– Ты слышал о Красной Армии?
– Нет. Хотя… Я слышал, как кто-то кричал что-то…
– Согласно легенде, некогда человек по имени Великий Волшебник привел первую Красную Армию к невероятной победе. Разумеется, это случилось тысячи и тысячи лет назад. Но люди верят, что он – то есть ты – вернется и совершит это вновь. Так что… Красная Армия должна ждать и готовиться.
– Ну, за несколько тысяч лет человек слегка меняется…
Внезапно она резко наклонилась к Ринсвинду.
– Лично я считаю, что все это плохо пахнет, – прошипела Бабочка. – Однако ты здесь – и ты будешь Великим Волшебником. Даже если мне придется гнать тебя вперед ударами под зад!
Двое младших членов ячейки вернулись. Бабочка в мгновение ока превратилась из скалящейся тигрицы в скромную лань.
– А теперь тебе надо встретиться с Красной Армией, – сказала она.
– Вообще-то, я только что с дороги, мне бы… – заметив выражение лица Бабочки, Ринсвинд умолк на полуслове.
– Очевидно, что первая Красная Армия не более чем красивая легенда, – произнесла она на быстром и безупречном анк-морпоркском. – Однако в легендах есть своя польза. И тебе… х-м, Великий Волшебник, стоит с ней познакомиться. Итак, когда Одно Солнечное Зеркало боролся со всеми армиями мира, ему на помощь пришел некий Великий Волшебник. И тогда сама земля встала на защиту новой империи. Да, чуть не забыла, там еще были задействованы молнии. Воины армии были сделаны из земли, но каким-то образом приводились в действие молнией. Молния, конечно, может убить – однако, боюсь, ей недостает дисциплины. И земля не может сражаться. На мой взгляд, эта армия земли и неба была не чем иным, как крестьянским восстанием. Ну а теперь у нас новая армия с гордым, древним именем, способным воспламенить воображение. И Великий Волшебник у нас тоже есть. Я не верю в легенды. Но я верю, что другие люди в них верят.
Более юная девушка, которая все это время пыталась следовать за нитью разговора, шагнула вперед и взяла Ринсвинда за руку.
– Ты своим зрением сейчас увидишь Красную Армию, – пообещала она.
– Вперед Вместе С Массами! – выкрикнув это, юноша взял Ринсвинда за другую руку.
– Он что, всегда так разговаривает? – спросил Ринсвинд, чувствуя, что его мягко подталкивают к двери.
– Три Запряженных Вола нигде не учился, – объяснила девушка.
– Больше Успеха Нашим Вождям!
– Два Пенса Ведро Хорошо Утоптанного! – поддержал его Ринсвинд.
– Больше Прав Собственности На Средства Производства!
– Новое Мыло Твоей Бабушке!
Три Запряженных Вола просиял.
Бабочка отворила дверь и с чем-то замешкалась в доме. Ринсвинда вывели во двор.
– Очень полезные лозунги, – похвалил он, украдкой оглядываясь по сторонам. – Но мне хотелось бы привлечь ваше внимание к широко известному высказыванию Великого Волшебника Ринсвинда.
– Воистину, я вся открытая, – вежливо ответила Цветок Лотоса.
– Ринсвинд, бывало, говаривал… Счастливо оставаааааааааааааа…
Сандалии скользили по булыжнику, мешая развить приличную скорость, но воротца в заборе оказались сделанными из бамбука, поэтому разлетелись в щепки от легкого удара плечом.
По другую сторону стены оказался уличный базар. Его образ очень ярко запечатлелся в памяти Ринсвинда. Стоило образоваться клочку пространства, любому, даже самому маленькому, клочку, – оттого ли, что прошел, раздвигая толпу, мул, или оттого, что проехала повозка, как образовавшийся пятачок сразу заполнялся людьми, во всю глотку спорящими из-за цены на какую-нибудь утку. Утка, как правило, вносила достойную лепту в окружающий шум, поскольку яростно крякала, недовольная, что ее держат вверх ногами.
