проходят их маршруты.
– Увы, – развел руками Реви. – Этого и я пока сказать не могу.
– Пока ?
– Разумеется.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что нас учили заглядывать в будущее.
– Но никто его не предугадал, – покачал головой Куртис. – Ни Фрост, ни Килби, ни Анри…
– Так только кажется.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А помнишь химический концерт Фроста?
– Тот, при свечах? У Инги?
– Ну да.
– Еще бы не помнить!
– А странную фразу Анри?
– Он произнес не одну фразу.
– Если завтра, – напомнил Реви, – мы и впрямь выиграем у ривертаунцев…
– Ну и что? Почему ты вспомнил?
Реви рассмеялся:
– А ведь наша команда на другой день действительно выиграла у ривертаунцев.
И удивленно уставился на Куртиса:
– Ты что, не понял?
– Что именно?
– В тот вечер Фрост не шутил. Химический концерт не был фокусом. Билл сказал нам: думайте! Он настаивал. Он несколько раз повторил это. Сосредоточьтесь! Думайте о главном! Он подталкивал. Инсайт. Есть такой термин. Означает озарение , если не знаешь. Фраза Анри истолковывается просто. На него действительно снизошло озарение. Он понял, что наша команда побьет ривертаунцев. У них не было шансов, но он сумел увидеть то редкостное стечение обстоятельств, которое и привело ривертаунцев к поражению.
– Значит, не я один ощущал тревогу?
– Конечно. Просто нам не удалось обсудить результаты. А Билл и Дэйв не успели разъяснить нам свои идеи. Но я догадался. Фрост уже тогда подошел к чему–то чрезвычайно важному… Божественный интеллект… Может, Фрост даже приблизился к какому–то принципиально новому способу воздействия на функции человеческого мышления… Заметь, к чисто химическому способу. Воздействующему напрямую на интеллект, без всяких там выходов на эмоциональные центры. Понимаешь? А чувство тревоги или радости провоцировалось музыкой. Думаю, Рон, что Фрост, не будучи хорошим психологом, в сущности нашел мощный способ ощутительно раскачивать коровую доминанту.
– То есть выявлять основную идею?
– Вот именно. Но подчеркиваю, не чувственную, как это всегда происходит с наркотиками, а интеллектуальную.
– Хочешь сказать, что в тот вечер доминантой Анри была эта вот мелкая мыслишка о возможном выигрыше у ривертаунцев?
– Почему мелкая? – удивился Реви. – Одних тянет к обобщениям, других к анализу, еще кого–то – к прогнозу. Прогноз, кстати, является в некотором смысле производным от первого и второго. Правильный прогноз, Рон, даже совсем уж мелких событий – вещь чрезвычайно трудная.
– Я читал об этом.
– У доктора Гренвилла?
– Разумеется.
– У него сложная терминология.
– Черт с ней, с терминологией. Что ты еще узнал о работах Фроста?
– Ничего достоверного… Так… Но и это позволяет мне думать о нем с уважением.
– Кто еще знал о его работах?
– Дэйв, конечно… Не мог не знать… Анри… В последнее время они были неразлучны. Готов допустить, что в курсе была Инга… Это ее странное превращение в старуху… Ей нынче сто лет. Она неспособна выражать простые мысли… Что–то там не так, Рон. Они не случайно держались вместе. Подпольная лаборатория, химический концерт, гебдомада , смерть Дэйва… Согласись, в последние годы они здорово отдалились от нас.
– Не только они.
– Но никто не получил таких плохих результатов. Даже Сидней Маури. Криогенный гроб оставляет ему какие–то шансы.
– Есть и другие новости… – Куртис выложил на стол письмо, полученное от Камилла.
– Нисколько не удивлен, – покачал головой Реви. – Камилл попал под пресс. Уверен, что все это звенья одной цепи.
– Что ты имеешь в виду?
– Слушай…
Реви наклонился через стол.
– Примерно через полгода после гибели Дэйва ко мне чисто конфиденциально обратился сотрудник одной известной промышленной фирмы. Самое жалкое зрелище, Рон. Почти не человек. Обломки человека. Оказывается, по предложению лиц, которых он не захотел назвать, этот человек принимал участие в закрытом эксперименте, сулившем весьма недурные дивиденды для организаторов. Ты удивишься, но речь шла о составлении регулярных экономических прогнозов при помощи, скажем так, «интеллектуального» допинга. Так сказать, точное прогнозирование будущего. И результаты этих прогнозов, Рон, оказались ошеломляющими! В течение весьма короткого времени мой пациент, принимая предложенный ему препарат, успешно решил ряд невероятно сложных задач.
– А в награду?
– В награду – нервный срыв, депрессия, провалы в памяти. И знаешь… – Реви опустил глаза. – По времени эти эксперименты абсолютно совпадают с известными событиями последних месяцев жизни Дэйва Килби…
– …и Фроста?
– Если бы только.
– Продолжай.
– Еще и Инга…
– Я подозревал.
– А я не решался.
– Почему ты хотя бы сейчас не заберешь ее к себе?
– Сперва этому противился Сидней Маури. Я не смог его переубедить. Потом этого не захотел Килби…
– …а потом Лаваль?
– Точно.
– А твой пациент? Где его можно найти?
– Думаю, на Северном кладбище. Не думаю, что он будет тебе интересен в этом качестве. Ты вообще–то знаешь бэрдоккскую статистику по наркоманам?
– Весьма благополучное местечко.
– Ну да, официально. Если верить властям.
– А если не верить?
– Ты еще не понял?
Куртис покачал головой.
– Думаю, у нас есть шанс взглянуть на все изнутри.
– Воскресишь моего бывшего пациента? – удивился Реви.
– О, нет. Хочешь сюрприз, Донни?
