– ЧП, – сказал он коротко на немой вопрос, почему вломился ко мне не раздеваясь. – Сейчас покажу.
Он повесил дубленку на вешалку в кабинете у двери, вот теперь пузо привычно свисает через ремень, борода веником, но при его весе ступает почти неслышно, на то он и внештатный глава нашей тайной службы, сыщик-любитель. Так же тихо, почти незримо, как подошел, осторожно положил передо мной лазерный диск.
Я поинтересовался утомленно:
– Что за гадость еще?
– Откуда знаете, что гадость? – полюбопытствовал Лукошин.
– По твоему виду, – ответил я. – Да и вообще, сейчас на крышу нашего офиса падают только камни и дерьмо. И все время подвозят новые катапульты…
– Вы правы, Борис Борисович, – согласился он. – Но взгляните повнимательнее. Я хотел было вчера сбросить вам по локалке, но в последнее время не доверяю даже самой защищенной сети.
Я молча вставил диск, сработал автозапуск, и на экране появились фотографии, текстовые форматы и даже документ в Excel’е. На фото красивый особняк на берегу реки, к воде ведет вымощенная крупной плиткой дорожка, по бокам разбит цветник. На других фотографиях особняк сбоку, сзади, а на реке крупным планом пристань и прогулочный катер.
– Красиво, – сказал я. – И что здесь особенного?
– Этот особняк принадлежит Власову, – сообщил он.
Морщась, я снова рассматривал особняк, вошел в Excel, проскроллировал по экрану цифры.
– Может быть, распечатать? – предложил Лукошин.
– Не стоит, – ответил я.
Он кивнул, наше расследование слишком частное, чтобы доверять его бумаге. Конечно, не новость, что все наши чиновники, получая небольшие оклады, покупают дорогие машины, особняки, у них счета в иностранных банках, а то и акции влиятельных компаний. Про служащих таможни даже анекдоты рассказывать перестали, их воровство и взяточничество вошли в обыденность, однако партия РНИ выглядит на их фоне белоснежным голубем. Даже скандал со счетами в швейцарском банке так и не удалось раздуть: уж на что демократы нас ненавидят и стараются закидать грязью, но не поверили в такой бред.
Отчасти наша кристальная чистота объясняется, что мы не у власти, нет возможности развернуться, но это только кажется, у каждой партии свои возможности заняться бизнесом. Дело в том, что я сразу поставил это дело на столь жесткую основу, что никто и нигде не смел украсть хотя бы копейку. Даже подумать о том, чтобы присвоить что-то, не смел.
И вот сейчас по экрану проползают цифры, скупые строки банковских отчетов, досье на Власова, весьма впечатляющее, энергичный и талантливый мужик, ничего не скажешь, но именно мужик, не мужчина, увы. Слишком далеко заходит в развлечениях, вообще слишком много им уделяет внимания, а это не по-мужски. И в бабах погряз, что опять же не по-мужски. Это мужик может увязнуть так, но не мужчина.
– Вот взгляните, – сказал за моей спиной Лукошин. – Еще один красивый особнячок, не правда ли?
На весь экран распахнулся прекрасный вид тоже на берегу реки, я узнал Клязьму, а в трехстах метрах от воды возвышается элегантный дворец, четыре этажа, небольшие пристройки для гостей или прислуги, выложенная плиткой площадка, ухоженный участок, который и участком назвать неловко, настоящие владения то ли плантатора, то ли латифундиста.
– Очень, – согласился я. – Оформлен тоже на него?
– Нет, на его дочь. Которая, кстати, нигде не работает.
– Понятно. Сколько стоит?
Лукошин правильно истолковал вопрос, дело не в сумме, ответил хмуро:
– Если взять его жалованье, зарплату его жены, стипендии двух дочерей, пенсию родителей… то можно купить, можно. Лет за сто. Но только с условием, что они за все годы не тратились на еду, одежду, обувь, не платили за квартиру, коммунальные услуги…
Я кивнул.
– Да и то хватило бы только на первый взнос при рассрочке на пятнадцать лет. Но, как говорят документы, особняк куплен сразу. Купля-продажа произошла полгода назад.
– Да. Я сам проверил.
– Найди точную дату, – сказал я. – И фирму, которая посредничала.
– Он мог купить и напрямую…
– Большой риск. С такими деньгами могут и грабануть. Нет, здесь явно все через депозитарий, страхование риска купли-продажи и все такое. Следов остается очень много.
Лукошин заметил:
– Зачем он пошел на такой риск?
– Безнаказанность, – ответил я горько. – Это же Россия.
– Да, – прорычал он зло. – Не люблю Америку, но там такие получают по триста лет без права пересмотра и смягчения. А у нас страна безнаказанности.
Я промолчал, воровство и коррупция достигли таких размеров, что никого не удивляет государственный служащий с мизерной зарплатой, приезжающий прямо на службу на шикарном бентли.
Лукошин поинтересовался осторожно:
