Я надену чёрное

Хороший вопрос, не так ли? Ведьмам приходится внушать окружающим, что они знают, что делать, даже если это не так. Петти выживет, а бедную малютку уже не оживить.

— Я обо всем позабочусь, — ответила она. — Таков наш долг.

«Хотя тут только «я», и никаких «мы», — размышляла она, направляясь в утреннем тумане к цветочной поляне. — А как бы я хотела хотеть, чтобы это было правдой».

Посреди зарослей орешника была полянка, на которой с весны до осени цвели цветы. Тут была и таволга, и наперстянки, бикукулла или дедовы-штаны. Росли вперемешку Джек-в-кроватку-прыг, дамские шляпки, трехцветный Чарли, шалфей, полынь, розовый тысячелистник, дамский подмаренник, коровье вымя, энотера и даже два вида орхидей.

Именно здесь была похоронена старушка, которую все называли ведьмой. Если знать, где искать, можно было отыскать под всей это зеленью следы ее домика, а если знать точно, то и найти ее могилу. А если вы точно и определенно знаете, что ищите, то сможете разыскать, где именно Тиффани похоронила старушкину кошку — там росла кошачья мята.

Когда-то давно кошмарная музыка явилась за старушкой и ее кошкой. Да, было и такое. И грохочущие люди вытащили ее из дома на снег и снесли шаткий домик, и сожгли ее книги, потому что в них были картинки со звездами.

А все почему? Потому что пропал сын Барона, а у миссис Снапперли не было ни родных, ни зубов, и она, если быть до конца честной, иногда хихикала. И все это, по общему мнению, делало ее ведьмой. А люди Мела недолюбливали ведьм, поэтому ее вытащили на мороз, и пока огонь пожирал ее домик и одну за другой страницы со звездами, пепел от которых взлетал в ночное небо, люди насмерть забили ее кошку камнями. А вокруг стояла зима, и безответно постучавшись в закрытые двери, старушка замерзла насмерть, а поскольку ее нужно было где-то хоронить, появилась эта неглубокая могилка на том месте, где раньше стоял ее старый домик.

Но ведь старушка не имела ни какого отношения к пропаже наследника Барона, так? И вскоре после этого Тиффани проникла в странный мир фей, откуда его и вытащила, так? И с тех пор никто не вспоминал о странной старушке, так? Но когда они летом проходят мимо, воздух наполняется ароматом цветов, жужжанием пчел и медом. Но никто об этом не упоминает. И в самом деле, о чем говорить? Подумаешь, редкие цветочки растут на могилке какой-то старушки и кошачья мята на могиле закопанной руками Тиффани кошки?

Может это загадка, а может расплата — но для кого, за что и почему, лучше об этом не думать, и тем более не обсуждать. И все равно, как случилось, что на останках потенциальной ведьмы выросли прекрасные цветы?

Тиффани не стала бы задавать подобный вопрос. Семена очень дороги, и ей пришлось ходить в Двурубахи, чтобы их достать, но она поклялась, что каждое лето эта прелесть посреди леса будет напоминать окружающим, что тут жила и похоронена пожилая женщина, которую довели до смерти своим преследованием. Тиффани не знала, почему для нее это так важно, но до глубины души была убеждена, что это так.

Когда она закончила рыть глубокую, но маленькую ямку посреди лужайки страстники, она оглянулась, чтобы убедиться, что никакой ранний прохожий за нею не подглядывает, и, используя обе руки, заровняла крохотную могилку землей, прикрыла опавшей листвой и посадила сверху куст незабведок. До этого они вообще-то росли не здесь, но зато они быстро приживаются, а это было важнее, потому что… за ней опять кто-то следил. Было важно не оборачиваться. Она знала, что ее увидеть нельзя. За всю свою жизнь она встретила только одного человека, который умел становиться невидимым лучше нее самой, и то была Матушка Ветровоск. Кроме того, вокруг был туман, и она точно услышала бы, если бы кто-то проходил мимо. Но это не были так же ни птица, ни животное.

Те всегда ощущались иначе.

Ведьмам не нужно оборачиваться, потому что они всегда знают, кто стоит у них за спиной.

