— О. — Она оглянулась, обнаружила, что они уже припарковались, и автоматически потянулась к ручке.
— Джилл!
Проклятье. Джилл нетерпеливо ждала, пока Колин подойдет, откроет дверцу и протянет ей руку. Она оперлась на нее, позволив ему помочь ей выйти из машины, но это ее взбесило.
— Скажи мне вот что. Неужели мужское «я» в самом деле страдает, если девушка на свидании сама откроет дверцу машины?
Он улыбнулся.
— Мужское «я» — очень хрупкая вещь, Джилл.
— Не верю. Спорим, что твое «я» вовсе не хрупкое. И я уверена — то же можно сказать и о Десе.
Он повел ее к клубу.
— Скажем так, мужчине, который по-настоящему ценит и уважает женщин, приятно помогать им в таких, к примеру, мелочах, как открывание дверцы. И обычно женщина чувствует себя в таких случаях польщенной, благодарной мужчине.
Ей это никогда не приходило в голову. И потому возразить было нечего.
Когда они вышли на тротуар, он взял под руку. Она с трудом удержалась, чтобы не оттолкнуть его и не выдернуть руку. До сих пор ей не приходилось идти с мужчиной под руку. А ведь большинство пар ходят именно так, подумала она. Странно, у нее никогда не было пары.
Этот район назывался Дип-Эллиум, он находился в конце Элм-стрит, недалеко от входа в Фэа-парк. Дип-Эллиум приобрел известность в двадцатых-тридцатых годах благодаря расположенным здесь многочисленным блюз-клубам. Все великие блюзмены приезжали сюда играть. С того времени район сильно изменился, но ауру необычности сохранил.
Раньше здесь были обширные пустыри да кое-где склады. Заброшенная местность в трех кварталах от центра Далласа. Сегодня склады исчезли, а на их месте возникли современные здания, населенные людьми, которые намеревались получать от жизни максимум удовольствий.
Впрочем, главная улица сохранила свой прежний облик. В расположенных на ней клубах рождались новые музыкальные стили, загорались новые звезды. Осталось и несколько магазинов из тех, что были открыты в пятидесятые годы. В других помещениях поселились выставочные галереи, ювелирные мастерские, изысканные бутики, рестораны, кафе и многое другое.
Крепко держа Джилл за руку, Колин маневрировал между людьми, которые болтали друг с другом, смеялись, не замечая того, что мешают проходу.
Почти на всех здесь были татуировки, кольца в носу, на бровях, на языке, на пупке, а то и во всех этих местах сразу. Прически тоже поражали. От голого черепа до пышного облака волос на голове. Волосы всех цветов радуги, от красного и оранжевого до голубого и золотого. Но, слава богу, были тут и нормальные люди, даже пожилые пары, выходящие из ресторанов и кофеен.
Колин взглянул на выражение ее лица и рассмеялся:
— Весело, правда?
— Ты здесь часто бываешь?
— Да нет, не очень. Но когда тут есть что-нибудь интересное, а это случается, я стараюсь приехать. Разве у тебя нет здесь пары старых перестроенных складов?
Она кивнула:
— Я купила сколько смогла, но никогда не бывала здесь ночью.
— Может, после сегодняшнего вечера, ты еще вернешься сюда ночью.
Они подошли к черной двери. Колин открыл ее, и Джилл услышала музыку. Она заколебалась, потому что внутри было очень темно, но Колин, крепко держа ее за руку, решительно направился внутрь.
Войдя, он остановился поговорить с крупным мужчиной, который подошел поздороваться с ними. Похоже, это был его старый друг. Пока они говорили, глаза Джилл привыкли к темноте, и она обнаружила сцену.
Молодой светлокожий тощий парень играл на гитаре. Чуть позади него сидел на стуле мужчина постарше, негр, и тоже играл на гитаре. Еще там были барабанщик, саксофонист и пианист, но в них не было особой нужды, потому что гитаристы вели музыкальный диалог только между собой. Они играли разные партии, подхватывая мелодии друг друга так, словно умели читать мысли, их гитары говорили между собой на особом языке, который в той или иной степени был понятен всем присутствующим. Джилл не слишком разбиралась в музыке, но даже она поняла, что играли гитаристы потрясающе.
Она почувствовала, как шаль соскользнула с ее плеч. Колин снял ее и указал Джилл, куда им идти.
Прожекторы рисовали голубые дорожки на стенах и потолке. В неоновом свете были видны огромные черно-белые фотографии легендарных блюзменов с их неизменными гитарами. Она узнала Роберта Джонсона, Мадди Уотерза, Хоулина Вольфа, а также Билли Холлидея, Бесси Смит и других мастеров.
Еще там были фотографии пожилых темнокожих музыкантов, сидящих в креслах-качалках на открытых верандах с гитарами в руках. У этих людей, судя по всему, не было денег на стекло для веранды, зато, благодаря музыке, они обрели мир в душе. На других фотографиях темнокожие люди работали на хлопчатнике, собирали хлопок в заплечные сумки. Между фотографиями висели большие плакаты с простыми надписями, такими, например, как «Рождение блюза».
Колин провел ее к дивану, обитому темно-синей кожей. Они сели рядом. Она напряглась, ощутив его близость.
Музыка была громкой, но не настолько, чтобы это мешало ее слушать. Колин прошептал ей на ухо:
— Пожалуйста, чуточку подвинься.
Она кивком указала на диван напротив:
— Почему бы тебе не сесть туда?
Он покачал головой и улыбнулся подошедшей официантке. Джилл пришлось прижаться к стене, но это не помогло — все равно они сидели, тесно прижавшись друг к другу.
У светловолосой официантки карточка с именем «Мэгги» была приколота к блузке, обтягивающей большую грудь. Колин полностью завладел ее вниманием. Но Джилл все-таки удалось заказать себе бокал белого вина. Колин заказал пиво.
Когда Мэгги исчезла, Колин положил руку на спинку дивана за головой Джилл.
— Ну как тебе это местечко? — спросил он, снова прижавшись губами к ее уху. Его дыхание обжигало ей кожу.
Джилл сглотнула. Она была зажата между ним и стеной. Он был так близко, он был такой мужественный, такой большой, и он приводил ее в смятение. Ей с трудом удалось изобразить улыбку.
— Музыка чудесная.
На его лице отразилась искренняя радость, у нее чуть не перехватило дыхание.
— Я рад, что тебе нравится. Я обожаю ее.
— Эти двое, — кивнула она в сторону сцены, — просто чудо.
— Что?
Она не поняла, почему он не расслышал ее слов, но прижалась губами к его уху и повторила:
— Эти гитаристы — просто чудо.
Колин повернулся, чтобы ответить, но она не успела отпрянуть, и его губы скользнули по ее губам. Она буквально подпрыгнула на диване. Колин взял ее за руку повыше локтя и стал мягко поглаживать, успокаивая:
— Ты должна научиться не вздрагивать всякий раз, когда мужчина коснется тебя.
Она взглянула на его руку и кивнула. Он прав. Так она никогда не получит Деса. Но сейчас с ней был Колин.
— Обычно я так себя не веду.
— Да, пока не считаешь, что человек представляет для тебя угрозу.
Странное заявление. Впрочем, вероятно он прав, она никогда не затрудняла себя анализом собственных поступков. Но Колин заставлял ее чувствовать себя совсем беспомощной.
