— Помнишь, Папа, как обычно говорила Бабуля Болит: «накорми голодных, одень голых, и говори за них, если они немые»? Я же обнаружила, что можно добавить: «подбирай, если им трудно нагибаться; тянись, если они не тянутся; и подтирай, если они не могут повернуться», ясно? И порой, когда среди череды плохих дней, оказывается один хороший, чувствуешь, что мир повернулся. — ответила Тиффани. — И я не могу иначе.
Ее отец посмотрел на ее с выражением озадаченной гордости.
— И ты считаешь, что все это того стоит?
— Да, Папа!
— Тогда я тобой горжусь, джигит! Ты поступаешь по-мужски!
Он воспользовался семейным прозвищем, известным только близким, и за это она поцеловала его, но не стала говорить, что вряд ли он когда-нибудь увидит мужчину, который станет поступать подобно ей.
— Что будете делать с Петти? — спросила она дальше.
— Мы с твоей мамой возьмем к себе миссис Петти с дочкой… — господин Болит сделал паузу и посмотрел на нее со странным выражением на лице, словно ее опасался. — Все не так просто, девочка моя. Когда мы были молоды, Сит Петти вел себя вполне прилично. Он не был самым чистым поросенком в свинарнике, это точно, но вполне прилично себя вел. Я имею в виду, что настоящим безумцем был его папаша. В те времена было не до церемоний, и за любую провинность можно было заработать затрещину, но у папаши Сита имелся кожаный ремень с двумя пряжками на каждом конце, которым он лупил Сита даже за то, что тот не так на него посмотрел. Лгать воспрещалось. И все приговаривал, что преподаст ему урок.
— Судя по всему, он в этом преуспел. — заметила Тиффани, но ее отец поднял руку.
— А тут Молли, — продолжил он. — Нельзя сказать, что они с Ситом были созданы друг для друга, потому что, сказать по правде, они вообще никому не подходят, но, полагаю, в целом они вместе жили счастливо. В те времена Сит был гуртовщиком, и порой перегонял отары овец в крупные города. Для подобной работы не нужно быть академиком, и некоторые овцы в отаре были куда умнее него. Но и такую работу кто-то должен делать, а за нее платили, и никто не считал за хуже любого другого. Проблема в том, что такая работа подразумевала, что Молли надолго оставалась одна, порой целыми неделями, и… — здесь отец Тиффани сделал долгую паузу, собираясь с духом.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — стараясь ему помочь, сказала Тиффани, но он постарался не заметить.
— Я не говорю, что она была плохой, — продолжил он. — Просто не понимала, к чему все это может привести, и никого не было рядом, чтобы ей объяснить. Зато вокруг было много разных иноземцев и проезжих. И некоторые были довольно симпатичными.
Тиффани посочувствовала ему. Вот он сидит, такой несчастный, пытаясь объяснить своей дочурке то, о чем маленьким девочкам знать не полагается.
Поэтому она потянулась и вновь поцеловала его в щеку.
— Я
— Ну, я никогда такого не говорил, верно? Такое могло быть, — невнятно пробормотал отец.
«И в этом загвоздка, так? — подумала Тиффани. — Если бы Сит тем или иным способом об этом узнал, он мог бы смириться с подобной возможностью. Может быть. Теперь мы уже не узнаем».
Но он не знал, либо, были дни, когда он думал, что знает, и дни, когда он думал о худшем. А у таких как Петти, которым размышления в новинку, темные мысли вращаются в голове до тех пор, пока совсем не повредят их мозг. А когда голова перестает думать, в ход идут кулаки.
Отец очень внимательно следил за ее реакцией.
— Тебе известно о подобных вещах?
— Мы называем это обходом домов. Так поступает каждая ведьма. Пожалуйста, постарайся понять, Папа. Я видела много ужасных вещей, и оттого, что некоторые были в порядке вещей, они становились еще ужаснее. Просто маленькие секретики за закрытыми дверями, Папа. Я не хочу тебе рассказывать ни о плохом, ни о хорошем. Просто это все — часть работы ведьмы. Ты просто учишься их чувствовать.
