которые встретились здесь, находясь в состоянии смертельной вражды? Впрочем, я с вами не воюю, а ваша вражда, ко мне не заслуживает звания смертельной.
— Ты… — прошипела Бет, слов не находя от ярости. — Пошел вон…
— Моя невестка не будет так разговаривать с моим другом, — пропела государыня Иннана. — Вы, конечно же, останетесь на завтрак, сеу Лесан. Я настаиваю.
Таким образом, завтрак прошел совсем не так, как хотелось ей. Одно утешало: он прошел не так, как хотелось Моро. Синоби поддерживал с государыней Иннаной светскую беседу ни о чем, Бет помалкивала. Если бы не острая необходимость увидеться и поговорить с Керетом, она ушла бы, несмотря на голод — в конце концов, за полчаса никто еще от истощения не умер.
Керет понял ее состояние, и не старался завлечь ее пустопорожним разговором, но один раз ободряюще пожал ей пальцы, когда она потянулась за персиками. Наконец, Моро допил кофе, доел десерт и распрощался. Керет вежливо отделался от матери. Вдвоем они прошли в библиотеку.
— Я сразу понял, что ты пришла поговорить о чем-то серьезном, Эльза, — юный император сел на диван и усадил ее рядом с собой.
— Да, — сказала она. — А зачем приходил Моро? Чего ему от тебя нужно?
— Ничего, — пожал плечами Керет. — Он пришел по моей просьбе.
— По твоей? — изумилась Бет. — А тебе-то что от него нужно?
— Ничего. Просто иногда мне хочется поговорить с человеком, которому от меня ничего не нужно. Таких людей очень мало, Эльза.
Она вздохнула.
— Ты знаешь, я сейчас чувствую себя последней свиньей, но… мне кое-что нужно от тебя.
— Ты всегда можешь сказать, — Керет улыбнулся своей беспомощной улыбкой. — Правда, я не могу пообещать, что выполню…
— Дядя приносил тебе на подпись указ об элиминации гемов?
— И я уже подписал, — кивнул Керет.
— Нет! — Бет вскочила. — Это… ужасно! Ты не мог…!
— Вот видишь, леди Альберта не зря отстранила тебя от участия в советах. Ты, не прочитав документа, подымаешь истерику.
— Да мне одного названия хватило!
— Бет, успокойся. Ты наверняка воображаешь себе какие-то зверства. Но ничего такого не будет. Элиминация гемов — процесс, растянутый на двадцать лет и на три этапа. Первый этап — стерилизация всех женщин третьего и четвертого поколений. Второй этап — стерилизация всех плодных женщин. И третий — прекращение работы репликаторов. Никто не будет никого убивать, поколения отойдут естественным путем.
— Чушь. У вас прията эвтаназия для старых гемов.
— Но это же будет не завтра и не со всеми поголовно!
Бет посмотрела в мягкие, матовые глаза жениха — и в голове сверкнуло слово: «заговор». Сверкнуло и быстро погасло — как трусливая рыбка, что вынырнет из воды на миг — и сразу обратно.
Керет истолковал ее молчание по-своему.
— Тебе, во-первых, обязательно нужно прочесть документ, а во-вторых, поговорить с дядей…
— Я читала документ, — раздраженно сказала Бет.
— Ты же говорила, что тебе хватило одного названия.
— И тем не менее, я его прочитала. И с Рихардом я говорила. Керет, вы… вы сами не понимаете, что делаете. Вы сначала создали целую расу, чтобы она вас обслуживала, всячески ублажала и воевала за вас. А сейчас, когда они больше не нужны, вы говорите: они нагрузка на экономику, их надо элиминировать. Вы даже не решаетесь прямо сказать «уничтожить». От слова «уничтожить» пахнет тем, чего вы боитесь — выстрелами и кровью. А «элиминировать» — это так… цивилизованно. Керет, вы берете и пытаетесь вот так отменить живых людей… Устранить несправедливость еще большей несправедливостью. Сначала говорите, что рабовладение развращает, а потом: уничтожим всех рабов, чтобы не развращаться. Это… жестоко.
— Эльза, твое имперское воспитание мешает тебе смотреть на вещи непредвзято.
— То есть — забыть, что у гемов такие же чувства, как и у нас?
— У всех животных такие же чувства, как у нас. Тебя сбивает с толку внешнее сходство между гемом и человеком — но на самом деле они просто животные с включением части человеческого генома. Причем, животные
— На твоем месте я бы о нем не вспоминала, — тихо сказала Бет.
— А я не могу забыть. Я ощущаю его присутствие все время, когда ты рядом. Вижу эти четки у тебя на руке… Ты молишься?
Бет не молилась, но соврала:
— Да.
— Иногда это кажется просто невыносимым, — сказал Керет. — Соперник, которого нельзя превзойти… Ты постареешь — он навсегда останется юным. Твои недостатки пребудут с тобой, а его — забудутся.
— А ты умри, — зло сказала Бет. — Выбери один раз правильно между добром и злом — и умри за это.
— Эльза, он умер за то, что совершил убийство.
— Он совершил убийство, пытаясь меня спасти! Он страшно ошибся, но он не струсил!
— Тогда я лучше струшу. Я не хочу так ошибаться. Не хочу проливать кровь.
— Какую кровь, Керет? Кто умрет от того, что ты отзовешь документ?
— Эльза, если мы не сократим рабочие места гемов и не создадим рабочие места для людей, в ближайший год нас ждет социальный взрыв! Половина мужского населения Пещер законно владеет оружием. Это будет страшно.
Бет промолчала. Что тут можно было сказать? Керет серьезно верил в то, что говорил. На одной чаше весов для него лежало кровавое побоище среди
Она покинула дворец, будучи внешне спокойной, но в голове у нее кипело, куда там литейном цеху. Руда сомнений, нестойких принципов, привычек, мыслей и чувств ссыпалась в беспощадное горнило гнева, плавилась и распадалась на сталь убеждений и шлак комплексов.
«Черт побери, я дочь Экхарта Бона! И это что-нибудь да значит!»
— Роланд, сверни направо, — попросила она, когда карт въехал в район Высоких Домов города. — И поезжай в Храм Всех Ушедших.
— Есть, госпожа, — морлок переложил руль.
Когда они вышли из карта втроем, у служки-привратника упала челюсть. Невесте Тейярре, племяннице тайсёгуна надлежало приезжать в специально назначенный день, со всей подобающей помпой. Посещение ею мемориала отца было делом скорее официальным, нежели частным.
— Нас пропустят или нет? — спросила она сурово.
— О… — проблеял служка. — Да, конечно. Но не в общие врата!
— С какой это стати? Вы сомневаетесь в моей охране? — она строго прищурилась. — Или в своей?
Кивок Кею — и служка оказался оттерт с дороги. Бет и двое охранников вошли под своды Храма. Кей шел впереди, Роланд — сзади, Бет — посередине. Вдвоем морлоки походили на два шагающих генератора силового поля — между ними Бет чувствовала себя как под куполом. Люди расступались за три шага, и кланялись ей, прижимаясь к стенам, и когда она оглянулась, высунувшись из-за бока Роланда, то увидела, что людской коридор за ее спиной так и не смыкается — люди застыли, глядя ей вслед.
Сам Бон был погребен не здесь. Его тело после смерти аннигилировали на Анзуде, а голова, спасенная синоби Моргейном, по традиции сгорела в пламени одной из звезд. Здесь был только кенотаф, мемориал, отпиравшийся для народа лишь два раза в год: в день Всех Ушедших, 1 ноября по стандартному земному
