возникают проблемы с дыханием, становится трудно глотать. В конце концов отекает сердце и — бац! Смерть! Способы лечения неизвестны.
— Очень мило, — заметил Том. Ему наконец удалось привлечь внимание бармена. — Виски! Сделайте двойной.
Англичанин покосился на него и продолжал:
— Вы знакомы с такой тварью, как ямкоголовая гадюка?
— Не могу похвастаться, — отозвался Том. Он уже понял, что страшилки джунглей были коньком Дана.
— Самая ядовитая из известных человеку змея. Коричневая с желтым. В молодости живет на ветвях. И если потревожить, падает на голову жертвы. Ее укус в течение тридцати секунд прерывает сердечную деятельность. Другая змея — бушмейстер — самая крупная из ядовитых. Двенадцати футов длиной и толщиной с человеческое бедро. Но не такая смертоносная. После ее укуса жертва живет еще минут двадцать.
Дан причмокнул и сделал новый глоток.
Сэлли пробормотала что-то насчет того, как все это ужасно.
— Ну а про рыбу-колючку вы, разумеется, слышали. Правда, этот рассказ не для дам! — Англичанин подмигнул Тому.
— Валяйте, — разрешил тот. — Она привыкла к грубостям. — Сэлли бросила на него выразительный взгляд.
— Обитает в здешних реках. Представьте приятное летнее утро. Вы решили искупаться. И вот рыба плывет прямиком к вашему члену, ощетинивается шипами и, вонзив в уретру, встает на якорь. Ваш мочеиспускательный канал надежно перекрыт.
Виски застряло в горле у Тома.
— Теперь, если достаточно быстро не найти хирурга, ваш мочевой пузырь лопнет.
— Хирурга? — пискнул Том.
— Именно.
— И какого рода операция требуется? — У Тома пересохло во рту.
— Ампутация.
Том с трудом проглотил виски и сделал новый глоток. Дан громко рассмеялся:
— Не сомневаюсь, вы наслышаны о пираньях, лейшманиях, электрических угрях, анакондах и прочих тварях. Их опасность сильно преувеличивают. — Он пренебрежительно махнул рукой. — Пираньи нападают лишь в том случае, если жертва кровоточит. Анаконды — редкость на севере и не питаются людьми. Единственное преимущество в Гондурасе — здесь нет пиявок. Зато опасайтесь обезьяньих пауков.
— Извините, но давайте отложим пауков на следующий раз, — предложил Том и посмотрел на часы. Он заметил, что мистер Деррик Дан положил под столом ладонь на колено Сэлли.
— Не обижайтесь, дружище, но эта страна не для маменькиных сынков.
— Я и не думаю обижаться. Просто достаточно наслушался о вашем свидании с рыбой-колючкой.
— Неудачная шутка, — без улыбки проговорил англичанин.
— Скажите, — весело перебила их Сэлли, — вы все это время путешествовали в одиночку? Дело в том, что мы ищем проводника. Вы не посоветуете, где его можно найти?
— А куда вы направляетесь?
— В Брус-Лагуну.
— Совсем в сторону от традиционных туристических маршрутов? — Дан подозрительно прищурился. — Вы, часом, не писательница?
— Нет, что вы! — рассмеялась Сэлли. — Я — археолог, а он — ветеринар по части лошадей. Просто мы любим приключения.
— Археолог? В здешних местах нет никаких развалин. На болотах ничего не построить. Во внутренних горных районах никогда не жили цивилизованные люди. На Серро-Асуль самые густые на земле тропические джунгли, а склоны настолько крутые, что почти невозможно карабкаться вверх и спускаться вниз. На сотню миль ни одного плоского клочка земли, где можно поставить палатку. Дорогу приходится прорубать, и в трудных местах за день не проходишь и мили. Но уже через неделю проделанный мачете коридор настолько зарастает, что никто не скажет, что тут ступала нога человека. Если вам нужны развалины, поезжайте в Копан. Если хотите, за обедом расскажу вам об этом месте.
