Повесив трубку, я повернулся к Эвелин:
— Действительно, у них, к сожалению, никаких сведений.
Она сидела неподвижно и смотрела на меня своими прекрасными, нежно-зелеными глазами. Ее глаза напомнили мне о летней морской волне, белой пене прибоя, о прохладе и покое, о вечном и неизменном. Ее светлые, вьющиеся непослушными кудряшками волосы были коротко острижены, загорелое лицо дышало здоровьем, серый жакет, резко сужаясь в талии, плотно облегал грудь.
Мисс Спринг вздохнула. Ей, конечно, известно, что полиция делает все возможное, но она надеялась, что у меня получится лучше и быстрее. Она принесла с собой двести пятьдесят долларов, и я принял от нее сотню в качестве аванса. Потом она достала из сумочки глянцевую фотографию размером четыре на пять дюймов.
— Это Дэнни, — сказала мисс Спринг. — Снимался несколько месяцев назад. Ему двадцать девять.
На фото он выглядел старше. Темные глаза, вьющиеся черные волосы — должно быть, жесткие и непослушные, — и бесшабашная ухмылка. Довольно симпатичный, но застывшие черты лица несколько тяжеловаты и, похоже, не по возрасту начали расплываться. Эвелин сообщила, что ей не нравилась компания брата и последнее время она все больше за него беспокоилась. А за нынешний год он вообще сильно изменился — в еще худшую сторону.
— Что касается его компании... Вы не могли бы назвать кое-кого по именам? Была ли у него постоянная подружка?
— Я не знаю, кто его друзья — истинная правда. Просто видела его вместе с ними. Большинство из них похожи на оборванцев, бродяг — словом, битников. Но я никогда не слышала, чтобы он обращался к кому-нибудь по имени — за исключением Фрэнка. По-моему, это самый близкий друг Дэнни.
— Какой Фрэнк?
Эвелин покачала головой.
— Просто Фрэнк. Дэнни называл его только так. — Она описала мне этого парня, добавила несколько слов о своем брате, хотела еще что-то сказать, но запнулась. И вдруг словно плотину прорвало: — Мне кажется, Дэнни употреблял наркотики.
— Наркотики? Какие? Сильнодействующие? Героин? Может, морфин?
— Какой-то из них.
— А вы сообщили полиции?
— Нет. Но, думаю, они и сами это выяснили. Без моей помощи. Господи, я и в самом деле не нахожу себе места.
— А почему вы решили, что брат наркоман?
— Признаюсь, я раньше как-то ничего не замечала. Но он бывал временами таким... ну... раздражительным, что ли. Затем снова вел себя как ни в чем не бывало. Когда я заходила к нему домой, мне казалось, что он в порядке. Иногда, правда, начинал вдруг зевать и чихать, глаза становились какими-то пустыми, мутными. Я довольно долго ничего не подозревала. Наконец пошла в библиотеку, полистала книжки и узнала, что означают подобные симптомы. Это ломка — так это называется.
Ломка... Медицинский термин для обозначения сущего ада. Она может наступить в любой момент после последнего укола — все зависит от того, насколько сильна тяга к наркотику и к какой дозе привык наркоман. Сначала ничего страшного. Зевота, чихание, нервозность, сонливость. Потом что-то происходит с глазами — они становятся мутными, водянистыми. Особой боли пока нет. Она приходит дня через два-три. И все летит к черту, наступают адские мучения: выламывающий суставы жестокий озноб, перед глазами дикое мельтешение и вспышки света, тошнота, понос, судороги, сводящие ноги, а затем и все тело. Наркомана крутит, выворачивает наизнанку, давит, его бьет лихорадка, прошибает холодный липкий пот и... боль, боль, одна сплошная боль... Нестерпимая, заставляющая кричать... И — безысходность, затравленность, страх... Именно в таком состоянии бедняга готов на все ради дозы наркотика. На кражу, ограбление, торговлю собой, убийство... на что угодно.
Иногда, если не удается добыть дозу, он падает и катается по полу. После нескольких таких приступов может наступить конец. Такие дела...
— Тогда все представляется несколько в ином свете, детка, — задумчиво произнес я.
