Изо дня в день, изо дня в день, без благодарности, без имен, без какого-либо просвета…
— Ран? — дойдя до конца коридора, Рокс заметила, что ее спутник отстал.
— Где они все живут? Здесь, при лабораториях?
— Нет, потому и построили монорельс. Живут они на нижних уровнях. Ран…
Он посмотрел ей в глаза.
— Они хоть иногда видят солнце?
— Н-не знаю… Я не задумывалась об этом…
Дик покусал губу.
— Я этому удивляюсь больше всего. Что меня донимает в этих ваших пещерах — то, что можно прожить жизнь, так ни разу неба и не видя. На кораблях, в общем, то же самое, но мы-то так живем по своей воле…
— Ну, они все-таки устроены иначе, чем мы…
— Вот только поэтому вы все еще и живы.
— Я и забыла, что ты аболиционист.
— Я христианин.
— А как насчет рабов, которые должны повиноваться господам?
Дик, уже успевший обогнать ее, развернулся резко и выставил палец перед собой, так что она наткнулась грудью, как на ствол пулевика.
— Ты мне подвесные трюмы не загружай! Я сам такой, чтобы никто и никогда не мог владеть рабами, но раз уж на то пошло — то нигде не написано, что раба надо всю жизнь держать под камнем, как мокрицу, и учить его, что он нелюдь! Так что ты с больной головы на здоровую не перекидывай, Павел ничему такому не учил!
Рокс на мгновение застыла, пораженная таким взрывом темперамента.
— Эйвосский гейзер, — она, покачав головой, отвела палец юноши от своей груди.
— Чего?
— Есть такая планета, Эйвос. Спутник Нова-Рутении.
— Знаю. И про гейзеры знаю, у нас стармех был рутен. А при чем тут я?
— А при том, что, когда из-под ледяной корки бьет вверх огнем и паром — это очень впечатляет.
Дик опустил голову.
— Я ничего не понимаю в биоботах, но я кое-что понимаю в гемах, — сказал он. — Поверь, радоваться солнцу они умеют не хуже тебя.
Она не стала расспрашивать его дальше, а он не стал распространяться. Они миновали еще один экспериментальный цех, потом помещение, очень похожее на «морлочью родильню» в детском комбинате, потом — высокие, так же залитые светом комнаты, где трудились уже обычные люди. Там мерцали голопанели, ткущие изображения живых клеток и наномеханизмов, там мужчины и женщины колдовали в интерфейс-модулях, там под колпаками силовых полей копошилось нечто полупрозрачное, похожее на незаконный плод креветки и медузы.
— Фу-у, — вырвалось у Дика, когда они проходили мимо такого вивария.
— Да-да, — промурлыкала Рокс. — Вот потому-то клиенту полработы не показывают. Пока их не доведут до ума и не выдумают дизайн — следует неизменное «фу». А ведь от внешнего вида эффективность никак не зависит: результат-то представляет собой неизменное «ах!». Или будешь спорить? — на сей раз она развернулась, ткнув Дика пальцем в грудь и заставив его поморщиться от боли. — У тебя там, между прочим, было кровоизлияние в брюшную полость. Чем тебе вломили, кийогой? И вот результат — меньше чем через сутки ты здоров и скачешь.
Она развернулась и потащила его дальше.
— К слову, Майк — тоже лично мой проект.
Последняя дверь открылась и Дик вступил в большой кабинет. Его восточная стена была односторонним зеркалом и выходила на лаборатории, западную полностью занимали подвесные полки с книгами, интерфейс-модуль, как заметил Дик, был не самой последней модели, но в модификации чувствовалась рука мастера. В кабинете был и старомодный письменный стол, и небольшой обеденный столик.
Рокс уселась в кресло интерфейс-модуля, включила его взмахом руки и громко сказала:
— Всем привет, я дома. Доктор Монтеро, подойдите в кабинет, пожалуйста, — она развернулась к Дику и объяснила:
— Ко мне сейчас потянутся люди, нужно чем-то тебя занять. Доктор Монтеро все тебе покажет, что можно показать, а потом мы поужинаем.
