[5].
Известный геолог и географ Фердинанд Рихтгофен, исследователь и знаток Китая, хорошо знал китайские картографические источники. Высоко оценивая труды Пржевальского по изучению Центральной Азии, Рихтгофен представил нашего великого путешественника к награде медалью Гумбольдта; при этом произнёс речь, где особенно подчёркивал роль и значение открытия Лоб-нора. Речь эта, опубликованная в печати[6], специально отмечает, что Пржевальский с бесстрашием, отличающим гениального путешественника, разрешает вопрос о географическом положении Лоб-нора. Открытия Лоб-нора и Алтын-тага, по мнению Рихтгофена, — величайшие открытия, а наблюдения Пржевальского так разнообразны и многосторонни, что мало кому под силу.
Однако Рихтгофен отмечает, что данные истории и китайской географии [7] указывают на что, что исторический Лоб-нор должен быть в другом месте, а не там, где нашёл его Пржевальский и определил его координаты. По китайским данным, Лоб-нор имеет солёную воду, а не пресную, как отмечает наш путешественник. «Вопреки теоретическим соображениям и историческим известиям, мы узнаём от первого европейца, посетившего Лоб-нор и отличающегося редкой наблюдательностью, что это озеро пресное, а не солёное», — пишет Рихтгофен, отмечая, что Пржевальский, видимо, описал под названием Лоб-нора другое озеро, истинный же Лоб-нор должен лежать севернее. Рихтгофен предполагает, что Тарим изменил направление своего течения, в результате чего небольшой рукав течёт в сторону древнего водоёма, а основная масса воды прорвалась на юг и образовала озеро Кара-буран и Чон-куль. Впрочем, отмечает Рихтгофен, эти соображения не доказаны и требуют исследований на месте.
В ответ на возражения Рихтгофена, сделанные в полном уважении к Пржевальскому, последний на критику ответил небольшой заметкой: «Несколько слов по поводу замечаний барона Рихтгофена на статью „От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор“[8]. В этой заметке Пржевальский, не возражая против предположений Рихтгофена, сомневается в правдоподобности китайских карт, — ведь они весьма несовершенны и часто грешат крупнейшими ошибками. К тому же незаметно никаких протоков, идущих от Тарима на восток и питающих древний Лоб-нор китайских карт. Ничего о северном озере не знает и местное население, которое не употребляет названий „Тарим“ для реки, а „Лоб-нор“ для озера. Тарим известен здесь под названием Яркенд-дарьи и Чон-дарьи, а Лоб-нором зовётся весь район низовьев Тарима и прилегающий к озеру. Когда мы пришли в первую таримскую деревню Кутмень-кюль, то местный старшина на мой вопрос: далеко ли до Лоб-нора? — отвечал, показывая пальцем на себя: „Я Лоб-нор“ (стр. 6)[9]».
Что же касается минерализации воды в Лоб-норе, то озеро Кара-буран как проточное, естественно, пресное, а из озера Чон-куль (собственно Лоб-нор) вода уходит в необозримые солончаки и болота, где засолоняется[10].
Так возникла проблема Лоб-нора, проблема, которая получила удовлетворительное решение только в наши дни.
Пржевальский в 1885 г. во время своего четвёртого центрально-азиатского путешествия вновь посетил Лоб-нор, на этот раз вместе с помощниками В. И. Роборовским и П. К. Козловым. После этого Лоб- нор изучал также в 1890 г. М. В. Певцов с геологом К. И. Богдановичем и теми же двумя помощниками. П. К. Козлов специально уделил время для изучения Лоб-нора в последующей экспедиции Русского Географического общества 1893–1895 гг., проведённой под руководством В. И. Роборовского.