Дан так и не убрал руку с колена Сэлли — все это время тискал и поглаживал.
— Что ж, может быть, — согласилась она. — А пока вернемся к проводнику. Вы можете нам кого-нибудь порекомендовать?
— Провожатого? Конечно. Вам нужен дон Орландо Окотал. Индеец из племени таваха. Абсолютно надежен, никогда не обманет, не то что другие. Знает страну как свои пять пальцев. Был моим проводником во время последнего путешествия.
— Где его можно найти?
— Он живет выше по реке Патуке в местечке, которое называется Пито-Соло — последнем поселении перед бескрайним пространством болот. Примерно сорок миль от Бруса. Следуйте основному руслу, иначе живыми не выберетесь. В это время года вода высокая, и во все стороны от реки отходят многочисленные протоки. Край совершенно не исследован, и от болот до Серро-Асуль и реки Гуайамбре лежат сорок тысяч квадратных миль терра инкогнита.
— Мы еще не решили, куда поедем.
— Итак, дон Орландо. Вот кто вам нужен. — Дан повернулся на стуле и обратил к Тому мясистое лицо. — Знаете, я немного поиздержался. Почта задерживает гонорар за продажу книги. Будьте любезны, теперь закажите вы.
15
На экране спрятанного в кабинете среди вишневых панелей компьютера Льюис Скиба наблюдал, что происходит с акциями фармацевтической компании «Лэмп — Дэнисон». Они упали почти до десяти долларов. И прямо на его глазах потеряли еще восемь десятых пункта.
Не желая быть свидетелем того, как стоимость акций его компании скатится до однозначного числа, он выключил компьютер. Рука сама потянулась к шкафчику, где стояла бутылка виски. Но Скиба одернул себя. Рановато. Еще не время. Ему нужна светлая голова.
Поползли слухи, что у флоксатена возникли проблемы в Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами. Тут же, словно мухи на труп, на акции компании «налетели медведи»[17]. На разработку флоксатена ушло двести миллионов долларов. Лэмп сотрудничал с лучшими учеными и специалистами изтрехуниверситетов Лиги плюща[18]. Придумывались всевозможные тесты, результаты оформлялись наивыгоднейшим для компании образом. Прикармливались друзья из Администрации по контролю за лекарствами. Но как ни крутили, как ни переставляли цифры, флоксатен спасти не удалось — проект оказался провальным. И вот он остался сидеть на своих шести миллионах акций, которые оказался не в состоянии сбыть — все помнили, что случилось с Мартой Стюарт[19] , — и на двух миллионах ценных бумаг, которые настолько обесценились, что стоили меньше туалетного рулончика в его сортире из каррарского мрамора.
Больше всего на свете Скиба ненавидел спекулянтов. Это были стервятники, трупные мухи, падалыцики биржи. Он бы много дал, чтобы увидеть, как акции «Лэмпа» стабилизируются и начнут подниматься. Как спекулянтов охватывает паника и они сами оказываются в «медвежьих объятиях»[20]. Представил, как им придется покрутиться — любо-дорого подумать. И вот когда фармакопея окажется в его руках и он объявит о ее существовании, эта прекрасная мечта станет явью. Тогда «медведи», поджав хвост, кинутся врассыпную и месяцы, а то и годы близко не покажут носа.
На столе негромко зазвонил телефон. Скиба посмотрел на часы. Вызов по спутниковой связи не опоздал. Ему очень не хотелось разговаривать с Хаузером — не нравился ни сам человек, ни его принципы. Но приходилось. Хаузер настаивал на том, чтобы работать в тесном контакте. И хотя Скиба считался решительным администратором, на этот раз колебался — существуют такие вещи, которые лучше не вытаскивать на свет Божий. Но в конце концов согласился — только бы удержать Хаузера от незаконных и
