Встретив его у лестницы, я спросил:
— Погоди-ка, я забыл, как тебя зовут, парень?
— Так вы ж прозвали меня Рыжим. По мне, так имечко ничуть не хуже других.
Пошарив в карманах, я выудил бумажник. Утром там были две сотенные бумажки, сейчас лежала одинокая Двадцатка. Я вытащил ее и протянул ему:
— Идет, Рыжий. Как насчет того, чтобы выполнить еще одну просьбу?
Он решительно оттолкнул мою руку:
— Не надо больше денег. Что надо делать?
— Поднимись в номер 524 и постучи. Если там кто-то есть, придумай что-нибудь, скажи, что это ошибка; или притворись, что кто-то звонил и просил подняться. Он или она, не исключено, что там женщина, черт побери, я и сам не знаю! Я вообще уже не понимаю, что за чертовщина здесь творится! Ладно, Бог с ним! Так вот, мне нужно, чтобы ты успел сунуть туда нос. А потом возвращайся, расскажешь, как там и что.
— Понятно.
— И, слышишь. Рыжий, не отказывайся. — Я насильно затолкал двадцатку ему в карман. — Было бы больше, дал бы больше. Ты, сынок, и не понимаешь, какое дело для меня делаешь. К тому же кто знает, что там ждет тебя наверху? Впрочем, думаю, ничего страшного — кого в наши дни удивит, если кто-то ошибется дверью. Ну а там гляди в оба и считай, что я тебя предупредил. Идет?
— Плевое дело, — фыркнул он и направился к номеру 524.
Спустившись на несколько ступенек, я спрятался за углом и, прильнув всем телом к стене, затих. Господи, да неужто это я, Марк Логан, прячусь тут, пока щуплый паренек стучит в дверь, где скрывается убийца? И мое сердце колотится так, что чуть не выпрыгивает из груди?! А самое ужасное то, что мне ничуть не было стыдно. Да я лучше спрыгну с двадцатого этажа, чем подойду к этой двери, пока не прослушаю магнитофонную запись.
Прошло уже около минуты. Я скрежетал зубами, тщетно пытаясь взять себя в руки. Наконец парень вернулся.
— Ничего, — страшным шепотом объявил он, — ни души. Ни одежды, ни людей, вообще ничего. Нет даже окурков в пепельнице, я специально проверил. Полотенцами тоже не пользовались, я посмотрел. Все выглядит так, словно там вообще никого не было.
Я помотал головой:
— Кто-то там был. Кто-то должен был находиться там, я уверен в этом!
Он недоверчиво хмыкнул, и мы вошли в лифт. В холле мы распрощались.
— Спасибо за помощь, Рыжий, — сказал я. — Только ни слова об этом, даже маменьке, ты понял? — Я задумался — И вот еще что. Возможно, я еще вернусь. Если вдруг тебе удастся разузнать, кто останавливался в этом номере, я в долгу не останусь. Только умоляю тебя, будь поосторожнее!
— Постараюсь, — кивнул он. А когда я был уже возле дверей, вдруг помахал мне рукой:
— Спасибо вам!
Вернувшись в офис, я еще раз перечитал записку, которую нацарапал наспех и оставил перед уходом на письменном столе. Решительно скомкав записку, я сунул ее в карман и позвонил Брюсу. Он ответил почти немедленно.
— Брюс, это Марк Логан.
— Привет, Марк. Где это тебя носило весь день? — Голос его звучал как-то странно.
— Сам не знаю, дружище. Брюс, мне срочно надо тебя увидеть. Ты не против, если я сейчас заеду?
— Конечно. А в чем дело?
— Расскажу, когда приеду. В деле Уэзера нет никаких новостей?
— Насколько мне известно, нет…
— Узнали что-то о Люшене и Поттере?
— Нет. Кстати, Марк, ты ведь виделся с Борденом?
— Вообще-то да, но потом так и не смог поймать его по телефону. А в чем дело?
— Похоже, ты еще ничего не знаешь, старина?
— А в чем дело? Что ты имеешь в виду?
— Борден мертв. Его убили.
Глава 14
У меня перехватило дыхание. Борден убит! Теперь понятно, почему на мои звонки никто не отвечал. Какая-то мысль шевельнулась у меня в мозгу.
— Где его нашли, Брюс? И когда?
— Точно не знаю, Марк. Мне сообщили всего несколько минут назад. Хилл позвонил и рассказал мне об этом, да и то только потому, что я недавно расспрашивал его о Бордене. Его нашли где-то за городом. Говорят, его задушили.
Я осторожно отодвинул от себя телефон и уставился на свои пальцы, которые впились в трубку так, что побелели костяшки, а вены надулись, как веревки.
Еле слышно я спросил:
— Когда его задушили? Будь добр, выясни это для меня.
— Боюсь, это случится не скоро. Придется подождать, пока придет отчет о вскрытии.
— Понятно.
— И когда ты приедешь, Марк?
— Прямо сейчас, если ты не возражаешь.
— Да ради Бога! Рад буду увидеть тебя, старина! К твоему приезду сварю кофе.
Повесив трубку, я поднес к лицу руки. Они тряслись, как у старика.
Брюс распахнул передо мной дверь.
— Входи, Марк. Господи помилуй, судя по твоему виду, тебе не помешает глоток чего-нибудь покрепче, чем кофе. Что стряслось, старина? Что это ты притащил с собой? — Он ткнул пальцем в магнитофон.
— Из-за этого я и приехал, — сказал я. — У тебя есть время?
— Да хоть вся ночь, если нужно. — Он улыбнулся, и я побрел вслед за ним в гостиную.
Мы вошли, и я увидел на стене справа огромный холст с изображением пустыни, а под ним — два стула с высокими спинками один напротив другого. Между ними стоял низенький столик с прозрачной крышкой, на нем серебряный кофейник, две чашки, ящик с сигаретами и две пепельницы.
— Похоже, меня ждали, — усмехнулся я.
— Не забывай, старик, ты пришел на прием к психиатру. — Брюс расхохотался. — Я еще по голосу понял, что ты немного не в себе.
— Да уж, боюсь, что «немного» — не то слово.
— Тогда усаживайся и постарайся успокоиться. Не думай ни о чем таком.
Я все еще судорожно прижимал к груди магнитофон, будто опасался, что у него в любую минуту вырастут крылья и он выпорхнет в окно, стоит мне лишь на мгновение выпустить его из рук. Усевшись на стул, я поставил его на пол, и для верности обхватил ногами. Удивленно подняв брови, Брюс уселся напротив меня и налил кофе. Я поднес чашку к губам и блаженно зажмурился — пахло восхитительно. Какая-то сладостная уверенность в том, что теперь-то все мои мытарства позади, заставила меня расслабиться. Горячий ароматный кофе согрел меня, и я почувствовал, что понемногу прихожу в норму.
— А теперь, — велел Брюс, — выкладывай, что стряслось.
Честно говоря, я даже не знал, с чего начать. Наконец брякнул первое, что пришло в голову:
— Вот это чудо техники, что я притащил к тебе, — самый современный магнитофон. Понятия не имею, что там записано, сам еще не слышал, но уверен — что-то там должно быть. Через минуту я включу запись, надо, чтобы ты ее услышал. Но прежде, Брюс, я хочу тебе кое-что объяснить. Иначе ты не поймешь, к чему
