«Знает ли этот необыкновенный человек, – задумался Форд, – или догадывается ли, зачем я приехал сюда на самом деле? Впечатление создается такое, что знает».
– Двое суток, – тихо повторил Хазелиус.
– Хорошо, – ответил Форд.
– Спасибо, – пробормотал Хазелиус хрипловатым от избытка чувств голосом. – Лезем наверх?
Форд последовал за Хазелиусом по ненадежной тропе. Дождь и ветер побили и истерли ступени, поэтому и ступать по ним, и держаться за их края было непросто. Забравшись к развалинам, Форд и Хазелиус приостановились перед входом, переводя дыхание.
– Взгляни-ка. – Хазелиус указал на то место, где обитатель древнего жилища разровнял наружный слой глиняной обмазки. Большая часть глины раскрошилась и истерлась от времени, но возле деревянной балки до сих пор сохранился тонкий слой штукатурки со следами ладоней. – Если приглядеться, видны отпечатки пальцев, – сказал Хазелиус. – Им тысяча лет. С другой же стороны, это все, что осталось от человека. – Он повернулся лицом к голубому горизонту. – Вот что такое смерть. Приходит день, и – раз… все исчезает: воспоминания, надежды, мечты, дом, любовь, имущество, деньги. Родственники и друзья поплачут, устроят похороны, поминки, и жизнь пойдет своим чередом. А ты становишься желтеющими фотографиями в альбоме. Потом умирают и те, кто тебя любили, потом те, кто любил их, и вот уже никто не помнит, что когда-то на земле был и ты. Видел в антикварных лавках дагеротипы девятнадцатого века? Портреты мужчин, женщин, детей… Никому больше не известно, кто они такие. И о человеке, который оставил эти отпечатки, мы не знаем ровным счетом ничего. Он ушел, и все. Зачем тогда жил?
День становился все теплее, однако Форд, когда они спускались вниз, поеживался, как от холода, при мысли, что и он когда-нибудь умрет.
Глава 30
Вернувшись домой, Форд заперся изнутри, задвинул шторы, взял из шкафа портфель и открыл кодовый замок.
«Поспи, дурак, поспи, тебе говорят!» – требовал его организм. Форд, пытаясь не обращать внимания на смертельную усталость, достал из портфеля ноутбук и записку Волконского. Наконец выдалась первая возможность поразмыслить над ней. Уайман сел на кровать, прислонившись спиной к деревянной спинке, и положил ногу на ногу. Он поставил компьютер на колени, открыл хекс-редактор и ввел в машину последовательность букв и цифр шестнадцатеричного кода. Теперь с ним можно было поработать.
Что скрывалось за этими значками? Коротенькая компьютерная программа, текстовый файл, некое изображение, первые аккорды Пятой симфонии Бетховена? Или персональный код доступа? В таком случае никаких тайн раскрыть не удастся, ведь ноутбук Волконского забрали агенты ФБР.
Форд тряхнул головой, отложил компьютер и пошел на кухню сварить кофе. Он не спал почти двое суток.
Насыпая в фильтр последнюю ложку молотых зерен, он вдруг почувствовал приступ боли в желудке. Все это время он накачивал себя только кофе. Не включая кофеварки, он обследовал буфет, нашел в глубине упаковку зеленого чая, залил кипятком два пакетика, десять минут спустя вернулся в спальню с кружкой настоявшегося ароматного напитка и продолжил впечатывать код.
Ему хотелось побыстрее покончить с этим заданием и вздремнуть перед поездкой в Блэкхорс, где он планировал еще раз побеседовать с Бегеем перед демонстрацией. Однако его глаза, что без конца перемещались с экрана на листок и обратно, то и дело заволакивало пеленой. Форд невольно делал ошибки, но тут же их исправлял.
Спешить не следовало.