Обычно она могла догадаться, но сейчас все чувства разом твердили ей, что вокруг нет ни души, кроме Тиффани Болит. Но каким-то странным образом, это ощущение было неверным.

— Слишком много работы и мало отдыха, — сказала она вслух, и ей показалась, что чей-то тонкий голосок ответил: «Точно». Он был словно эхо, хотя не было ничего такого, откуда взяться эху.

Обратно она летела с максимально возможной для ее помела скоростью, что было совсем не быстро, что хоть как-то служило оправданием, будто она от кого-то бежит.

Едет крыша. Ведьмы не часто об этом болтают, но всегда об этом беспокоятся.

Крыша, или вернее забота о том, чтобы она не съехала, всегда были вдохновителем и центральным вопросом ведовства. И вот как это работает. Спустя какое-то время ведьма, которая, согласно ведьминской традиции работает в одиночестве, начинает становится… странной. Конечно, все зависит от продолжительности и силы разума конкретной ведьмы, но рано или поздно они начинают путать что хорошо, что плохо, добро со злом, причину и следствие. Это может быть опасно. Поэтому остальные ведьмы заботятся о том, чтобы сохранять друг друга нормальными, по крайней мере по сравнению с остальными ведьмами. Для этого не требуется много усилий: попить вместе чайку, спеть хором песню, прогуляться по лесу, и каким-то образом, все устаканивается, и ведьмы больше не заглядываются на рекламные проспекты с пряничными домиками в строительных каталогах и не беспокоятся о размещении заказа.

Теперь ко всем навалившимся делам, Тиффани пришлось еще беспокоиться о своей крыше.

Прошло уже два месяца со дня ее последнего посещения гор и три — со дня свидания с мисс Тик, которая была единственной ведьмой, которую видели здесь внизу. Но на визиты времени не было — всегда было слишком много работы.

«Возможно, в этом и есть смысл, — размышляла Тиффани. — Если много работаешь, нет времени, чтобы сбрендить».

Когда она вернулась к меловому кургану Фиглов, солнце уже высоко поднялось над горизонтом.

Она сильно удивилась, увидев смеющуюся Эмбер, сидящей рядом со входом в нору в окружении Фиглов. К тому моменту, когда Тиффани спрятала помело в в кусты ежевики, ее уже поджидала кельда.

— Надеюсь, не будешь ты против, — сказала она, увидев выражение лица Тиффани. — Солнце отличный лекарь.

— Дженни, это здорово, что ты с ней сделала, твое утешение сработало, но я не хотела, чтобы она видела слишком много. Она же может все рассказать другим людям.

— О, сейчас все как во сне для нее. Таков обочный эффект утешения. — Спокойно ответила Дженни, — да и будет кто прислушиваться к болтовне девчонки про фей?

— Ей уже тринадцать! — заявила Тиффани. — И подобное не должно было случиться!

— Разве она несчастна?

— Что ж, нет, но…

Дженни твердо глядела на нее своим стальным взглядом серых глаз. Она всегда очень уважительно относилась к Тиффани, но уважение требует того же взамен. В конце концов, это был курган Дженни, да и земля тоже.

Тиффани выдавила из себя:

— Ее мать будет беспокоиться.

— И что? — удивилась Дженни. — А разве мать ее беспокоилась, когда бросила избиваемую бедняжку?

Хотелось бы Тиффани, чтобы кельда не была столь хитрой. Обычно люди говорили про Тиффани, что у нее настолько острый ум, что об него можно порезаться. Но непреклонным взглядом кельды можно было рубить гвозди.

— Что ж, мать Эмбер она… не слишком… умна.

— Так я и поняла, — сказала Дженни. — Но у большей части животных вообще не хватает мозгов, и все равно олениха олененка не бросит, а лисица защитит от собак щенков своих.

— Люди несколько сложнее, — ответила Тиффани.

— Оно и видно, — произнесла кельда. На какое-то мгновение ее тон стал ледяным: — Что ж, работает утешение отлично. Быть может стоит девушке вернуться обратно в ваш сложный людской мир?