подойдя к раздвинутым шторам на окне, плотно задернул их. Затем я подошел к письменному столу. На нем ничего, кроме телефонного аппарата и листка белой бумаги, не было. Перевернув листок, я увидел, что на нем что-то написано по-испански. Письмо, решил я, так как начиналось оно со слова «Нана», а внизу под текстом вместо подписи стояло «Торо».
— Вам не знакомо имя Нана? Или Торо? — спросил я графиню.
Та удивленно посмотрела на меня, глаза ее сделались круглыми.
— Почему же? Нана — это я. Мое полное имя Натания. Наной ласково зовет меня муж, а я его — Торо, — сказала сеньора Лопес и слегка покраснела, вероятно, оттого, что «торо» по-испански означало «бык». — Это уменьшительное от имени Торрес. А почему вы спросили?
Графиня выглядела немного взволнованной.
— Вот что лежало на его столе, — протянув ей листок бумаги, сказал я. — Надеюсь, в ней нет ничего интимного. Правда, я все равно не сумел ее прочитать. Не смогли бы вы сказать, что в ней написано? Возможно, этот листок бумаги прольет свет на то, что здесь произошло.
Сеньора Лопес взяла записку, пробежала по ней глазами и нахмурилась.
— Вот что здесь написано: «Нана, когда ты все узнаешь, то поймешь, почему я решился на это. Прости меня, как и я прощаю тебе все». И подпись — «Торо»... Ничего не понимаю, — произнесла она.
— И я тоже, — сказал я.
Не прошло и пяти секунд, как меня вдруг осенило: это была предсмертная записка генерала. Что, если генерал Лопес вернулся домой, чтобы покончить с собой? Не похоже.
— Графиня... — слегка волнуясь, начал я, и тут генерал застонал. — Сеньора Лопес, это написал ваш муж?
Она сурово сдвинула брови и снова посмотрела на листок:
— Да, почерк, похоже, его.
— А кому-нибудь известно, как вы называли друг друга?
— Нет, никому. Так мы обращались друг к другу, когда оставались наедине. А почему вы спрашиваете?
— Надо расспросить генерала.
Генерал все еще лежал на полу, но уже начал моргать — открывать глаза. Затем он что-то пробормотал, а через несколько минут окончательно пришел в себя. Поднявшись с пола, генерал сел в кресло и, уверенно держа голову прямо, произнес:
— Теперь со мной все в порядке.
Он посмотрел сначала на жену, а потом перевел взгляд на меня.
— А это кто? — удивился он.
У меня засосало под ложечкой, но мне так и не пришлось оправдываться: его супруга быстро сообразила, что ответить удивленному мужу. Графиня рассказала ему, что, боясь за его жизнь, она тайком от него наняла меня, детектива-американца, чтобы я попытался расследовать, кто постоянно угрожает генералу.
— Как вас зовут? — спросил меня генерал.
У меня вновь засосало под ложечкой. Наверняка графиня, когда просила мужа вызволить меня из тюрьмы, назвала ему мое имя. Но если я назовусь другим именем, а он узнает, что я солгал, мне тогда несдобровать.
— Шелл Скотт, — чистосердечно признался я.
По лицу генерала было видно, что он озадачен.
— Тот самый, что был в тюрьме? — спросил он и посмотрел на жену.
Внутри у меня все похолодело. Я открыл было рот, чтобы ответить, но графиня снова пришла мне на помощь.
— Да, дорогой, — мягким голосом произнесла она. — Мне нужен был детектив, которого у нас никто не знает. Так он мог бы, не привлекая к себе внимания, спокойно расследовать это дело. Ты — это самое дорогое, что есть у меня в жизни. По телефону я не решилась рассказать тебе, почему я хлопочу о мистере Скотте. У тебя и без того хватает волнений. А у мистера Скотта в Соединенных Штатах потрясающая репутация.
Генерал улыбнулся, однако настороженное выражение осталось на его лице. Неожиданно он ласково произнес:
— Как это мило с твоей стороны, дорогая.
Он все еще пребывал в недоумении, однако, не оправившись полностью от удара по голове, с готовностью принял объяснения своей супруги.
Тут в разговор вмешался я и сообщил ему, что я был тот, кто ворвался в кабинет, когда проникший в дом мужчина собирался пристрелить хозяина дома, а также и то, что за этим последовало.
Постепенно лицо генерала приобрело нормальный здоровый цвет. Он, правда, скривился от боли, когда резко повернул голову, но в целом выглядел вполне нормально. Его седые волосы были взлохмачены, однако взгляд карих глаз из-под густых черных бровей был ясным и прямым, а большие квадратные челюсти плотно сомкнуты. Теперь на меня смотрел суровый, почти красивый мужчина, который выглядел не старше пятидесяти. Сухо поблагодарив меня, генерал сказал:
— Войдя в кабинет, я сразу же сел за стол. Убийца, скорее всего, проник сюда через окно. Услышав у себя за спиной шорох, я обернулся и увидел, что он кинулся ко мне, держа в руке какой-то продолговатый предмет — нечто вроде дубинки.
— Дубинки?
— Похоже, что да. Между нами завязалась драка. Потом он ударил меня по голове этой дубинкой... Вот все, что я помню, — сказал генерал и поочередно посмотрел на меня и свою жену. — Мне повезло, что вы оказались в доме.
Я взял из рук графини записку и протянул ее генералу:
— Вы не возражаете, если я задам несколько вопросов?
— Нет-нет, — ответил он. — Конечно, задавайте. С готовностью вам отвечу. Я же обязан вам жизнью.
— Ну что вы. Ничем вы мне не обязаны. Вот записка, зачем вы ее написали?
Проведя глазами по листку бумаги, генерал странно заморгал и помотал головой.
— Chihuahua! — воскликнул он. — Что за ерунда? Ничего подобного я не писал. Впервые это вижу. Что это?
— Предсмертная записка, генерал.
Он снова перечитал ее и поднял на меня удивленные глаза.
— Фантастика! — проревел он.
— Кто мог замыслить убить вас?
— Многие, — пожав плечами, ответил генерал. — В последние годы я частенько получаю письма с угрозами расправы. Моя супруга об этом знает и, должно быть, все уже рассказала вам. Но ничего подобного, что произошло сегодня, до сих пор не случалось.
Генерал помолчал немного, а потом продолжил:
— Вам известно о моей нетерпимости к этим бандитам коммунистам. Какую непримиримую борьбу я веду с ними?
— Да, известно.
— Так вот вам и ответ на ваш вопрос. Я искренне уверен, мистер Скотт, что во всей Мексике не найдется другого человека, чьей смерти так желали бы коммунисты. Может быть, это прозвучит предвзято, но я совершенно убежден, что сегодня вечером меня пытались убить коммунисты.
— А ваши выводы не слишком скоропалительны?
— Нисколько. На счету коммунистов много грязных дел. Не без их участия уже погибло много людей. Кто в авариях, кто от сердечного приступа. Таких случаев множество, мистер Скотт, — сказал генерал и печально улыбнулся. — Среди советских чекистов бытует такая поговорка: «Совершить убийство может и дурак, но сделать так, чтобы оно выглядело как естественная смерть, — тут требуется изобретательность». У Советов очень изобретательные убийцы.
Немного помолчав, генерал Лопес добавил:
