кабинета.
Дурное предзнаменование! Вся храбрость Линды вдруг куда-то исчезла.
— Ну, если у моего сына есть имя, которое ему нравится, и он считает тебя своим другом, то о каких же еще проблемах может идти речь?
Он шел прямо на Линду, плавно, не спеша, с грацией большого кота. В комнате горели лишь две лампы, и золотистые глаза Филиппа таинственно блестели в их приглушенном свете.
— Почему… почему бы тебе не спросить у него? — торопливо заговорила девушка. — Он все-таки твой сын.
— Но я спрашиваю тебя. — Интонации его голоса приобрели некоторую мягкость. — Ты сидишь здесь, погрузившись в себя, вздыхаешь. И, естественно, я хочу знать почему.
— Он не любит школу! — выпалила девушка срывающимся голосом. — Там над ним издеваются.
— Хулиганы? — Темные брови Уорнера сердито сдвинулись.
Линда нетерпеливо замотала головой.
— Нет, с ребятами все в порядке. Все дело в новом учителе физкультуры. Похоже, он считает Робби тупицей. Этот мистер постоянно кричит на мальчика, заставляя его чувствовать свою неполноценность.
— Вероятно, разговаривать по-другому он не умеет, — холодно отозвался Филипп. — Насколько я помню, учителя физкультуры всегда выкрикивают свои указания, если не используют свисток.
— Все не так просто. Что же это за указания, которые мальчика ставят в унизительное положение?
— Роберт не несчастен, — решительно заявил Уорнер.
— Откуда тебе знать? Ты безвылазно сидишь в своем кабинете. А он несчастен, оттого что ему придется возвращаться в школу.
— Перестань! — резко оборвал Филипп. — Тебя это не касается.
— Хорошо, я перестану, — взорвалась девушка. — Но только потом не вини никого, кроме себя, в том, что ты теряешь связь с сыном. Если бы вы с ним были более близки, Робби пошел бы к тебе, а не ко мне. И хоть я здесь человек посторонний, мне хорошо известно, что творится в душе мальчика. Будет хуже, если Робби замкнется в себе. Живешь, ничего не замечая вокруг. Ты совершенно непробиваем!
— Замолчи!
Вид у него в этот момент был такой, что Линде хотелось одного — убежать, скрыться. Но она осталась там, где стояла. Он не терпит никаких возражений! А разгневанный Филипп тем временем подошел, сжал сильными руками плечи своей несчастной оппонентки и встряхнул так, будто надеялся одним этим жестом образумить ее и заставить поменять ненужные ему показания.
Однако, кажется, не только тяга к справедливости руководила им. С чего бы ему так крепко прижимать к себе «адвоката» сына? Та только беспомощно барахталась в его железных объятиях.
— Значит, я непробиваем? — переспросил Филипп. — Да у меня другого выхода нет! Я должен быть таким, чтобы находиться с тобой в одном доме.
— Я уеду! — простонала Линда, изо всех сил пытаясь вырваться.
— Нет, не уедешь. Ты останешься, но будешь вести себя нормально. Ты, кажется, говорила, что нужна Робби. Так вот, Белинда, тебе придется стать более покладистой.
Линда открыла было рот, чтобы воспротивиться употреблению ненавистного имени, но… Губы Филиппа прильнули к ее губам, что, естественно, совершенно изменило дислокацию противоборствующих сторон.
Линду охватил безотчетный страх, когда она всем телом ощутила опасную близость разгоряченного мужского тела. Этого не должно быть, обреченно подумала девушка. И тем не менее застыла, не двигаясь, не предпринимая попыток к сопротивлению.
Даже в своей нарастающей панике девушка интуитивно чувствовала, что он сам себя презирает за собственную невоздержанность. И остановила его лишь смиренная податливость женского тела. Линду целовали не первый раз, но никогда еще поцелуй не был таким «взрослым», а близость мужчины такой обжигающей.
Когда они целовались с Дэйвом, это казалось очень забавным, и обычно все заканчивалось смехом. Сейчас Линде было не до шуток. Она успела почувствовать острый вкус настоящего поцелуя и будто вся растворилась в этом. Такого никогда раньше с ней не бывало.