Этим, однако, не исчерпывается список путешественников, побывавших на Лоб-норе в конце прошлого столетия. Интерес, вызванный путешествиями Пржевальского и открытием им Лоб-нора, был настолько широк, что сюда направили свои маршруты иностранные экспедиции. В 1885 г. А. Д. Кэри и Дальглейш прошли из Тибета на Тарим и Лоб-нор. Большой маршрут по Восточному Туркестану совершили Э. Бонвало и Генрих Орлеанский; они почти повторили маршрут Пржевальского, с озера Баграч пройдя к Лоб-нору, а затем и на Алтын-таг. Свен Гедин тогда же дважды посетил Тарим и Лоб-нор: в 1896 и 1899–1900 гг., когда он задался специальной целью разрешить до конца вопрос о Лоб-норе[11] . В журнале Берлинского Географического общества он напечатал статью под претенциозным названием «Das Lop-nor problem»[12], где, не выдвигая собственных соображений по поводу положения Лоб-нора и не опровергая открытий Пржевальского, этот путешественник старается подтвердить фактами остроумную гипотезу Рихтгофена об изменении русел в низовьях Тарима и в связи с этим об изменении положения Лоб-нора. Однако Свен Гедин не окончил, вопреки его убеждению, полемику о Лоб-норе; наоборот, она вновь возторелась на страницах географической печати, причём русские географы, во главе с учеником Пржевальского П. К. Козловым, не соглашались с Гедином, считая его положения недоказанными. Гедин нашёл следы озера севернее озера, обнаруженного Пржевальским, считая, что это и есть настоящий Лоб-нор.
П. К. Козлов в 1898 г. напечатал большую статью под коротким названием «Лоб-нор»[13], а также посвятил ему специальную главу в своём отчёте помощника начальника экспедиции по Центральной Азии[14]. Как в статье, так и в этой главе Козлов разбирает положения Рихтгофена и сведения, приводимые Гедином. П. К. Козлов считает, что озёра, открытые Свеном Гедином севернее Лоб-нора Пржевальского, образовал не Тарим или Лоб-нор, «а река Конче-дарья в своём непрерывном стремлении к западу, озеровидная же местами старица Илек и сопровождающий её вдоль восточного берега „пояс соляных лагун“ и болот представляют жалкие остатки вод опять-таки не Лоб-нора, а уклонившейся странницы-реки»[15].
Интерес к Лоб-нору сохранился и в XX столетии. В бассейне этого озера работала английская экспедиция Ауреля Стейна[16], которая больше всего уделяла внимания археологическим и историко-географическим исследованиям и сделала ряд интересных пересечений Восточного Туркестана, в частности, изучила долину Конче-дарьи и её притоков. Топографы, сопровождавшие Стейна, засняли район древнего Лоб-нора, некогда имевшего значительно большую площадь распространения. Впрочем, о больших размерах древнего Лоб-нора впервые указали еще русские исследователи, особенно же К. И. Богданович, который считает долину нижнего течения Тарима молодым образованием, возникшим на площади древнего Лоб-нора[17].
Некоторые факты по гидрографии Тарима и Лоб-нора приведены в небольшой статье Р. Шомберга[18], где автор поделился своими впечатлениями 1928 г. о наблюдавшемся им изменении течения низовьев Конче-дарьи, прорвавшейся на восток и почти потерявшей связь с низовьями Тарима и тем самым переставшей снабжать водой Лоб-нор. К статье приложены небольшие схемки гидрографии бассейна Тарима и его низовьев, которые мы воспроизводим в нашем издании.
Миграция главного русла полноводной Конче-дарьи — вот одна из существенных причин изменения контуров Лоб-нора, перемещений его положения.
Ныне уже общеизвестно, что в Средней, Центральной и Восточной Азии реки «кочуют» на равнинах. Примером таких изменений своего течения может служить великая китайская река Хуан-хэ на Восточно- китайской равнине, Аму-дарья в своих низовьях, окончание в Гоби наньшанской реки Эдзин-гол. На отмершем рукаве последней некогда процветал ныне мёртвый город Хара-хото, открытый П. К. Козловым.
У Конче-дарьи, у места поворота её на юг к слиянию с Таримом, лежало сухое, но отчётливое русло, которое местные жители называли Кум-дарья, или Курук-дарья, что в переводе значит «песчаная или сухая река».
Древнее русло Конче-дарьи видел сухим ещё в самом конце прошлого столетия П. К. Козлов, который в следующих словах передаёт свои впечатления:
«…мы скоро достигли древнего ложа реки Конче-дарьи. Оно мертво; вид его печальный; уцелевшие берега наполовину низменные, наполовину возвышенные. По всему бывшему течению разбросаны сухие стволы тополей; многие ещё продолжают стоять, будучи наполовину занесены песком, залегающим по
