Он никак не мог долететь до люстры.
И совершенно непонятно, как он все же до нее долетел.
Зрители, кто наблюдал за происходящим через театральные бинокли, клялись впоследствии, что человек вдруг выбросил вверх руку, которая, такое впечатление, едва коснулась люстры, однако тело его каким-то образом внезапно закрутилось в воздухе и подлетело вверх.
Пара человек клялись еще горячее, что, когда незнакомец протянул руку к люстре, ногти у него выросли на несколько дюймов.
Гигантская гора стекла тяжеловесно раскачивалась на канате. Когда она достигла крайней точки своей амплитуды, Грибо, как акробат, выступающий на трапеции, качнул ее еще сильнее. Ответом было восторженное «о-о!» публики.
Грибо слегка переместился вбок. Люстра, мгновение поколебавшись в верхней точке дуги, откачнулась обратно.
И пока она с резкими звонами и скрипами проносилась над партером, висящая на ней фигура сильным движением подтянулась и выполнила обратное сальто-мортале с «приземлением» прямо в центр хрустальных дебрей. Свечи и призмы дождем посыпались в партер.
А потом под восторженные выкрики и аплодисменты аудитории Грибо начал карабкаться по центральному канату вслед за убегающим Призраком.
Генри Крючкорукс попытался пошевелить рукой, но упавший осколок хрусталя прочно пришпилил рукав смокинга к креслу.
Неожиданное затруднение. В глубине души он осознавал, что ничего такого в Опере происходить не должно, но на все сто процентов уверен он не был.
Со всех сторон доносились обрывки шепотков:
– Разве это часть сюжета?
– Наверняка.
– О да. Да! Без сомнений, – тоном специалиста произнес кто-то в конце ряда. – Да. Да. Знаменитая сцена погони. В самом деле. О да. В Щеботане это тоже показывали.
– О… да. Ну разумеется. Сейчас припоминаю, я тоже слышала…
– А клево они там летали! – госпожа Крючкорукс даже прищелкнула языком.
– Мама!
– А я уже засыпать начала. Почему ты меня не предупредил? Я бы надела очки!
Нянюшка Ягг громыхала по лестнице, ведущей в верхнюю, «воздушную», часть оперы.
– Что-то не заладилось! – бормотала она себе под нос, перепрыгивая через ступеньки. – Вечно она так. Думает, достаточно ейного прищура, а потом делай со злодеем что хошь. И кому приходится разбираться? Ну-ка, угадайте…
Древняя, замшелая деревянная дверь на верхней площадке не устояла перед ударной силой нянюшкиного башмака и нянюшкиной же кинетической энергией. Раздался пронзительный скрип, и перед нянюшкой открылось большое, полное теней пространство. В пространстве мельтешили силуэты. Неясный свет выхватывал из мрака бегущие ноги. Люди кричали.
Прямо на нее неслась какая-то фигура.
Нянюшка резко упала на одно колено, большими пальцами обеих рук изо всех сил зажимая пробку растрясшейся бутылки шампанского, которую держала под мышкой.
– Здесь две кварты, – предупредила она, – и я буду палить из всех стволов!
Фигура остановилась.
– Госпожа Ягг, это ты?
Безупречная память нянюшки на личные детали мгновенно выбросила нужную карточку.
– Питер? – произнесла она, немного расслабляясь. – У тебя еще нога болела?
– Верно, госпожа Ягг.
– Порошок, что я тебе дала, помогает?
– Стало гораздо лучше, госпожа Ягг…
– Что здесь творится-то?
– Господин Зальцелла поймал Призрака!
– Неужто?
Теперь, когда глаза привыкли к мраку и упорядочили творящийся вокруг хаос, нянюшка увидела кучку людей, столпившихся посреди помещения, вокруг люстры.
На дощатом настиле сидел Зальцелла. Воротничок его куда-то подевался, рукав пиджака был оторван, но глаза смотрели победоносно.
Зальцелла размахивал каким-то предметом.
Предмет был белый. И походил на осколок черепа.
– Это был Плюм! – восклицал он. – Говорю вам, это был Уолтер Плюм! Что вы стоите? Скорее за ним!
– Уолтер? – с сомнением в голосе переспросил кто-то.
– Вот именно,
В помещение, размахивая фонарем, вбежал еще один человек.
– Я видел, как Призрак лез на крышу! А за ним гнался какой-то одноглазый тип! Похожий на ошпаренного кота!
«Все не так, – подумала нянюшка Ягг. – Что-то здесь не так».
– Вперед, на крышу! – прокричал Зальцелла.
– А может, сначала прихватим зажженные факелы?
– Зажженные факелы не обязательны!
– А вилы и косы?
– Ты что, на вампиров собрался?
– Ну хотя бы один факел!
– Немедленно наверх! Понятно?
Занавес опустился. Прошелестели неуверенные аплодисменты, тут же заглушённые возбужденными разговорами публики.
– Правда? В сценарии все так и есть? – недоуменно спрашивали друг у друга участники хора.
Сверху дождем сыпалась пыль. Там, наверху, по помостам взад-вперед носились подсобные рабочие. Крики отдавались эхом среди канатов и пыльных задников. Один рабочий с горящим факелом в руке выбежал на сцену.
– Так что происходит? – спросил тенор.
– Призрака поймали! Он лезет на крышу! Это
– Как? Уолтер?
–
– Да!
Подсобный рабочий тут же убежал в шлейфе искр, предоставив дрожжам слухов быстро всходить в квашне под названием «хор».
– Уолтер! Не может быть!
– Н-ну-у-у… Все-таки он немного со странностями, а?…
– Но не далее как сегодня утром он сказал, мне: «Какой чудесный день правда господин Сидни!» Именно так и сказал, да-да. Совершенно нормальным голосом. В смысле… для Уолтера нормальным.
– Должна признать, у меня всегда вызывало беспокойство то, как у него движутся глаза. Словно хотят оказаться подальше друг от друга…
– И он вечно где-нибудь поблизости отирается!
– Да, но он ведь разнорабочий…
– Тут возразить нечего!
– Это не Уолтер, – произнесла Агнесса. Все дружно посмотрели на нее.
– Но, милочка, рабочий ведь сказал, что гонятся именно за Уолтером.
