Маскарад (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева)

бесполезно. Знание уже вторглось в ее душу и довольно потирало там лапки. Теперь это и ее проблема тоже.

– Ну хорошо, – сдалась она. – Я помогу чем смогу, потому что я здесь. Но потом… все! Потом вы оставите меня в покое. Обещаешь?

– Конечно.

– Ну… тогда… – Агнесса осеклась. – О нет! – воскликнула она. – Меня опять обвели вокруг пальца. Я тебе не верю.

– Не веришь? – переспросила матушка. – То есть ты мне не доверяешь?

– Именно. Не доверяю. Ты извернешься и найдешь какую-нибудь лазейку.

– Я никогда не прибегала к подобным трюкам, – ответила матушка. – Это нянюшка Ягг считает, что нам нужна третья ведьма. Ну а у меня и так хлопот полон рот. Не хватало еще, чтобы вокруг ошивалась какая-нибудь девица, считающая, что ей очень идет черный цвет.

Наступила долгая пауза.

– И на это я тоже не поймаюсь, – наконец произнесла Агнесса. – Это то же самое, как если бы ты сказала, что я слишком глупа, чтобы быть ведьмой, а я бы начала убеждать тебя, что и вовсе я не глупа, и в конце ты бы опять победила. Уж лучше я буду чьим-то голосом, чем старой ведьмой, у которой совсем нет друзей и которой все боятся. Хотя что ее бояться-то? Она всего-навсего чуточку умнее других, а ее ведьмовство – сплошное надувательство!

Матушка склонила голову набок.

– Больно ты востра! Смотри, не порежься! – предупредила она. – Ну ладно. Когда все это закончится, я тебя отпущу. Иди своей дорогой. Я не стану тебе мешать. А сейчас проведи меня к кабинету господина Бадьи.

Нянюшка улыбалась своей характерной улыбкой, улыбкой «чертовски веселого печеного яблока».

– Ну-ка, дай-ка это мне, – ласково сказала она. – Ну какой вред от того, что я взгляну одним глазком? Старая нянюшка добрая, она бо-бо не сделает…

– Пока не закончено смотреть нельзя!

– Хорошо, хорошо, – произнесла нянюшка, сама себя ненавидя, что ей пришлось-таки сбросить атомную бомбу, – но твоей маме ведь не понравится, если она услышит, что ты вел себя как плохой мальчик, а, Уолтер?

Уолтер пытался охватить умом сразу несколько идей. Борьба противоположностей отражалась на его лице. Наконец, не сказав ни слова, он трясущимися от напряжения руками сунул ей в руки всю пачку.

– Молодец, хороший мальчик, – похвалила нянюшка.

Бегло проглядев первые несколько страниц, она поднесла бумаги ближе к свету.

– Гм-м.

Немножко поработав педалями фисгармонии, она указательным пальцем левой руки нажала по очереди на несколько клавиш. Особого опыта чтения нот тут не требовалась. Мелодия была простенькая, из тех, которые можно сыграть одним пальцем.

– Так, а дальше у нас что?

Ее губы шевелились, пока она читала сюжет.

– Насколько я поняла, Уолтер, – сказала она наконец, – это опера о призраке, который живет в оперном театре? – Нянюшка перевернула страницу. – Он очень умен и очарователен. О, и у него шикарная потайная пещера…

Она проиграла еще один коротенький отрывок.

– И музыка такая запоминающаяся.

Она продолжила чтение, время от времени произнося что-нибудь вроде «ну и ну» или «неужели?». Лишь периодически она отрывалась, чтобы с уважением посмотреть на Уолтера.

– Интересно, а зачем Призраку понадобилось это писать? – через некоторое время спросила она. – Скромный, тихий паренек положил свою историю на музыку…

Уолтер, опустив глаза, смотрел себе под ноги.

– Будут большие неприятности госпожа Ягг.

– О, мы с матушкой разберемся, – успокоила его нянюшка.

– Врать нехорошо, – ответил Уолтер.

– Наверное, – кивнула нянюшка. Прежде она никогда не задумывалась над этим.

– Будет неправильно если наша мама потеряет работу госпожа Ягг.

– Согласна, это будет неправильно.

У нянюшки возникло смутное ощущение, что Уолтер пытается донести до нее какую-то мысль.

– Э-э… Плохо, говоришь? И о чем же нельзя врать, а, Уолтер?

Уолтер выкатил глаза.

– О том что видите госпожа Ягг! Даже если вы и правда это видите!

Нянюшка решила, что, пожалуй, настал подходящий момент для выражения истинно яггской точки зрения на проблему.

– Говорить неправду иногда можно, Уолтер. Главное – не думать неправду, – ответила она.

– Госпожа Ягг он сказал если я скажу то мама потеряет работу а меня запрут!

– В самом деле? И кто же так тебе сказал?

– Призрак госпожа Ягг!

– Думается мне, матушке стоит хорошенько с тобой поработать, Уолтер, – произнесла нянюшка. – А то мысли у тебя совсем перепутались, как нитки в упавшем клубке. – Она задумчиво понажимала на педали. – Так это Призрак написал всю эту музыку, Уолтер?

– И нельзя врать о комнате в которой мешки госпожа Ягг!

Ага, подумала нянюшка.

– Эта комната там, внизу?

– Он сказал никому не говорить!

– Кто сказал?

– Призрак госпожа Ягг!

– Опять ты за свое… – нахмурилась нянюшка, но потом решила испробовать иной подход. – Послушай, ты ведь можешь ничего и не говорить, – предложила она. – Если бы ты просто пошел в эту комнату с мешками, а я бы пошла за тобой, где ж тут вранье? Ты же не виноват, что какая-то старушка за тобой увязалась.

Лицо Уолтера мучительно исказилось от нерешительности. Но как ни скакали его мысли, им было все равно не угнаться за мыслями нянюшки, поскольку последние жили странной, пестрой и двуличной, жизнью. Он столкнулся с умом, для которого правда была информацией к размышлению, но никак не кандалами. Нянюшка могла одной силой мысли вывинтиться из горловины торнадо, ни разу не коснувшись стенок.

– Так или иначе, мне можно, – добавила она для закрепления успеха. – Да он, скорее всего, именно это и намеревался сказать: не говори, мол, никому, кроме госпожи Ягг. Он просто забыл.

Замедленными движениями Уолтер потянулся и взял свечу. Не произнеся ни слова, он вышел из зала и двинулся в сырой мрак подвалов.

Нянюшка Ягг последовала за ним. Ее башмаки хлюпали в грязи.

Путь оказался не очень длинным. Насколько нянюшка могла судить, они вскоре вышли из-под здания Оперы; впрочем, она могла и ошибаться. Неверные тени плясали вокруг. Они проходили одну комнату за другой, каждая последующая все темнее предыдущей. С потолка тоже капало все чаще. Вскоре Уолтер остановился перед кучей досок. В подгнивших местах они поблескивали. Он отшвырнул в сторону несколько изъеденных червями планок.

Под ними, аккуратно сложенные, лежали мешки.

Нянюшка пихнула один ногой. Он расползся по шву.

В неверном сиянии свечи могло показаться, что из мешка сыплются искорки света. Однако ошибки быть не могло: такой мягкий металлический скользящий звук издают лишь деньги, много денег. Очень, очень много. Достаточно, чтобы предположить, что принадлежат они либо вору, либо какому-нибудь