К десяти тридцати код был полностью в ноутбуке. Форд, старательно борясь с дремотой, откинулся на спинку кровати и еще раз сверил вереницу цифр и букв на экране с записью на листке. Все верно. Сохранив файл, он активировал модуль распознавания.
На экране возник двоичный файл – целый блок из нулей и единиц. Форд наклонился вперед, активировал модуль преобразования двоичных чисел и, к своему великому удивлению, увидел перед собой обычный текст.
«Кто бы ты ни был, поздравляю. Ха-ха! Интеллект у тебя развит чуть лучше, чем у обыкновенного человека-идиота.
Итак. Я сваливаю из этой психушки и еду домой. Сяду на свою тощую задницу перед теликом с бутылочкой холодной водки и косячком и посмотрю передачу про то, как обезьяны в зоопарке колотят по решетке. Ха-ха! И, может, напишу длинное письмо тете Наташе.
Я знаю правду, придурок. Я сумел рассмотреть ее через безумие.
В качестве доказательства назову имя: Джо Блитц.
Ха-ха!
П. Волконский».
Форд дважды прочел записку и снова откинулся на спинку кровати. Сочинил это бессвязное послание человек, лишившийся рассудка. Что подразумевалось под «безумием»? Хакерская программа? Или сами ученые? Почему Волконский решил зашифровать свое письмо, а не написал его открытым текстом?
И кто такой Джо Блитц?
Форд открыл поисковую систему, ввел имя в строку поиска, получил миллион ссылок, просмотрел несколько первых и не нашел никаких взаимосвязей.
Достав из портфеля спутниковый телефон, он уставился на него, раздумывая о том, что Локвуда он уже ввел в заблуждение, вернее – солгал, а Хазелиус взял с него обещание не заикаться о «логической бомбе».
Все шло черт знает как. С чего он решил, что, проведя два года в монастыре, сможет спокойно вернуться к уловкам и вранью, какими благополучно пользовался в ЦРУ? Локвуду надлежало рассказать хотя бы о записке. Быть может, консультанту по науке известно, кто такой этот загадочный Джо Блитц. Форд набрал номер.
– От вас сутки не было вестей, – раздраженно произнес Локвуд, не трудясь приветствовать звонившего. – Чем вы там занимаетесь?
– Я нашел записку в доме Волконского. Подумал, вам будет интересно узнать, что в ней.
– А почему вы не упомянули о ней вчера?
– Это всего лишь разорванный пополам клочок бумаги с компьютерным кодом. Я не думал, что он представляет собой что-нибудь особенное. А сейчас расшифровал код.
– И что же в этой записке?
Форд прочел текст вслух.
– Кто такой Джо Блитц?
– Я надеялся, что вы знаете.
– Поручу своим людям навести справки. Равно как и о тете Наташе.
Форд медленно убрал телефон от уха. Поражало в письме еще кое-что: не укладывалось в голове, что его написал человек, собравшийся покончить с собой.
Глава 31
Немного вздремнув и подкрепившись поздним ленчем, Форд отправился в конюшню. Следовало немедленно решить один вопрос с Кейт, ведь она поступила с ним в высшей степени честно, а теперь пришло время и Уайману признаться ей во всем.
Кейт наполняла лошадиные поилки водой из шланга. Услышав шум, она повернула голову. Ее лицо, по- прежнему ужасно бледное от тревоги, было почти прозрачным.
– Спасибо, что вчера пришла мне на помощь, – сказал Форд. – И прости, что из-за меня ты оказалась в столь щекотливом положении.
Кейт покачала головой:
– Не стоит. Я рада, что теперь мне нечего от тебя скрывать.
Форд стоял на пороге, собирая в кулак все свое мужество, чтобы открыть ей свою тайну. «Она не поймет, – подсказывал ему внутренний голос. – Разозлится. Расскажу ей чуть позже, когда поедем в Блэкхорс».
– Из-за Мелиссы все думают, будто мы с тобой спим. – Кейт взглянула на него. – Она невыносима.
