– Почему? – все никак не мог понять я.
Хмель похлопал меня по плечу. Свел вместе ладони – и начал медленно разводить.
– Разлом… – вспомнил я слова Эйжел. – А! Я слышал! Там какой-то каньон, верно?
– Не каньон, а Разлом, – торжественно сказала девушка. – Это, Ударник, совсем другое дело!
– Разлом очень большой, – подтвердил Ашот. – Я знаю. Меня однажды выкинуло в Разломе.
– В Разломе? – восхитилась Эйжел. – Даже я не была внизу!
– И не надо, – мрачно сказал Ашот. Судя по его лицу, он вовсе не шутил и не валял дурака. – Не место это для людей. Я назад прыгнул, как только смог.
Эйжел кивнула – и вообще, во взгляде ее появилось такое уважение, будто случайное попадание в Разлом делало из Ашота легендарного героя.
– Долго ехать-то? – спросил я, изнывая от любопытства.
– К завтрашнему утру приедем, – сказала Эйжел. – Дорога здесь старая, но поезд ходит каждые два дня, так что неожиданностей быть не должно.
– А почему один поезд? Почему пустой?
– Так Разлом же! Зачем туда ехать?
– А поезд зачем едет? – чувствуя себя то ли дураком, то ли жертвой розыгрыша, спросил я.
– Так почта же! Быстрее всего почту отправить на восток – через Разлом.
– Значит, почту можно? – уточнил я. Эйжел кивнула. – А людей и грузы – нельзя?
– Верно.
– А мы как же? Нам не в Разлом, нам в Марине надо!
– Мы поедем с почтой, – невозмутимо сказала Эйжел.
Конечно, можно было потребовать объяснений. Но я только махнул рукой и замолчал. Хотят напустить тумана? Пожалуйста. Приедем, сам все увижу.
Так что я двинулся в начало платформы, уселся у одной из амбразур рядом с наемниками и стал смотреть на пригород Антарии, который мы проезжали. Поезд, набирая ход, мчался на север, к Пустошам.
Если говорить начистоту, то бронеплатформа – штука не слишком надежная. Конечно, у бандитов и кочевников редко бывают пушки, чтобы пробить броневые стенки. Но ведь это платформа! Она сверху – открыта! Достаточно забросить одну гранату, чтобы огрызающаяся огнем коробка на колесах превратилась в кастрюлю с кровавым фаршем. Еще хорошо, что по какой-то странности в Центруме не были распространены минометы. Вот уж простейшее оружие, которым бронеплатформы можно уничтожать пачками. Повредить пути, чтобы поезд остановился, и, пристрелявшись, накрыть платформу огнем…
А причиной тому, что вместо бронированных вагонов большинство поездов в «спокойных» районах сопровождали именно платформы с наемниками, была вовсе не нехватка металла. Просто железнодорожники очень ревниво относились к полноценным бронепоездам и чужим не позволяли ими пользоваться. Кроме одного-единственного слабенького узкоколейного бронепоезда, который выпросили мы, пограничники, все остальные были собственностью железных дорог и комплектовались исключительно проверенными экипажами потомственных железнодорожников. Наемникам, к услугам которых прибегали сплошь и рядом, подобную технику не доверяли.
Хорошо хоть небеса в Центруме не часто омрачались дождем или снегом.
До самого вечера мы ехали на платформе. Играли с наемниками в карты, пока трое-четверо наблюдали за окрестностями. Перекусили. Размяли ноги на двух полустанках. Чем ближе к Пустошам, тем безлюднее становились равнины, фермы стали совсем редкими, потом исчезли. Однажды пришлось остановиться – через пути перегоняли стадо. Мрачные пастухи на низкорослых лошадках косились на поезд и прикрикивали на собак, подгоняя отару. Быть может, это были мирные кочевники, торгующие с городами Клондала. Быть может бандиты, устраивающие регулярные набеги. Но скорее всего, они были обычными обитателями Пустошей, которые сегодня приезжают на ярмарку и продают шкуры и мясо, мед и воск, найденные в горах самородки и кустарную посуду – чтобы завтра устроить налет на окраинные городишки и попытаться взять все то, что не удалось купить.
