об этом и рассказал. А еще он сказал, что сам теперь живет у Авилова. — Женщина вздохнула. — Жалко. Ваш приятель был очень милым и интеллигентным молодым человеком. Я уже собралась с духом, чтобы зазвать его к себе на чашку чая, и вот тебе на… Оказывается, его и след простыл.
Новость повергла Гвоздя в изумление. Некоторое время он тупо смотрел на Катковскую, открывая рот, как выброшенная на берег рыба. Наконец ему удалось выдавить из себя некое подобие вопроса:
— Как … как он выглядел?
— Кто? Сережа Штерн? — расширившимися от изумления глазами посмотрела на него Катковская.
— Да нет, — хрипло произнес Гвоздь, — этот… новый жилец Авилова.
— Ничего хорошего. Куда ему до Сергея. Так — ни рыба ни мясо. Бесцветный какой-то. Рядом пройдёшь — не заметишь…
— Ясно, — буркнул Гвоздь и, не попрощавшись с красавицей Катковской, направился к лифту. Та продолжала смотреть ему вслед, недоумевая про себя, почему у приятеля интеллигентного и вежливого Штерна такое зловещее выражение лица.
Гвоздь вызвал лифт. Когда кабинка остановилась, он отворил железную дверцу, но, перед тем как войти в лифт, повернулся на каблуках и воткнулся своим оловянным взглядом в композиторшу.
— А вы его часто видите… этого нового жильца?
— Только один раз и видела. Как я уже говорила, я всегда курю на площадке у окна, но с того раза он мне больше на глаза не попадался.
Маришка сидела одетая, дожидаясь, когда позвонит Валентина, чтобы сразу вслед за тем пулей выскочить из квартиры. Ее слегка знобило — то ли от возбуждения, то ли от страха. Марина не хотела сейчас разбираться в своих чувствах — куда проще было думать о предстоящей встрече с Шиловой как о деловом предприятии, вернее, как о его составной части. Та поручила ей работу, Марина — как смогла — ее выполнила и теперь должна была держать ответ. Вот и все.
Не усложняй, твердила она себе, и не волнуйся. Какой смысл портить себе нервы заранее? В конце концов, твои друзья тебя не бросили, да и впредь не оставят — разве что Шилова уж слишком на них надавит. Вот если случится такое — тогда она останется с Шиловой один на один, чего, конечно, не дай Бог. Хотя бы потому… потому, что она влюблена в ее мужа и не станет ему больше вредить, что бы там Шилова ей ни говорила и ни сулила. Марина про себя решила твердо — впредь ни в какие отношения с Шиловой не вступать.
Зазвонил телефон, и Марина схватилась за трубку. Звонила Капустинская. Голос ее звучал на удивление бодро и даже весело.
— Ты дома, подруга? Поди, дрыхнешь еще? А мы с Борисом уже прокатились по ларькам, газетки купили с фотографиями, где ты запечатлена во всей своей красе. Только испуганная очень. Сейчас, надеюсь, у тебя другое настроение, боевое? Давай собирайся, мы с Борькой ждем тебя во дворе. Я позвонила Шиловой и условилась о встрече. Так что поторапливайся — прежде чем ехать к нашей знакомой, необходимо кое-что обсудить.
Как говорится, собраться Летовой было — только подпоясаться. Натянув старенькую, порыжевшую от непогоды дубленку и прихватив сумочку — ту самую, с фотоаппаратом — при необходимости она собиралась показать ее устройство Шиловой, — девушка захлопнула дверь и мячиком скатилась по ступенькам: лифт в их доме по-прежнему не работал.
Распахнув дверь подъезда, она вышла во двор и с удовольствием втянула в себя сырой холодный воздух, в котором — несмотря на запахи бензина и испарения огромного мегаполиса — уже безошибочно угадывалось дыхание весны. Заметив притулившееся во дворе скромное транспортное средство, принадлежавшее агентству «БМВ», она торопливо направилась к нему. Подойдя к «москвичу» Бориса, она открыла дверцу и плюхнулась на заднее сиденье.
— Вот молодец, — сказала сидевшая рядом с Борисом Валентина, сразу же к ней поворачиваясь, — не заставляешь себя ждать. Ать-два — и готово. Мы с Борькой даже поругаться не успели. Это хорошо, что ты рано пришла — разговор есть — и очень серьёзный. Ты что собираешься Шиловой говорить, а?
