Преображенский Константин Георгиевич. Русский. Родился в 1953 году в Москве в семье военнослужащего.
После окончания в 1970 году средней школы поступил в Институт стран Азии и Африки при МГУ, который окончил в 1976 году. В 1975-76 годах стажировался в Токио, в японском университете Токай.
В 1976-91 годах служил в Первом Главном управлении КГБ СССР.
В 1980-85 годах - корреспондент ТАСС в Токио.
В 1985 году был вынужден покинуть Японию в результате шпионского скандала.
Последняя должность в КГБ - референт начальника Научно-технической разведки по работе по Китаю.
Автор книг:
«КГБ в русской эмиграции» Вашингтон, 2007.
«КГБ в Японии» Москва, 2000.
«Шпион, который любил Японию» Токио, 1994.
«Неизвестная Япония» Москва, 1993.
«Как стать японцем» Москва, 1989.
«Спортивное кимоно» Москва, 1985.
«Бамбуковый меч» Москва, 1982.
Повести «Каратэ начинается с поклонов» и «Очень новая старая пагода», написанные автором в возрасте 22 лет, включены Ленинградским отделением АН СССР в академическую антологию «Советские писатели о Японии», Ленинград, 1987.
С 2003 года живет в США.
Когда же будут судить Путина?
Книга К. Преображенского «КГБ в русской эмиграции» была уже готова к печати, когда разразился скандал по поводу отравления жившего в Лондоне бывшего полковника ФСБ А. Литвиненко. Издательство Liberty обратилось к автору с просьбой написать несколько строк по этому поводу.
Многолетняя служба в КГБ, а потом борьба с ним обострили во мне чувство опасности. Поэтому пару недель назад, когда я перестал получать электронные письма от Александра Литвиненко, в душе возникло чувство тревоги. А вскоре пришла и весть о его отравлении и смерти.
Его письма приходили ко мне почти каждый день. Это были его статьи, бичевавшие путинский режим, рассказы единомышленников и даже прекрасные стихи на английском языке, которые сочиняет его сын- подросток.
Мы дружим, хотя и никогда не встречались. Когда в 2002 году вышла Сашина книга «ФСБ взрывает Россию», написанная совместно с Ю. Фельштинским, московские корреспонденты Би-Би-Си обратились ко мне с недоуменным вопросом: неужели все описанное может происходить в нормальном демократическом государстве, каким и по сей день некоторые из эмигрантов считают Россию.
—Увы, все это правда! - подтвердил я, к тому времени знавший, что жилые дома в Москве в 1999 году взорвала ФСБ, а никакие не террористы. Мое признание разлетелось по всему миру.
Как я позже узнал от Литвиненко, Владимир Буковский отреагировал на него такими словами: «Нашего полку прибыло! Скоро этот Преображенский окажется на Западе»...
Так и произошло. Мои преследования вспыхнули с новой силой. Почувствовав грозную опасность, я улетел в США. Литвиненко тотчас позвонил мне сюда и поблагодарил за поддержку. Мы разговаривали несколько часов, два чекиста-подполковника с трудной судьбой. Так началась наша дружба.
Когда я служил в разведке, о ядах мы говорили мало. И вовсе не из-за секретности этой темы. Просто научно-техническая разведка, которой я принадлежал, занималась промышленным шпионажем, а не ликвидацией политических противников. А кроме того, существует ведь много других способов убийства и воздействия на людей. Например, когда здесь, в США, тот или иной советский разведчик перебегал к американцам, резидент КГБ собирал всех своих офицеров в посольстве в Вашингтоне и приказывал им раздавить предателя своей машиной, если они увидят его переходящим улицу или даже бредущим по тротуару.
В гораздо большем ходу были психотропные препараты, развязывающие язык. Они применялись для проверки искренности агентов-иностранцев. Их называли «лекарством правды». Порой применение этого лекарства приводило к курьезным случаям.
В конце восьмидесятых годов начальник нашего Восточного отдела Виктор Па- пушин поехал в командировку в Бирму для проверки тамошнего агента-китайца. Но если северные китайцы мощные и рослые, как русские, то южные отличаются щуплым телосложением. Однако химики КГБ всего этого, как водится, не знали или это было для них секретом. Потому они дали Папушину стандартную русскую дозу «лекарства правды». Тот незаметно подбросил его китайцу в чай во время дружеского ужина. Но следующим утром китаец заявился к полковнику Папушину в гостиничный номер и закричал:
—Вчера я ужинал с вами, а сегодня у меня отнимаются ноги! Как это понимать?!
Побелев от страха, дородный Папушин помчался в аэропорт, взял билет на первый попавшийся самолет и улетел. К счастью, население Бирмы постоянно находится в нирване, но страшно представить, какой шпионский скандал с примесью уголовщины разыгрался бы, произойти это на Западе!
Все эти сведения я получал случайно, урывками. Ведь в КГБ ни о чем спрашивать нельзя. Задав вопрос, ты попадаешь под подозрение. Так я узнал драматическую историю о том, что у одного из молодых офицеров нашего управления «Т» жена умерла от рака, и он поклялся найти средство борьбы с ним. И, кажется, нашел: ведь в научно-технической разведке работает много ученых. Но это средство не сделали достоянием миллионов, а, наоборот, засекретили. Однажды он сам зашел в наш кабинет к одному из своих приятелей и оттуда позвонил по телефону оперативной связи адмиралу Усатову, заместителю начальника всей разведки. Радостным голосом он отрапортовал, что разрабатывает «военное применение» своего лекарства. А каким оно может быть? Исцелением от рака наших солдат? Но таких больных в армию пока не призывают. Так что, скорее всего, военное применение состоит в заражении неугодных людей раком.
А однажды, сидя в очереди к врачу в поликлинике разведки, я разговорился с женщиной-офицером. На ее лице были красные пятна экземы.
—Это оттого, что я вынуждена рассматривать под микроскопом сильнодействующие препараты!? - пожаловалась она.
Спрашивать было нельзя. Но разве могут находиться такие препараты здесь, в священном месте, посещаемом главой государства? Оказывается, могут.
В информационном отделе нашего управления «Т» имеется и медико- биологическое отделение: ведь это управление занимается и медицинским шпионажем. И если в другие отделы поступают в основном письменные донесения разведчиков и детали секретных механизмов, то сюда со всего мира стекаются наглухо закрытые баночки.
Одну из них недавно назначенный сюда офицер вынул из посылки и собирался поставить в холодильник.
—Не бери ее голыми руками, ты же знаешь, она из Африки! - предупредили товарищи.
Но новый офицер до этого служил в провинциальном райкоме партии и, как и все партийные работники, был малообразован. Предостережения коллег он счел интеллигентской болтовней и схватил баночку, после чего заболел белокровием. А зачем вообще научно-технической разведке иметь резидентуры в Африке? Ведь там нет передовых технологий! Но зато есть много сырья для ядов.
Однако об этом мы, советские разведчики, мало задумывались, ибо знали, что яды у нас временно отошли в прошлое. Они были характерны для сталинской эпохи, когда мнение Запада нашу страну не интересовало. Брежневское же руководство беспокоилось о престиже Страны Советов в глазах мирового
