когда мы проходили мимо, и, не без умысла кивнув в сторону дам, сидевших напротив него, буркнул: «Ain't you stinking».[61] Мне не трудно было удовлетворить любопытство Арманде», я перевел, и мы рассмеялись. На этом разведка окончилась: две девушки за следующим столиком пригласили нас, и Армандо первый узнал одну из них:
– Кого я вижу! – Это была Мириам, «чистюля», два или три раза побывавшая у нас в «берлоге», причем танцевал с ней или я, или тот же Армандо. – Новая работа?
Вместо ответа она представила свою подругу:
– Это Сабрина. Может, присядете на минутку?
– Нет, милая, – заявил Армандо. – Сидеть за столиком и болтать с вашей сестрой – слишком дорогое удовольствие. – Он тут же положил глаз на Сабрину – наверно, потому, что она была «на новенького». – Если вас устроит виски у стойки, – продолжал он, – на это я еще наскребу.
– Лучше, чем ничего, – согласилась Сабрина. – По вторникам у нас мертвое царство.
– Учти, – сказала Мириам, – если ты его обработаешь, у него куча монет. А этот вроде нас пустой, просто свой парень. – Она взяла меня под руку, и мы вернулись к стойке.
Разговор, ленивый и расплывчатый, как музыка, свет, краски, голоса. Медленный фокстрот сменился какой-то фантазией. Облако табачного дыма, та еще обстановочка. Только слова. И только два круга с девицей, ничего больше. Но этой девице, этой ночи, наконец, словам, которые меня возбуждали и потом разом вылетели из головы, тоже будет суждено занять свое место в моей памяти. Мы поставили бокалы на стойку и долго танцевали одни.
– Подожди, не напоминай мне. Тебя зовут… Бруно, да, да, Бруно. Ты работаешь на заводе, если не ошибаюсь. Прошло уже два года, а может, и больше. Но у меня неплохая память на лица, стоит только поднатужиться. Разумеется, до тех пор…
– Пока не напьешься?
– Что-что, а это удовольствие я имею каждый вечер.
– Одним словом, здесь лучше, чем в универмаге.
– О, да у тебя, я вижу, тоже память ничего! Я была чуток посвежее, ты не находишь?
– Не сказал бы. Скорее, тогда ты была еще просто зеленой. Ты носила прическу «лошадиный хвост», а с этими локонами ты просто прелесть.
– Я всегда выглядела моложе, чем на самом деле, хоть была старше вас всех, а вы и не знали. Я ведь уже совершеннолетняя, иначе мне нельзя было бы заниматься этим делом.
– Ну и ну! А посмотришь на тебя, так ты с сорокового года.
– Нет, мне двадцать три. А ты с какого года?
– Извините, с сорок первого.
– Господи, совсем еще ребеночек!
– Ты флорентийка? Вот уж чего не помню, того не помню.
– Нет, я родилась в Милане. Вернее, рядом, в Ро, знаешь, где это? А во Флоренции я с малых лет. Я тоже из рабочей семьи, так что могу тебя понять. Ты за этого трактирщика держись – с ним не пропадешь!
– Ты была деликатнее во времена «берлоги».
– Ладно трепаться-то. Дай-ка я тебя поцелую. А ты почему меня не целуешь? Вот, вот, молодец, только не наваливайся так. Если директор увидит, он мне вставит фитиль: за одну порцию виски я не имею права здесь с тобой прохлаждаться.
– Я тебе еще поставлю. За свои кровные.
– Хочешь, чтобы я назюзюкалась? Виски такая штука, после которой два пальца в рот не сунешь: не помогает.
– Боишься опьянеть?
– Точно. До чего умный ребеночек!
Кажется, оркестр кончил «Ты одинок сегодня ночью» и заиграл «Как симфония…»
– Ладно уж, выпьем. Слыхал, что Сабрина сказала про мертвое царство? Всего-то четыре или пять рыл, да и те, вроде вас, у стойки торчат. Гляди, как приятель-то твой разошелся. Несмотря на свои денежки, с такими замашками ему никогда не стать синьором. А правда, у него столько денег?
– Меньше, чем ты думаешь. Размахнулся-то он недавно, а раньше у него обыкновенный трактир был.
– Зато теперь! Сама видела. Ну и цены же у него, милый мой. Как-то вечером, с месяц назад, я там была. Он – с девкой какой-то, сделал вид, что не знает меня. Только подмигнул. Девка-то его невестой оказалась.
– Они еще не поженились.
– А я вот замужем. Но с мужем мы не живем. Он рабочий, как ты, как мой брат и отец. Все вы хороши!
– Что же у вас случилось?
– Смех один. При желании все можно было уладить – поговорили бы, и дело с концом. Он мне чуть ли не сразу после свадьбы изменил там с одной красоткой. Сам-то ты что бы сделал на моем месте?
– Я? Подумал бы.