Доктор Монтеро оказался небольшого роста лысеющим мужчиной, где-то между 45 и 55 годами, явно не принадлежащим, в отличие от Рокс, к вавилонской знати. Прогулка с ним оказалась весьма интересной и занимательной.
Биоботы вовсе не являлись основным направлением деятельности дома— двадцать лет назад, как и все Рива, Кордо занимались космической торговлей. Но они одними из первых оказались в курсе реформы Фаррана-Бона, и первыми начали осваивать перспективное, как им казалось тогда, направление — биоботы, которые должны были заменить гемов.
— Животные вместо людей? — спросил Дик.
— Нет-нет, биобот — не животное, — решительно возразил доктор Монтеро. — Генетически модифицированные животные хороши лишь тогда, когда функции, которые тебе нужны, не вступают в противоречие с их естественными инстинктами… Взять хотя бы…
— Косов, — подсказал Дик.
— Хотя бы косов, — кивнул ученый. — Их собачьи и кошачьи инстинкты не вступают в противоречие с двумя основными функциями — оберегать и защищать. Если бы мы на базе собаки и кошки создавали вьючное животное, вроде эквита, мы бы добились значительно худших результатов. Нет, инстинкты биоботов совершенно искусственны.
Он протянул руку вперед и, откуда ни возьмись, возникло что-то похожее на стеклянного кузнечика размером с хорошую собаку. Подпрыгнув, оно выхватило из протянутой руки доктора Монтеро скомканную упаковку от сэндвича и сжевало ее в один присест. Доктор остался стоять с протянутой рукой, и стеклянный кузнечик тоже застыл столбиком, чуть перебирая на месте передними лапками и шевеля короткими усиками.
— Они реагируют на жест, — сказал инженер. — На голос. На свист. На особую систему прикосновений к сенсорам на спине. Органические отходы они просто едят — это решает проблему заправки. Неорганические накапливают вон в том подбрюшном мешочке и извергают в месте, которое им укажут. Если вы захотите избавиться от мусора — достаточно будет вытянуть руку вот так, как я держу ее сейчас. Сидеть.
Монтеро опустил руку, и кузнечик остался сидеть на месте.
— Вот здесь, под шейным щитком — сенсорная панель, которая воспринимает определенные символы, их надо писать пальцем, — он открыл квадратный глазик без зрачка, провел диагональ из одного угла в другой — под панелью открылась дырочка, откуда выскочил мнемопатрон. — Вот блок памяти, мы сделали его под стандартные патроны, так как в планах был широкий выпуск этой модели… — Монтеро вздохнул и вложил патрон обратно, щелкнул пальцами. Стеклянный кузнечик исчез за углом.
— Эти боты созданы во многом на базе… э-э-э… позаимствованных имперских технологий. Но они не нуждаются в мотиваторе, получая энергию из поглощенной органики. И, получив легкие повреждения, они самовосстанавливаются.
— Мне больше нравятся имперские боты, — пробормотал Дик. Эти полуживые создания слегка пугали его, хотя причину этого страха он объяснить затруднялся.
— Ну да, конечно, вы же имперец, — вздохнул Монтеро. Дик вздрогнул, и инженер заметил это. — Как и я. Госпожа Кордо не зря свела нас с вами — она девушка с добрым сердцем и, как видно, считает, что пленники могут утешить друг друга.
— У вас выговор — как у настоящих вавилонян! — Дик искренне надеялся, что это прозвучало как комплимент.
— Я здесь уже больше десяти лет. Сначала работал в лабораториях дома Кассино по контракту. Потом гражданская война Рива как-то плавно перешла в войну с Империей… Как гражданин Рима я оказался интернирован, из концлагеря меня вытащил Александр Кордо, отец госпожи Рокс. Поскольку я имею дело с