Глаза Эвелин расширились, она быстро заморгала. Я не понял ее смущения, потом до меня дошло, что это ее реакция на «детку».
— Не обижайтесь на «детку». — Я подсластил извинение улыбкой. — Будем считать это тлетворным влиянием Голливуда.
— Вы меня так удивили! Серьезный разговор, и вдруг... Я просто оторопела.
— Знаете, я называю так практически всех своих знакомых. Кроме мужчин, разумеется, — даже Голливуд не способен развратить меня до подобной степени. Но впредь обязуюсь звать вас не иначе, как мисс Спринг...
— Ой нет, что вы... — Она вдруг хлопнула ладошками, непроизвольно зажала их между коленей и от души рассмеялась. Она выглядела настолько трогательной, похожей на шаловливого ребенка, что мне захотелось взять ее на руки, побаюкать, усадить к себе на колени...
Несколько секунд спустя Эвелин, опомнившись, вернулась из детства и глубоко вздохнула. Но мне по- прежнему хотелось ее побаюкать и усадить на колени.
Тряхнув головой, дабы избавиться от наваждения, я сказал:
— Ну хорошо, мисс Спринг, детка... вот черт, извините, мисс Спринг, это многое меняет. Не расскажете ли мне все, что знаете о Дэнни? И о тех переменах в нем, которые особо бросились вам в глаза.
Как она теперь предполагает, все началось около года назад. Шесть или семь месяцев подряд Дэнни занимал у нее деньги, никогда не объясняя, для чего. Набралась почти тысяча долларов. А потом, где-то месяца четыре назад, он перестал брать в долг — похоже, у него появился собственный источник дохода. Заработок? Нет, Дэнни никогда не работал; по крайней мере, Эвелин такого за ним не знала.
Девушка помолчала, нахмурилась, преодолевая, видимо, какие-то сомнения.
— Я хочу рассказать вам еще кое о чем, мистер Скотт.
— Зовите меня просто Шелл.
— Шелл? — Она улыбнулась. — Хорошо. Не знаю, имеет ли это какое-то значение, но скрывать от вас, думаю, не стоит. Все произошло в субботу, когда я последний раз виделась с Дэнни. У меня дома. Зазвонил телефон, и какой-то мужчина спросил, здесь ли Дэнни. Я передала ему трубку. Брат немного послушал, а потом говорит: «Ну конечно, Джим. Я отыщу Фрэнка и...» И тут тот, другой стал кричать на Дэнни. Даже мне было слышно. Дэнни, похоже, испугался. Он извинился и повесил трубку. Я спросила, что случилось, но он ответил: ничего. А я возьми и брякни: мол, кто такой Джим? Дэнни побледнел — вы поверите? — и сердито гаркнул, что не знает никакого Джима.
— Но он ведь при вас называл своего собеседника Джимом, не так ли?
— Да. Я и сказала Дэнни, что слышала, как он произнес это имя. Дэнни совсем вышел из себя, а может, просто не сумел скрыть испуг. Горячо пытался убедить меня, что не знает никого по имени Джим, а потом взял с меня обещание никогда и никому не говорить, что он упоминал это имя. И сразу же ушел.
— А фамилию этого Джима вы, случайно, не знаете?
— Нет. Я никогда не слышала о нем. Ни до того телефонного разговора, ни после.
Мы поговорили еще несколько минут, я записал ее адрес и телефон и проводил до двери.
— Я сразу же возьмусь за дело и позвоню вам сегодня вечером или завтра утром, мисс Спринг. — Я улыбнулся и уточнил: — Детка.
Она снова весело рассмеялась.
— Зовите меня Эвелин... дорогой. — Посмотрела на меня доверительно и серьезно добавила: — Спасибо, Шелл. Теперь я чувствую себя значительно спокойней. — Последовало еще несколько секунд молчания. — В самом деле, вы мне кажетесь таким... сильным, надежным. Готова поспорить на что угодно: если кто и сможет разузнать, что случилось с Дэнни, так это вы.
Да, в малышке было нечто такое, что могло заставить мужчину броситься на огнедышащего дракона с одним лишь портативным огнетушителем в руках. Воодушевленный ее признанием, я заверил:
— Если его можно найти, то я непременно это сделаю!
