на свете не смог бы определить, озадаченный или нет имел Серебряков вид и можно ли было вообще упоминать о таком феномене, разумея его особу, но Диана, рассмотрев его отражение в толстом стекле, говорила об этом с уверенностью. ОНА ЗНАЛА.
— Видите ли, Диана Павловна, — начал заход из далека Серебряков, — то, что мне удалось выяснить, выглядит довольно странно.
— Выражайся более определенно, Тимофей, — сказала Шилова, не оборачиваясь. — Я-то как раз посылала тебя за конкретной информацией! Я бы сказала, даже очень конкретной.
— Что ж, Диана Павловна, реальность такова: Некто по имени Сергей Штерн, график, выпускник МАХУ, проживавший в квартире № 14 в течение не скольких недель, внезапно съехал с квартиры и ничего после себя не оставил — в буквальном смысле, ничего — даже клочка бумаги. — Серебряков замолчал. Он молчал настолько глубокомысленно, что был похож в этот момент на инопланетное существо, которое прибыло на землю, чтобы передать человечеству массу важных сведений, включая средство для лечения рака, лекарство от гепатита и руководство, как жить дальше без войн и катаклизмов.
— Помнится, ты уверял меня, Тимофей, что засиделся у меня без дела и скучаешь, — начала Шилова. — Прелестно, скучать тебе больше не придется. Ты берешь все на себя. То есть берешь на себя все, что имеет хотя бы малейшее отношение к этому делу. Малейшее, ты меня понял?
— Да, — сказал Серебряков, — я понял. В таком случае хочу снова заострить ваше внимание на том факте, что в квартире, где жил Штерн, я не смог найти ни единого следа, который бы подтверждал связь этого человека — какой бы она ни была — с вице-президентом Игорем Кортневым. Как равным образом и склонности жильца к изобразительному творчеству. Другими словами, в квартире № 14 нет вообще ничего, что говорило бы о характере человека, прожившего там около месяца. Такое впечатление, что там жил невидимка.
— Как так? — поинтересовалась Шилова.
— А вот так, Диана Павловна. Если бы вы попали в эту квартирку, вы бы сами пришли к точно такому же выводу, — сообщил Серебряков.
— Что же там, мебели нет, что ли? — спросила Шилова.
— Почему же нет? Есть — такая, какая бывает у пенсионера. А владелец квартиры и вправду пенсионер Авилов, хотя в последнее время он там и не проживает.
— А что ты скажешь по этому поводу? — Шилова выбросила на стол перед Серебряковым фотографии, сделанные Летовой. — На этих снимках, по-моему, отлично видно, что квартира принадлежит художнику и вообще — человеку с богемными наклонностями.
Серебряков некоторое время рассматривал снимки, которые предложила его вниманию Шилова. Потом, аккуратно сложив их стопочкой, Серебряков снимки вернул и сказал:
— Это лишь подтверждает, что Сергей Штерн оттуда съехал — очень быстро и, я бы сказал, квалифицированно. Так смываться умеют только агенты спецслужб. Не знаю, откуда у господина Штерна такие навыки. Кстати, — Серебряков вынул из портфеля несколько папок и фотографий и — как прежде Шилова — разложил их на столе. — Прошу взглянуть на то, что мне удалось добыть.
Диана все внимательно просмотрела и пролистала папки.
— Интересно. Я никогда не думала, что Игорь в восемнадцать выглядел таким… таким…
— Таким беззащитным? — нашел подходящее слово Серебряков.
— Пожалуй… — Шилова снова повертела снимки так и эдак. — А вот это, как я понимаю, его приятель Штерн?
— Именно. Во всей, так сказать, красе. — Серебряков пододвинул фотографию выпуска МАХУ поближе к Шиловой.
— Что ж, весьма милый молодой человек. — Эти слова дались Диане непросто, но ей очень хотелось в данном вопросе быть объективной. — Чем сейчас занимается?
Серебряков хмыкнул и пожал плечами.
— Ничем. В Измайлове промышляет, насколькоя знаю. Да вы и сами такой вывод можете сделать, взглянув на снимки. — Серебряков коснулся фотографий, сделанных Летовой. На них были хорошо видны украшавшие стены квартиры офорты и графические работы в тонких металлических рамках.
