соответствующие органы… но ведь состава преступления нет, правда?
Мы отправились в его лабораторию.
В отделе Абсолютного Знания уже никого не было. Абсолютники редко задерживались сверх установленного рабочего времени, и свет дежурных ламп делал коридоры нескончаемо длинными и неуютными. Вдалеке свет горел ярче, и я немного удивился, что в отделе профессора Выбегалло кто-то, по-видимому, ещё работал.
– Сейчас, сейчас, – хлопая по карманам в поисках ключей, сказал Луи Иванович. – Куда же я их положил… ох, на столе ведь оставил!
Он толкнул незапертую дверь, и мы вошли.
Лаборатория Седлового напоминала слесарную мастерскую. Может быть, уши у него обрастали шерстью, но все свои странные изобретения он собирал собственными руками. Здесь было светло, пахло смазкой и свежими стружками. На верстаке высилась немыслимая конструкция из алюминиевых трубок и стеклянных шаров, слегка задрапированная брезентом. Не знаю, что уж это такое было, но Седловой смутился. Однако удивительным было не это. В дальнем углу, на деревянном помосте, рядом с машиной времени, копошилась какая-то четвероногая мохнатая фигура. Вначале мне показалось, что это старый облезлый медведь, и я попятился. Но уже в следующую секунду мне стало ясно, что зверь попался куда более крупный. Это был не кто иной, как Амвросий Амбруазович Выбегалло.
– А… добрый вечер, Амвросий Амбруазович… – растерянно сказал Луи Иванович. – Чему обязан?
Выбегалло степенно поднялся с колен и окинул нас ничуть не смущённым взглядом.
– Я тут, значится, вещичку одну потерял, – сообщил он. – Посторонние тут часто бывают, нёс па?
Седловой растерянно посмотрел на Корнеева. Витька торжественно поднял за ремешок часы.
– Не эту ли вещичку?
– Ма монтр![1] – воскликнул Выбегалло, быстро направляясь к нам. – Мои часы, так! Нехорошо, понимаете, молодой человек! Мораль надо соблюдать!
Он ловко выхватил из рук Витьки часы и принялся, сопя, надевать их на правое запястье – на левом часы уже имелись. Получалось у него плохо, так как ремешок явно был мал, может быть, даже рассчитан на женскую или детскую руку.
– Как прискорбно, – не прекращая своих попыток, сказал Выбегалло, – что и в стенах института… Да. Корнеев ваша фамилия?
Витька позеленел, и я понял, что сейчас начнётся нечто страшное.
– Амвросий Амбруазович, – быстро спросил я, – откуда такая дивная вещь? Ваше изобретение?
Выбегалло спрятал часы в карман и подпёр бока руками.
– Вопрос ваш, мон шер, преждевременный и провокационный. Мы его гневно отметаем. Завтра в одиннадцать учёный совет, приходите, любопытствуйте.
Он повернулся к Седловому и более добродушным тоном продолжил:
– Возвращаюсь к себе, значится, смотрю – ан нет часов! Жэ пэрдю,[2] не поймите превратно, ма монтр! Где, думаю? Здесь, у вас, ответ несомненен! Я-то думаю, приду обратно, они лежат, ждут, понимаете ли, хозяина! Ан нет!
– Товарищ Выбегалло, – ледяным голосом спросил Корнеев, – а что вы делали в лаборатории Луи Ивановича?
Амвросий Амбруазович покосился на Витьку.
– Вопрос ваш, юноша, слабоадекватен! Позволительно его задавать товарищу Седловому, а не вам… да ещё после сомнительной истории с часами!
Корнеев приобрёл бледно-зелёную раскраску, пошёл пятнами, и исчез. Через мгновение из коридора донеслись такие звуки, словно кто-то яростно рвал волосы из чьей-то клочковатой бороды. Ещё через мгновение Витька странгрессировался обратно, немного успокоившийся, но в нормальную окраску так и не вернувшийся. Самым забавным было то, что звуки из коридора не стихли – очевидно, не удовлетворённый краткостью расправы с дублем Выбегалло, Корнеев сотворил ещё и собственного двойника, который эту экзекуцию заканчивал.
– Амвросий Амбруазович… мне тоже очень интересно… чем обязан вашему визиту… – слабо сказал Седловой.
– Хорошо! Мы от прямых вопросов не уходим, а достойные ответы имеем на все происки! – Выбегалло положил руку на плечо Седлового, и тот слегка присел. – Шер мон ами, Иваныч! Как вы помните, мы с вами ещё в прошлом году договаривались о совместных экспериментах и использовании оборудования друг друга! С целью экономии средств и повышения производительности!
– Это когда мне автоклав потребовался? – моргая спросил Седловой. – Но… я полагал, что вы будете ставить меня в известность… всё-таки ценная техника…
– Ву завэ тор![3] – изрёк Выбегалло. – Всяческим… данфан,[4] – он сверкнул в мою сторону глазами, – вы оборудование доверяете! А во мне сомневаетесь?
– Нет, но…
– Ваше участие в моём гениальном эксперименте будет упомянуто. В том или ином разрезе, – сообщил Амвросий Амбруазович. – Можете не сомневаться. А вот всяческую бумажную волокиту, когда она мешает нам лично, мы отвергнем как бюрократизм и перестраховщину!
Луи Иванович часто заморгал. Похоже, человеком он был мягким и сильно комплексующим из-за собственной ушной растительности.
– Да, но… – забормотал он.
Тем временем звуки в коридоре смолкли и в дверь заглянул корнеевский дубль.
– В ушах – рвать? – спросил он.
– Конечно, – мстительно сказал Витька. Дубль исчез, и звуки возобновились, причём даже стали громче.
– Это недостойные происки, – косясь на дверь, сказал Выбегалло. Похоже, несмотря на то, что был он дурак и подлец, но смётки житейской не утратил.
– О чём вы? – предельно вежливо спросил Витька. Выбегалло поёжился и пробормотал, обращаясь только к Седловому и начисто нас игнорируя:
– Де рьен,[5] Луи Иванович. Приходите завтра на учёный совет. А демэн.[6]
Звуки в коридоре снова стихли и вновь появился Витькин дубль. Взгляд у него был растерянный, как у любого хорошо сделанного дубля, выполнившего задание, но не оставшимся вполне удовлетворённым. Он раскрыл рот, собираясь было что-то ещё спросить, но тут увидел Выбегалло, расцвёл в улыбке и направился к нему. Выбегалло попятился. Корнеев тоскливо посмотрел на целеустремлённую поступь дубля, его засученные рукава, потом вздохнул и щёлкнул пальцами. Дубль растворился.
– За гнусные диффамации… – пробурчал с облегчением Выбегалло. И, шаркая валенками, вышел.
– Всё-таки, уважаемый Амвросий Амбруазович не совсем прав, полагаю, – робко сказал Седловой. – Не так ли, молодые люди?
Корнеев посмотрел на него и вздохнул:
– Таких как Выбегалло, надо брать за воротник и рвать шерсть из ушей. Это однозначно, Луи Иванович. На вашем месте…
Седловой густо покраснел.
– Шерсть, молодой человек, это беда общая, и не стоит так на ней акцентировать…
Витька смутился.
– Был бы он просто дурак, хам или подлец, – сказал я. – А так ведь – всё сразу, и в одном флаконе.
– Луи Иванович, нет никаких сомнений, что Выбегалло при помощи вашей машины принёс часы из воображаемого будущего, – сказал Корнеев. – И, полагаю, не только часы.
– Ну, ничего криминального в этом нет. Удивительно лишь, что он нашёл мир, где подобные
