.
Лори и Анна по очереди менялись у этого окошечка, любуясь побережьем Антигуа — их первого в жизни тропического острова. Остров раскинулся по обе стороны гавани: обширные пространства зеленых лугов, долин, ухоженных и обработанных пальмовых рощ. Плантации сахарного тростника поднимались до самого подножья холмов, словно тучные поля высокой пшеницы. Холмы четко вырисовывались на фоне ослепительно-яркого неба; их покрывала пышная растительность, в которой выделялись высокие пальмы с веероподобными листьями, казавшимися даже на таком расстоянии неестественно огромными. Вдоль побережья вились тропинки и дорожки, затененные массой незнакомых деревьев, среди которых Анне удалось распознать только мирт.
— И все же, Лори, это чем-то напоминает Шотландию, верно? — храбро заметила она. Лори, в пропотевшей рубахе и бриджах, согласился, что, как ни странно, действительно напоминает.
Вдоль побережья, по мере того как парусник продвигался к якорной стоянке у Пятой мили, среди тенистой зелени садов тут и там проглядывали богатые усадьбы плантаторов. Дома казались Анне странными и необычными: на крышах у них не было труб. Ей также никогда до сих пор не приходилось видеть апельсиновых деревьев, и она изумлялась живым ярким золотым плодам, усыпавшим их.
«Ямайская Дева» бросила якорь в полумиле от берега, став к нему левым бортом. Окошечко канатного ящика было расположено как раз на левом борту, и поэтому оба узника были лишены возможности видеть, как огромный четырехмачтовый барк29 величественно вошел в гавань, обогнув мористее восточный мыс острова. Зрелище было действительно впечатляющим, хоть барк и был изрядно потрепан штормом. Капитан Баджер мгновенно побледнел, распознав вновь прибывшего в подзорную трубу: буканьер, с сорока пушками на орудийных палубах!
Став на якорь, опасный сосед спустил черный флаг, как бы подчеркивая свои мирные намерения. Кроме этого маневра ничто не выдавало присутствия живых существ на мрачном корабле, который тяжело покачивался на крупной океанской зыби со все еще не убранным штормовым такелажем, с парусами, полощущимися на реях, словно в знак презрения к ветрам и непогоде.
Баджер понимал, что ему нечего бояться буканьера — вид его бригантины с поломанными мачтами, перепутанным такелажем и смытым за борт палубным грузом был так же мало привлекателен, как неубранная постель портового бродяги. Все же, как только подвернулся удобный момент, он потихоньку поднял якорь и, отдавшись на волю течения, отдрейфовал на три кабельтова30 подальше от барка, пока выступ мыса не укрыл его от глаз буканьеров.
К полудню все на Антигуа знали, что пират по кличке «Черная Борода» стал на якорь у мыса Файф Айлендс, очевидно собираясь переждать здесь непогоду в ожидании перемены ветра. Кое-кто из плантаторов и членов их» семей отправились на опустошенные ураганом прибрежные холмы, чтобы поглазеть на знаменитый корабль и поохать от зловещего вида двойного ряда его пушечных портов31 Вскоре с высокого борта пиратского корабля были спущены на воду четырехвесельные шлюпки, и высадившиеся на берег люди Черной Бороды толпой хлынули в город Сент- Джонс. Островитяне, дрожа от ужаса, тем не менее не в силах были оторвать от них восхищенных взглядов. И действительно, зрелище было незаурядное!
Пираты шумной и галдящей толпой заполнили портовые таверны, держась с таким высокомерием и заносчивостью, что могли бы показаться смешными, если бы кому-нибудь из горожан пришла в голову блажь покончить свои земные счеты, смеясь. На головах у них была пестрая коллекция всевозможных головных уборов, от офицерской треуголки до простого клетчатого платка; многие ходили с непокрытой головой, но все они были длинноволосые, и все, как один, босиком. Широкие мешковатые штаны до колен ничем не отличали их от обычных матросов, но яркие, кричащих расцветок шелковые рубахи и множество драгоценностей, которыми они были увешаны с головы до ног, выдавали в них морских разбойников, если бы ничто другое не делало того же с такой же наглядностью. На шее каждого из них был повязан шелковый платок, ловко скрученный вдвое так, что концы его образовывали две петли. В каждой из этих петель торчало по пистолету, и их шишковатые рукоятки болтались чуть ли не у самых ушей, словно диковинные серьги.
Множество всякого другого оружия сверкало за широкими цветными кушаками разгульной пиратской братии. Тесаки, блестевшие от жира и остро отточенные, висели у каждого, щегольски подвязанные к левому бедру, наподобие металлических хвостов каких-то странных и опасных чудовищ.
Губернатор Антигуа и его маленький военный гарнизон в форту Крысьего Острова были официально уведомлены о прибытии пиратов, когда в форт был доставлен оскорбительный и беспрецедентный по своей наглости «подарок», достойный разве что какого-нибудь захудалого деревенского старосты. Он состоял из нескольких бутылок мадеры и шкатулки с явно краденными безделушками, причем у большинства из них