Ринсвинд угодил ногой в плетеную клетку с курами, но не снизил скорости, а все так же несся вперед, раскидывая людей и товар. В Анк-Морпорке подобное поведение вызвало бы соответствующую реакцию, однако здесь, где все вопили друг на дружку, Ринсвинд со своей кудахтающей ногой, полубегущий, полухромающий мимо бесконечных лотков, очень гармонично вписывался в пейзаж.
За спиной у него людской поток плотно смыкался. Если кто-то и крикнул что-нибудь вроде «Держи вора!», то его возглас быстро потонул в общем гаме.
Высмотрев укромную нишу между прилавком с певчими птицами и лотком, продающим нечто булькающее в тазах, Ринсвинд затормозил. Нога его издала радостное кукареканье.
Он принялся колотить ею о мостовую и колотил до тех пор, пока клетка не треснула. Петушок, опьяненный воздухом свободы, клюнул Ринсвинда в колено и, хлопая крыльями, поскакал прочь.
Погони слышно не было, однако расслабляться не следовало: на обычном гункунгском базаре даже батальон троллей, марширующих в свинцовых башмаках, остался бы незамеченным.
Однако Ринсвинд все же позволил себе перевести дух.
Итак, он опять принадлежал самому себе. Однако благодаря Красной Армии он находился в столице Агатовой империи, куда совсем не стремился попасть. Стало быть, очередная неприятность – вопрос только времени. Впрочем, пока что ему ничто не грозило, а все, что ему требовалось сейчас, – это пять минут, чтобы сориентироваться в окружающей обстановке. И тогда он отряхнет со своих ног прах этого города. Или грязь. Тут было навалом и того, и другого.
Значит, это и есть Гункунг…
Улицы – в привычном Ринсвинду смысле этого слова – отсутствовали как класс. Одни переулки переходили в другие, такие же узкие, а теснящиеся вдоль стен домов лотки делали их еще уже. Животное население этого бесконечного базара было весьма многочисленным и разнообразным. Большинство лотков торговали цыплятами в клетках, утками в мешках и странными извивающимися штуками в чашках. В одной из лавок черепаха, венчающая собой лениво шевелящуюся гору других черепах («3 р. за штуку, очень полезно для яна»), смерила Ринсвинда печальным взглядом, словно бы говоря: «Ты думаешь, твои проблемы – это проблемы?».
Трудно было даже сказать, где кончаются лавки и начинаются дома. Нечто сморщенное, болтающееся на веревке с равным успехом могло быть как диковинным товаром, так и чьим-то бельем – а может, и обедом на следующую неделю.
Гункугцы не производили впечатления домоседов. Судя по всему, большую часть времени они проводили на улице и при этом орали во всю глотку.
Продвижение вперед осуществлялось путем распихивания локтями окружающих, пока те не убирались с дороги. Стоять же и говорить: «Э-э, прошу прощения, можно пройти?» – стоило только в том случае, если в ваши намерения входило провести весь день – и, наверное, всю ночь на одном месте.
Однако, когда вдруг послышались удары в гонг и последовательность громких хлопков, толпа слегка расступилась. Мимо Ринсвинда, приплясывая, проследовали странные люди в белых балахонах. Они разбрасывали фейерверки и что было сил колотили в гонги, кастрюли, а также в прочую утварь, способную издать хоть какой-то звук. Надо признать, создаваемый процессией грохот отчасти заглушил уличный шум, хотя на это была потрачена масса усилий.
Время от времени какой-нибудь местный житель, отвлекшись от своих воплей, чтобы немножко перевести дух, замечал Ринсвинда и окидывал его озадаченным взором. «Пожалуй, самое время слиться с окружением», – решил Ринсвинд.
– Неплохо, а? – проорал он, обращаясь к стоявшей рядом женщине.
Женщина, маленькая старушка в соломенной шляпе, воззрилась на него с явным отвращением.
– Это похороны господина Фу, – отрезала она и поспешила удалиться.
Неподалеку от ниши, где прятался Ринсвинд, стояли двое стражников. Происходи дело в Анк- Морпорке, стражники стреляли бы самокрутки и старались не замечать ничего, что могло бы помешать им наслаждаться жизнью. Но у этих вид был настороженный.
Ринсвинд шмыгнул в переулок. В этом городе незнакомый с местными обычаями человек мог попасть в весьма затруднительное положение.