Однако сейчас кочевники не стреляли, и мы тоже ничего не стали делать – подождали, пока стадо пересекло пути, и двинулись дальше.
Уже под вечер мы заметили одинокую человеческую фигуру, топающую вдоль железки к горам. Судя по экипировке, которую я разглядел в бинокль, это был не местный, но и не землянин. Какой-то совсем чужой контрабандист или исследователь – в мешковатом одеянии, с длинноствольным ружьем за спиной. Поезда он не испугался, но и звать на помощь не стал – просто остановился и смотрел, пока мы ехали мимо. Значит, не случайный гость, впервые попавший в Центрум. По-хорошему, конечно, надо было его остановить и допросить, как положено пограничнику, но мы были не в том положении, чтобы устраивать облаву.
Потом потянулись Пустоши. Железка теперь шла вдоль гор, стемнело, кое-где я замечал мерцающие на склонах огни. Тоже кто-то живет… совсем нелюдимый.
Центрум – он такой. Разнообразный.
– Сейчас будет последний полустанок перед Разломом, – сказала мне Эйжел. – Вы пойдете спать в вагон.
– А вы? – спросил я.
– Мы тоже, но не все. Ребята бросят жребий, половина пойдет спать в вагон, половина будет сторожить ночью.
О себе Эйжел ничего не сказала, и это значило, что она тоже останется ночевать на платформе. Можно было, конечно, поиграть в галантность и остаться с ней. Она бы не спорила, Эйжел никогда не мешала людям совершать глупости.
Но я хотел спать и слишком хорошо знал обычаи наемников, чтобы испугаться обидеть Эйжел.
Так что на полустанке (десяток домов за высоким забором, две вышки с пулеметами, загон со скотом) мы сходили в сортир, слопали в крошечной закусочной жирный горячий суп и отправились в вагон. В паровоз тем временем залили воду, в тендер подсыпали угля – и мы отправились на ночной перегон до таинственного Разлома.
Глава 11
Вообще-то странных мест в Центруме хватало.
Про Разлом, допустим, я никогда не слышал. А про остальное – случалось.
Во-первых, были заброшенные города.
Нет, не просто древние руины – таких в Центруме было немало, и ничего необычного они не таили. Ну – развалины, ну – редкие артефакты ушедшей цивилизации (местные и иномирные искатели сокровищ давно уже все ценное выгребли). Но были и такие руины, куда никто не ходил. В них и не жил никто – но люди там, говорят, исчезали бесследно. Старик нанес три ближайших мертвых города на мою карту и велел никогда и ни за что туда не соваться. Я и не пробовал.
Во-вторых, были аномальные зоны. Поблизости от Антарии их, по общему мнению, не встречалось. Но однажды я узнал, что это не так.
…Меня позвала с собой в патруль Ведьма.
Удивительно было не то, что она меня позвала, а то, что она вообще куда-то собралась. Формально Ведьма была такой же, как мы все, носила чин поручика, получала наряды… Но только никогда и никуда не выходила с заставы. Возраст не тот, да и пистолет Макарова, ее единственное оружие, не самая полезная вещь на Пустошах. Но в то утро, когда я вошел в ворота, Ведьма явно собиралась куда-то идти. Она была одета в маскировочный комбинезон (кажется, принадлежащий Кальке), пистолет был в поясной кобуре, а за плечами – ружье, одно из тех паршивеньких конфискованных ружей, что мы хранили в оружейной «на всякий случай».
А еще она была не одна. Рядом с ней, робко прячась за Ведьму, стоял мартыш. Я их уже видел, но либо издалека, либо на ярмарках в Антарии – там их демонстрировали в бродячих цирках вместе с шестиногими собаками, бородатыми женщинами и прочими человеческими и нечеловеческими чудесами. В Центруме относились к мартышам на удивление неплохо, может быть, в силу того, что здесь и расизм практически отсутствовал. А мартыши, при всей их нечеловеческой странности, все-таки умели говорить и под определение животных никак не подпадали.
