Маскарад (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева)

– О, Этим он занимается только иногда, когда уж совсем припрет.

– Он занимался Этим не далее как на прошлой неделе, в курятнике старушки Общипец. Та отправилась посмотреть, что там за шум, так этот наглец даже не потрудился скрыться, а так и продолжал заниматься Этим прямо у нее на глазах. Она потом долго отлеживалась.

– Бедняжка, он, наверное, испугался еще больше ейного, – встала на защиту своего любимца нянюшка.

– Ты же сама знаешь, какая опасная штука эти заграницы. Они разлагающе действуют на неокрепшие умы, – нахмурилась матушка. – Вот ты таскала за собой повсюду этого своего котяру, и теперь посмотри, что он… Да, что такое?

К ним робко приближался Резакофф – в полуприседе, характерном для человека, который, с одной стороны, пытается привлечь к себе внимание и в то же время не хочет лезть в чужие дела.

– Прошу прощения, дамы, вы не дилижанс случаем ждете?

– Его самого, – обрубила та, что повыше.

– Гм, боюсь, следующий дилижанс тут не останавливается. Он едет прямиком до Рыбьих Ручьев.

Старушки наградили его парой вежливых взглядов.

– Большое спасибо, – ответила высокая и опять повернулась к своей компаньонке. – О чем я? А, да. Старушка Общипец долго не могла оправиться от потрясения. Я даже думать боюсь, чему он научится в этой нашей поездке.

– Без меня он чахнет. Он принимает пищу только из моих рук.

– Да. Потому, что все остальные уже не раз пытались его отравить. И знаешь, я этих людей понимаю!

Резакофф печально покачал головой и вернулся к своим бревнам.

Через пять минут из-за поворота показался дилижанс. Лошади мчались во весь опор. Вот он поравнялся со старушками…

…И остановился. То есть его колеса вдруг заклинило, а лошади ни с того ни с сего встали как вкопанные.

Это было не столько торможение, сколько вращение вокруг своей оси, постепенно сошедшее на нет ярдов через пятьдесят. Возница к тому времени очутился на дереве.

Старушки, не прекращая своего спора, дружно двинулись к дилижансу.

Одна из них ткнула помелом в возницу.

– Два билета до Анк-Морпорка, пожалуйста. Тот приземлился на дорогу.

– Что значит два билета до Анк-Морпорка? Дилижанс здесь не останавливается!

– По-моему, он сейчас стоит.

– Так это ваших рук дело?

– Наших?

– Послушай, госпожа, даже если бы я здесь останавливался, билеты стоят по сорок, дьявол их раздери, долларов каждый!

– О.

– И почему вы с метлами? – вдруг заметил возница. – Вы что, ведьмы?

– Да. А что, для ведьм у вас особые правила? Или, может, отношение особое?

– Отношение самое обычное! У нас ведьм считают «старыми вешалками, которые любят совать нос не в свои дела»!

На некоторое время воцарилась тишина, а потом, почти сразу, разговор снова продолжился, но уже в совершенно ином ключе. Просто из него как будто бы пропала пара-другая реплик.

– Так как ты сказал, молодой человек?

– Два пригласительных билета до Анк-Морпорка. Для нашей компании это большая честь.

– А места будут внутри? На крыше мы не поедем.

– Само собой, госпожа, конечно внутри. Прошу прощения, тут лужа, я сейчас на колени встану, а вы с моей спины переберетесь прямо в дилижанс. И ножек не замочите.

Дилижанс тронулся. Провожая его взглядом, Резакофф довольно улыбнулся. Оказывается, люди еще не забыли, что такое хорошие манеры, и это приятно.

С огромными трудностями, после громких криков и долгого распутывания канатов под крышей, таинственного незнакомца наконец опустили на сцену.

Бедняга насквозь пропитался краской и скипидаром. Его сразу окружила стремительно растущая толпа из свободного на данный момент персонала и актеров, увиливающих от репетиции.

Опустившись на колени, Агнесса расстегнула пострадавшему ворот рубахи и ослабила веревку, перетянувшую ему шею и грудь.

– Кто-нибудь его знает? – спросила она.

– Да это же Томми Крипс, – узнал один из музыкантов. – Он красит декорации.

Застонав, Томми открыл глаза.

– Я видел его! – пробормотал он. – Это ужасно!

– Видел кого? – спросила Агнесса.

Она огляделась, и у нее вдруг возникло такое ощущение, будто она только что вмешалась в чужой разговор. Со всех сторон доносились голоса.

– Жизель говорила на прошлой неделе, что тоже видела его!

– Он здесь!

– Опять началось!

– Значит, мы все обречены?! – пискнула Кристина.

Томми Крипс схватил Агнессу за запястье.

– У него лицо как у Смерти!

– У кого?

– У Призрака!

– Какого при…

– Белый череп! И совсем без носа!

Пара балеринок хлопнулись в обморок – но осторожно, чтобы не испачкать сценические костюмы.

– Как же он тогда… – начала было Агнесса.

– И я тоже его видел!

Все как один дружно повернулись.

По сцене шел пожилой человек в древней оперной шляпе, через плечо – котомка. Свободной рукой он выразительно (даже чересчур выразительно) крутил в воздухе, словно знал нечто ужасное и с нетерпением предвкушал ту минуту, когда по всем спинам в радиусе ста метров побегут огромные холодные мурашки. Котомка, по-видимому, содержала в себе что-то живое, поскольку дергалась и подпрыгивала на плече у незнакомца.

– Я видел его! Ооооооооодаа! В огромном черном плаще! Лицо без глаз, а вместо глаз черные дыры! Ооооооо! И…

– На нем что, маска была? – осведомилась Агнесса.

Старик прервался и одарил ее мрачным взглядом. Очевидно, этот свой взгляд он приберегал для тех людей, кто упорно пытается привнести толику здравомыслия, как раз когда ситуация приобретает столь заманчиво-депрессивную окраску.

– И носа у него тоже не было! – возопил он, не удостоив ее ответом.

– Это я уже сказал, – с заметной досадой пробормотал Томми. – И очень громко. Так что это все уже знают.

– Если у него нет носа, как же он ню… – снова засомневалась Агнесса, но никто ее не слушал.

– А про глаза ты говорил? – деловито осведомился старик.

– Только-только собирался, – отрезал Томми. – Да, так вот, а глаза у него, как…

– Вы ведь описываете какую-то маску? – громко спросила Агнесса.

Теперь уже все вокруг посмотрели на нее с выражением, которое обычно свойственно уфологам, услышавшим фразу «Эй, а ведь если присмотреться, то видно, что это всего лишь стая гусей».