— Как что? — удивилась Марина. — Правду. Как было — так и расскажу.
— Врёшь! — сразу же крикнула Капустинская, сама не замечая того, что начинает заводиться. — Вряд ли ты ей скажешь, что тебе нравится ее муж! И как он о своей супруге — Шиловой то есть, отзывался — тоже рассказывать не станешь!
Марина вспыхнула как маков цвет. Заметив ее покрасневшее лицо в зеркальце заднего вида, оживился и Борис.
— Смотри-ка, — произнес он с ухмылкой, тоже поворачиваясь к Летовой. — А еще говорят, что на воре шапка горит. Да тут вся физиономия пылает, что твой костёр. Если ты, Мариш, и при Шиловой так краснеть будешь, она тебя враз расшифрует.
Марина хотела что-то сказать в свое оправдание, но ее перебила Капустинская.
— По этому поводу ты, Борька, можешь быть совершенно спокоен, — застрекотала владелица агентства. — Когда она Шилову увидит, то, как существо эмоциональное, сразу станет как мукой обсыпанная — это уж ты мне поверь. Я-то Шилову знаю — в отличие от вас. Из ее кабинета здоровенные мужики белые как мел выходят.
— Что же она — законченный монстр? — поинтересовалась Марина, но не слишком искренне. — Ты ведь, помнится, не хотела мне верить, когда я сказала, что Шилова может отдать приказ пристрелить своего мужа.
— Если ее и ее собственность не трогать, — наставительно произнесла Капустинская, — то она баба как баба. Скрытная, правда, но все-таки ничего себе. Но не дай кому Бог замахнуться на то, чем она владеет. Тогда она любому глотку перервет. Или любой, — со значением добавила она, посмотрев на Летову. — Так что ты, Мариночка, лишнего ей не говори. И отчет свой постарайся сократить до минимума.
— Кстати, ты газетки-то со своими портретами видела? — вступил в разговор Борис, выкладывая на колени Маринке стопочку бульварных газет. — Рекомендую заглянуть в «Светский клуб» — там ты лучше получилась. Кинозвезда — да и только.
— То-то и плохо, что Летова у нас, как кинозвезда, — мрачно сказала Капустинская, напрочь лишаясь хорошего расположения духа. — Мне тут Шилова уже по телефону намекала, что ты, возможно, с Кортневым за столом не просто так сидела, а норовила ему под столом в ширинку залезть.
— Да что же это ты такое говоришь?! — воскликнула Летова, разом избавляясь от расцветших у нее на щеках роз. — Борь! Ну хоть ты на нее повлияй, а то она сейчас вообще на мат перейдет.
— Что, не нравится? — невесело ухмыльнулась Валентина. — А я ведь это не просто так говорю. Шилова у тебя вполне что-нибудь в таком роде спросить может — а ты и взовьешься под потолок. Ничего подобного допускать нельзя. Отвечай сдержанно и кратко — в какой бы форме ни был задан вопрос. Между прочим, — тут Валентина, хитро прищурившись, взглянула на Марину. — Ты сама кое в чем виновата. Нечего было смотреть такими влюбленными глазами на Кортнева.
Капустинская перегнулась через спинку сиденья, схватила с колен Марины газету «Светский клуб» и, развернув ее на нужной странице, ткнула Летовой чуть ли не под нос:
— На, полюбуйся на себя, дурында. Такой, что ли, по-твоему, должен быть взгляд у детектива?
Валечка была права. Когда Марина увидела на снимке свои округлившиеся от испуга и блестевшие от слез глаза, устремленные на Кортнева, ей едва не сделалось дурно. Даже самый поверхностный наблюдатель сразу бы понял, что она неравнодушна к мужу Шиловой.
С минуту все молчали, переваривая ситуацию.
Первым подал голос Борис. Как следует рассмотрев фотографию в газете, он хмыкнул и, потрепав Марину по колену, сказал:
— Стой на том, что ты новенькая и драку на ножах тебе еще видеть не приходилось. Оттого, дескать, и испугалась. И ничего не сфотографировала из-за того же. Потому что к тебе претензии еще и по этому поводу будут предъявлять.
— Правильно Борька говорит! — подтвердила Капустинская. — Стой на своем — и все тут. Кроме того, — Валентина неожиданно заговорила тихим, вкрадчивым голосом, — прими на всякий случай к