Шилова снова вернулась к своему излюбленному месту — к окну.
— Найди мне его, Тимофей, — этого Штерна. Я хочу знать, что у них с Кортневым. Так сказать, какого рода у них союз.
— А разве вы ещё не выяснили? — произнес с едва заметной иронией в голосе Серебряков. — Когда я наблюдал за известным вам подъездом дома № 18, оказалось, что за ним следит развеселая компания — две женщины, причем одна из них очень красивая, и некий господин, исполнявший, скорее всего, функции их водителя. Потом женщина — та, что очень красивая, — вошла в подъезд и, если так можно выразиться, назад не вернулась. Ведь это были ваши люди?
В вопросе Серебрякова невольно прозвучало недоумение. Ему, профессионалу, было непонятно, зачем Шилова прибегла к услугам очевидных дилетантов. К тому же ему казалось, что их вмешательство просто- напросто вспугнуло Штерна. Тем не менее, не зная до конца всего, что замыслила Шилова, Серебряков не желал пока ничего ставить ей в упрек.
Шилова, разумеется, не собиралась подробно рассказывать Тимофею, почему она решила воспользоваться услугами жалкого агентства Капустинской, но тем не менее все-таки на это намекнула.
— Пока было можно, я хотела сохранить всю эту суету вокруг Кортнева в тайне. Это мое личное дело, Тимофей, — только мое, понимаешь? Кроме того, я всё ещё ни в чём не уверена.
Серебряков склонил голову в знак того, что намерения Шиловой ему понятны. О коррупции в некоторых крупных сыскных агентствах ему было известно. Что же касалось лично его, Серебрякова, — то он — как бы это помягче сказать — был специалистом несколько иного профиля и слежкой до сих пор не занимался.
— Не прячь от меня глаз, Тимофей, а лучше послушай, — сказала между тем Шилова. — Я не придавала всему этому особенного значения — поначалу. Но теперь у меня изменилось мнение. Так что тебе придется, — тут она неопределенно пожала плечами и улыбнулась краешками губ, — в каком-то смысле сменить ориентацию — временно, конечно.
— А почему, собственно, вас, Диана Павловна, перестали устраивать те недоумки, что вели вашего мужа раньше? — деловым тоном поинтересовался Серебряков, который — как всегда — чтобы лучше справиться с доверенной ему миссией, желал знать всю её подноготную.
Диана Павловна отошла от окна и присела за свой рабочий стол. Выдвинув нижний — металлический — ящик из тумбы, она извлекла оттуда конверт и положила его перед собой.
— А потому, Тимофей, что я очень боюсь совершить ошибку, — сказала она, тщательно разглаживая конверт ладонью. Ты же — насколько я знаю — до сих пор не ошибался. Дело может оказаться значительно сложнее и запутаннее, чем обыкновенный адюльтер. В этом меня убедило бесследное исчезновение этого самого Штерна. — Шилова снова взглянула на фотографию выпуска МАХУ десятилетней давности, которая стояла рядом, опираясь о массивную малахитовую основу настольной лампы, и повторила свои предыдущие слова, сказанные относительно этого человека: — Определенно, он очень мил. Очень.
Конверт, подталкиваемый пальцами Шиловой, начал совершать по столу путешествие в сторону Серебрякова.
— Здесь — десять тысяч. Больше, чем ты сможешь получить даже за очень хороший контракт. Но — повторяю — ошибка исключается.
Когда конверт оказался с ним совсем рядом, Серебряков взял его и сунул во внутренний карман пиджака. Казалось, содержимое конверта его нисколько не занимало и, на его вкус, там могли с равным успехом лежать фунты, дойч-марки, доллары и даже монгольские тугрики.
Шилова ткнула пальцем в сторону стула напротив.
— Садись, Тимофей. Разговор предстоит не столько долгий, сколько утомительный. Я дам тебе кое- какие инструкции, которые тебе предстоит запомнить и впредь неукоснительно выполнять.
Мамонов накатал по Москве, наверное, километров полтораста — ездил по всем художественным училищам и институтам, где имелись факультеты или отделения графики. Приезжал, снимал в гардеробе пальто, получал у какой-нибудь старушки номерок и шел по кабинетам — разговаривать с официальными —