Еще секунду Филипп сжимал дрожащее тело девушки, но потом со стоном выпустил ее, осторожно отстранил от себя.
— Не жди извинений, — послышался его низкий голос. Сине-фиалковые глаза в изумлении расширились. — Ты вмешалась в то, во что не имела права вмешиваться, да еще устроила мне нагоняй. Пойми, что ты здесь временный человек. Вот возьмешь бросишь все и уедешь. Похоже, ты подружилась с Робби и, может быть, даже будешь ему писать. Но ты не сможешь изменить ни мою, ни его жизнь. Запомни это и сделай соответствующие выводы.
Минуту потрясенная Линда смотрела на него, чувствуя, как разрастается в ней непонятно откуда взявшаяся боль. Человек намеренно хочет ее ранить, он просто задался целью обидеть ее так, чтобы разом положить конец их отношениям.
— Я понимаю тебя, Филипп Уорнер, и постараюсь сделать для себя необходимые выводы, — еле слышно проговорила она, — Тебе не следует волноваться: временный жилец уйдет из твоего дома и из твоей жизни раньше, чем ты предполагаешь.
Сказала и вышла из комнаты, надеясь только на то, что со стороны не заметно, как дрожат ее колени. Взбежала по лестнице наверх, закрылась в своей комнате и остановилась у зеркала, удивленная тем, что не плачет. Странно, ведь этот беспардонный, красивый, самоуверенный, умный человек обращается с ней так, как никто и никогда не обращался. Были бы сейчас слезы — может быть, хоть стало бы немного легче на душе…
Девушка неуверенно кивнула своему отражению, и зеркало услужливо предоставило ей убедиться, до чего могут довести эти необычные чувства, теснящиеся в груди, и эти фантастические ощущения, рожденные первым в ее жизни настоящим поцелуем.
Как могла она поддаться его обаянию, как позволила своему телу подобную слабость! Красавица, ты что, с ума сошла? Ты не способна управлять собой, своими эмоциями? Бежать! Немедленно бежать отсюда!
Надо продумать план действий. На свадьбе будет много народа и надо этим воспользоваться, чтобы вызнать, где можно временно поселиться. Будет жилье — найдется и работа. Как-нибудь тогда удастся продержаться до сентября.
Какая же все-таки глупость! Есть деньги, оставленные родителями, а она без гроша в кармане. Как бы все-таки воспользоваться этими деньгами? Когда-то Линда поклялась не притрагиваться к наследству, но теперь детская обида прошла и надо бы отказаться от глупых принципов. Дождь все еще стучал по окнам, и где-то внизу бушевало море. Линда печально опустила голову и побрела к постели. Не следует забывать, что бабушка была здесь несчастна. Может быть, Уорнер так же жесток и бесчувствен, как его отец. Нет. Вовсе нет. Его глаза, его губы так часто улыбались. Слишком часто для жестокого и бесчувственного человека. Он до сих пор тоскует по жене. Этот простой факт объясняет все. И его холодное отношение к гостье, в частности. У мистера Уорнера и мисс Бекли несовместимость характеров. Им не ужиться под одной крышей. К тому же она, противная мисс Бекли, с ее постоянным желанием вмешиваться в чужие дела, только ухудшает ситуацию.
На следующий день, к большому огорчению Линды, погода не изменилась. Так хотелось вырваться из дома, пойти прогуляться, хотя бы спуститься к деревне. Может быть, и Робби составил бы ей компанию. Гордый хозяин не вышел к завтраку. Он избегает встреч именно с ней, Линдой. Впрочем, на Филиппа это совсем не похоже. Он скорее предпочел бы сидеть и сверлить ее мрачным взглядом, наказывая за вчерашние преступления. Свое-то поведение он никогда предосудительным не посчитает.
Но, как бы то ни было, Линда чувствовала себя потерянной и усталой. Слишком усталой, чтобы сидеть в своей комнате над книгами.
Около полудня послышался робкий стук в дверь, и в комнату заглянул Робби. Девушка улыбнулась в ответ на его широкую улыбку, приглашая мальчика войти.
— Что ты сегодня делаешь, Линда? — поинтересовался он. — Помнишь, мы хотели в какой-нибудь
