мышцы, и кожа, и кости.
Зато серый металлический ящик не издал ни звука, и, кроме маленького зеленого глазка, ничто не говорило о том, включен он или нет. Но я уже сидел почти прямо, когда детина добрался до меня и протянул руки к моему лицу. Я просто откинул правую руку до предела влево, левую вскинул высоко вверх, тут же опустил ее и на краткое мгновение приложил обе пластины к противоположным сторонам его головы, одновременно нажав кнопки большими пальцами.
Все произошло настолько быстро, что я чуть не промазал. Но на полсекунды обе пластины коснулись его, и нет нужды говорить, что серый металлический ящик был включен.
Половины секунды оказалось достаточно. Возможно, даже более, чем достаточно. На какой-то миг физиономия детины мелькнула передо мной — искаженная, с широко растянутыми в стороны губами и выпученными глазами. В следующий миг она потеряла всякое выражение, как будто с нее спала оживляющая ее оболочка и осталась только пластиковая маска.
Он упал, как брошенная на пол тряпка, и больше не пошевелился. Он был в полном ауте — охладевший или вообще мертвый. Я не стал гадать, потому что времени на это не было: я освобождал свои ноги от ремней, спускал их со стола и ставил на пол. Заднюю часть икр и бедер пронзила острая боль, а связка на левой лодыжке как будто была безнадежно растянута. Но я мог идти, если так можно было назвать мою прихрамывающую походку.
Перед тем как двинуться к двери, я пощупал детину. Пульса не было; я думал, что у него есть пистолет или другое оружие, но ничего подобного у него тоже не было. Я оставил его лежать на полу, прошел через комнату в большой кабинет, подошел к двери и выглянул наружу. Справа простирался длинный сверкающий полировкой коридор, по нему я в последний раз шел в поисках Романеля. Вот только когда это было — месяцы, годы тому назад или с тех пор прошла целая вечность?
Коридор казался бесконечным. Я вышел и захромал в дальний его конец к лифту.
У меня бешено кружилась голова, хотя она была на удивление светлой, и я с каждым шагом привыкал к боли, вызванной движениями, насколько можно было к этому привыкнуть, но только не к беспорядочной толкотне в мозгу; казалось, я не иду, а плыву через что-то плотное и неподатливое: примерно так может себя чувствовать человек, пробирающийся через зыбучие пески.
Я спустился на первый этаж, выйдя из лифта, повернул влево и прошел километр или два, затем снова преодолел такое же расстояние и остановился перед входом в просторную комнату — очевидно, помещение для дежурных медсестер.
На меня удивленно смотрела женщина лет пятидесяти в белом халате. Она пошла мне навстречу, и я сказал:
— Я только что разговаривал с мистером Чимарроном и доктором Блассом и хотел бы знать, где они сейчас.
Она ответила мне странным взглядом. Ее глаза скользнули по моей груди и медленно поднялись к лицу. Ах да, я совсем забыл об этом: на мне не было рубашки. Они содрали с меня все, что было на мне выше пояса, прежде чем начать игру в пинг-понг моим сердцем. Странно, я знал, но совершенно позабыл, что иду без рубашки. Хотя что в этом было странного: какой смысл имела теперь рубашка?
Однако был большой смысл в том, чтобы найти Романеля. Поэтому, когда эта приятная женщина заколебалась, я подошел к ней вплотную — дальше уже было некуда — и произнес:
— Альда Чимаррон, доктор Бласс. Если вам известно, где они, самое разумное с вашей стороны будет сказать это прямо сейчас. И без всяких там раздумий.
До нее дошли моя проникновенная искренность и абсолютная серьезность. И она поспешно проговорила:
— Мистер Чимаррон и доктор Блисс, а не Бласс…
— Прекрасно, Бласс-Блисс, какая разница… Давайте дальше, мадам.
— Они вышли вместе с мистером Дерабяном и еще одним человеком. С ними были два пациента. На креслах-колясках.
— Куда они пошли?
— Понятия не имею. Просто ушли.
— Давно?
Она взглянула на настенные часы, затем снова на меня.
— Полчаса назад. Приблизительно. — Потом добавила: — Погодите, сэр…
Однако я уже был метрах в десяти от нее, ворча и ругаясь, но постепенно набирая скорость.
Глава 21
Когда любезная медсестра сказала, что Чимаррон с компанией вышел из «Медигеник Госпитал» полчаса тому назад, часы на стене показывали пять часов одну минуту.
С тех пор прошло уже сорок четыре минуты, а я все еще не знал, куда идти и что делать дальше. «Отсюда» означало виллу в двух уровнях, где Спри и я пережили недолгие счастливые минуты в Реджистри Ризорт. Мне встретились только двое постояльцев, которые смотрели на меня как-то странно, но без удивления, когда я вылезал из машины, остановившейся перед виллой 333, и тащился к своим комнатам. Дверь была заперта, даже чуточку приоткрыта. Только позже я сообразил, что именно в таком состоянии оставил ее Чимаррон, когда в спешке уходил, захватив с собой Спри. А тогда я просто открыл дверь и вошел внутрь как ни в чем не бывало.
Самый последний автомобиль в моем списке ворованных тачек стоял внизу — на стоянке возле «Медигеник Госпитал» я нашел не новый «ниссан-сентра» с ключами в замке зажигания, — и теперь на мне была рубашка. Только рубашка, без куртки или пиджака. Но в правом боковом кармане брюк у меня лежал автоматический кольт 45-го калибра, который я раньше оставил в шкафу на полке. Два толстых патрона в обойме, один в патроннике. Вот и все: только три штуки. Я обойдусь.
Я сидел, стараясь не двигаться, как можно больше расслабиться и копался в своей памяти и в мыслях. Уортингтон. Бентли X. Уортингтон. Телефонный номер его офиса вспомнить я не смог. Нашел его в записной книжке и набрал.
Я помнил о документе, приготовленном Уортингтоном. Для Клода Романеля. Выходит, память не потеряна окончательно, просто она была, как и многие другие вещи, чем-то разорванным и никак не желающим складываться в одно целое.
Но я помнил, что Чимаррону надо соединить вместе Романеля и Спри, чтобы выиграть партию. А также Уортингтона: с ними должен быть Уортингтон. Ну что же, теперь Чимаррон держит в руках Романеля и его дочь. Я не задержался на этой мысли, стараясь оставаться в полурасслабленном, несобранном состоянии.
На другом конце взяли трубку и ответили:
— Контора «Уортингтон, Кеймен, Фишер, By и Хью». Чем могу помочь?
— Говорит Шелл. Я могу поговорить с…
Черт. Я не мог вспомнить ее имя. Имя женщины, которая уже помогла мне один раз.
— Просто Шелл? — спросил тот же голос.
— Я Шелл…
На этом все застопорилось. Маленькое короткое замыкание. Это был один из самых глупых и головоломных моментов в моей жизни. И самых ужасных. Может быть, вполне естественно позабыть имя секретарши, с которой когда-то перекинулся несколькими словами, однако…
— Это мистер Скотт? — спросила женщина.
— Да, да. Шелл Скотт. Это я. А…
— Я очень рада, что вы позвонили. Это Люсиль. Люсиль Уитерс. Вы меня помните?
— Ну конечно. Отлично. — Значит, Люсиль, а как дальше? — Мне надо поговорить с Бентли. Это очень важно.
— Я уже сказала ему, что вы звонили, мистер Скотт, и что я передала вам его сообщение.
Теперь я вспомнил. Меня разыскивают десять тысяч полицейских.
