придет в голову грабить собственное добро? И еще это совпадение — письма сыновьям с приглашением на встречу. Он вспомнил текст: «Это очень важно для твоего будущего… ты меня разочаруешь, если не приедешь». В подборе слов было нечто, наводящее на размышления.
— Что хранилось в комнате-сейфе?
— Они что, забрались и туда? — Филипп прижал дрожащую ладонь к вспотевшей щеке, пиджак мешком висел на его плечах. Лицо выражало неподдельное отчаяние.
— Да.
— Там были драгоценные камни, украшения, золото из Центральной и Южной Америки, редкие монеты и марки, все чрезвычайно ценное.
— Похоже, у грабителей имелись все шифры и ключи от каждой двери. Не представляете, как они к ним попали?
— Нет.
— Был ли у вашего отца доверенный человек, например адвокат, которому он мог передать дубликаты ключей и назвать комбинации шифров?
— Он никому не доверял.
Это был важный момент. Барнаби посмотрел на двух других братьев.
— Вы согласны? — Те кивнули.
— У него была служанка?
— Ежедневно приходила женщина.
— Садовник?
— На полной зарплате.
— Кто еще?
— Он держал повара и оплачивал услуги медсестры, которая заглядывала трижды в неделю.
Вперед выступил Фентон и расплылся в своей диковатой улыбке.
— Филипп, не возражаете, если я задам вам вопрос?
— Пожалуйста, если вам так хочется.
— Объясните, почему вы говорите о своем отце в прошедшем времени? Знаете нечто такое, чего не знаем мы?
— Господи помилуй! — взорвался Филипп. — Избавьте меня наконец от этого Шерлока Холмса!
— Фентон! — Лейтенант укоризненно посмотрел на подчиненного.
Сержант повернулся, встретился с лейтенантом глазами, и его лицо помрачнело.
— Простите.
— Где они теперь? — поинтересовался Барнаби.
— Вы о ком? — не понял Филипп.
— О служанке, о садовнике, о поваре. Кража случилась две недели назад. Кто-то должен был распустить прислугу.
— Две недели назад? — переспросил Том.
— Именно.
— Но мое письмо доставлено мне «Федерал экспресс»[9] всего три дня назад.
Это уже становилось интересным.
— Кто-нибудь из вас заметил адрес отправителя?
— Какое-то отделение почтовой службы «Мейл боксес» или что-то в этом роде.
Барнаби немного поразмыслил.
— Должен вам сказать, — наконец проговорил он, — что от этой так называемой кражи за милю несет махинацией со страховкой.
— Но я же вам объяснил, что коллекция не застрахована, — возразил Филипп.
— Вы объяснили, но я не поверил.
— Лейтенант, я историк-искусствовед и имею представление о страховом рынке в этой области. Коллекция отца оценивалась в полмиллиарда долларов и хранилась в деревенском доме, где всего-то защиты — замочки в шкафах. У отца не было даже собаки. Уверяю вас, такую коллекцию никто бы не согласился страховать.
Барнаби прищурил глаза и долго смотрел на Филиппа, затем повернулся к братьям.
Филипп шумно выдохнул и бросил взгляд на часы.
— Послушайте, лейтенант, вам не кажется, что это слишком серьезное дело для полиции Санта-Фе?
Если это не махинация со страховкой, то что же еще? Все, что угодно, только не кража. В голове, пока еще туманно, стала формироваться сумасшедшая мысль. Абсолютно бредовая. Но она помимо воли лейтенанта обретала форму, складывалась в некое подобие теории. Барнаби посмотрел на Фентона. До того пока ничего не доходило. Несмотря на все свои дарования, сержант был лишен чувства юмора.
Барнаби вспомнил телевизор с большим экраном, видеомагнитофон и лежащую на полу кассету. Нет, не просто лежащую — помещенную рядом с пультом дистанционного управления. Кассета словно вопила: «Посмотрите меня!»
Вот оно! Все встало на свои места. Теперь Барнаби ясно понял, что произошло. Он прочистил горло и повернулся к братьям Бродбент:
— Следуйте за мной.
Те вошли вслед за ним в дом.
— Садитесь.
— В чем дело? — занервничал Филипп.
Даже Фентон бросил на начальника недоуменный взгляд. Лейтенант подобрал с пола кассету и пульт дистанционного управления.
— Сейчас посмотрим пленку. — Он включил телевизор и вставил кассету в видеомагнитофон.
— Это что, шутка? — У Филиппа вспыхнули щеки, он и не подумал сесть. Братья смущенно мялись рядом.
— Вы загораживаете экран. Сядьте! — Барнаби опустился на диван.
— Это неслыханно!..
Каскад звуков перебил возмущенного Филиппа, и на экране, крупнее, чем в жизни, появилось лицо Максвелла Бродбента. Братья моментально сели.
Голос был низким, рокочущим и гулко отдавался от пустых стен:
4
Том Бродбент наблюдал, как лицо отца принимало обычные размеры и становилось резче — камера отъехала от снимаемого объекта, и на экране появился весь Максвелл Бродбент. Он сидел в своем кабинете за гигантским столом и держал в больших руках листки бумаги. Комнату еще не успели обобрать, и за его спиной на стене висела «Мадонна» Липпи; книжные полки не зияли пустотами, и вся скульптура и картины были на месте. Том поежился — на него наводил страх даже экранно-электронный образ отца.
После приветствия отец помолчал, прокашлялся и сосредоточенно посмотрел голубыми глазами в объектив. Листки подрагивали в его руке. Судя по всему, его обуревали сильные чувства.
Он опустил глаза и начал читать:
Максвелл Бродбент помолчал, снова прокашлялся, коротко сверкнул глазами в камеру и продолжал. Голос приобрел педантичность, и Том вспомнил, что именно так отец говорил за столом.