— Что ж, знаешь, никому жизнь не бывает малиной… — протянул отец. — Были времена, когда…
— Там наверху, рядом с Обрывом, жила старушка, — вмешалась Тиффани, — Которая умерла в собственной постели. В этом вообще-то нет ничего худого, просто она была очень старой. Но она пролежала почти два месяца прежде, чем кто-то поинтересовался, что с ней стало. Там в Обрыве они все немного странные. Но хуже всего то, что никто не выпустил кошек, и тем пришлось начать есть свою хозяйку. Я думаю, раз она была кошатницей, то ей было бы все равно, но одна из них окотилась прямо в ее постели. В ее собственной постели. Очень тяжело было найти котятам новых хозяев и чтобы те еще не знали обо всей этой истории. А котята были великолепными, с красивыми голубыми глазками.
— Э, — произнес ее отец. — Когда ты упомянула ее постель, ты ведь имела в виду…
— Да, прямо рядом с ее телом, — ответила Тиффани. — Да, порой мне приходится иметь дело с мертвецами. Поначалу немного не по себе, а потом просто понимаешь, что смерть это, ну, часть жизни что ли. И она, если хорошенько подумать о списке предстоящих дел, не так уж плоха, если делать все по очереди. Можно попутно поплакать, но все это часть общего процесса.
— Разве тебе никто не помогает?
— О, пара женщин оказали помощь, когда я постучалась к ним в двери, но по большому счету, до нее никому не было дела. Так бывает. Люди словно падают в расщелины. — она сделала паузу. — Папа, мы же до сих пор не пользуемся старым каменным сараем? Не мог бы ты ради меня попросить парней в нем убраться?
— Ну конечно, — ответил отец. — Ты не против, если я спрошу, зачем он тебе?
Тиффани расслышала в его голосе вежливые нотки — сейчас он разговаривал с ведьмой.
— Думаю, у меня есть великолепная идея, — ответила она. — И старый сарай для нее отлично подойдет. Пока это только идея, но, в любом случае, не будет ничего плохого, если в нем просто прибраться.
— Что ж, несмотря ни на что, я чувствую огромную гордость, глядя, как ты мчишься на своем помеле, — отметил отец. — Это и есть магия, так?
«Всем хочется, чтобы существовала магия, — подумала про себя Тиффани. — И что мне ему ответить? Нет, это не магия? Или: Да, так и есть, но не та, о которой ты думаешь? Всем хочется верить, что можно изменить мир, щелкнув пальцами».
— Их делают гномы, — ответила она. — Понятия не имею, как она работает. Магия в том — чтобы постараться на ней усидеть.
Кошмарная музыка к этому времени совсем стихла, возможно потому, что ей нечего было делать, или — и это скорее всего — «музыканты» решили поспешить вернуться в кабак. Вдруг там еще найдется, что выпить до его закрытия.
Господин Болит поднялся на ноги.
— Полагаю, нам нужно отнести девочку в дом, не так ли?
— Молодую женщину, — поправила его Тиффани, склоняясь над телом.
— Что?
— Молодую женщину. — Повторила Тиффани. — Это она, по крайней мере, заслужила. Но, думаю, мне следует сперва забрать ее кое-куда еще. Ей требуется гораздо больше помощи, чем я могу ей обеспечить. Ты не мог бы поискать и принести кусок бечевки? У меня на помеле есть кожаная петля, но, полагаю, этого будет недостаточно. — Она услышала шуршание сена над головой и улыбнулась.
На некоторых друзей можно положиться.
Но господин Болит выглядел ошарашенным.
— Ты хочешь ее увезти?
— Недалеко. Ей это необходимо. Но не беспокойся. Если мама приготовит дополнительную постель, я скоро привезу ее обратно.
Отец понизил голос.
— Это они там, да? Они от тебя не отстают?
— Ну, — произнесла Тиффани, — они утверждают, что не отстанут, но ты же знаешь, какие они
