Мрак почесал голову:
— Да никакого, согласен… Но вот когда со ступеньки на ступеньку, приблизимся, то он протянет руку и вздернет нас к себе на крышу. А что?.. А с той высоты увидит больше, чем наш разиня! Ладно, ты увидишь, ты ж у нас глазастый… все науки знаешь. И мне, простому и простодушному волку расскажешь. То, что пойму, конечно… Мы спать будем аль нет?
Олег ощутил радостное тепло от плеча Юлии.
— Да, конечно, — ответил он. Поднялся, посмотрел в окно. — Хотя стоит ли? Скоро утро.
— Ты забываешь о наших женщинах, — напомнил Мрак.
— О них забудешь…
Глава 48
В спальне Юлия медленно и как бы танцуя раздевалась, на губах играла загадочная улыбка. Сказала счастливо:
— Как нам с Леной повезло…
— Она еще по трубам не ползала, — предостерег он. — Так что везение не полное.
— Да нет, что встретили таких… Ты — идущий по векам, великолепный Мрак, этот ваш золотоволосый друг. Только не все укладывается в твои рассуждения:
— Что же? — спросил он ревниво.
— О необходимости, полезности Сверхсуществу. Ты, может быть, и двигаешь политику, толкаешь науку, устраиваешь религиозные перевороты. Но как же… Мрак?
Олег сказал с раздражением:
— Есть глупейшая… и подлейшая фразочка, которой ничтожества оправдывают свое неумение и нежелание думать, искать, понимать. Я имею в виду Неисповедимы пути Божьи. Но я сам, к сожалению, пока ничем другим не могу объяснить то, что Мрак… вот такой. Что живет и не меняется, в то время как многие из тех, кто родились раньше или позже, постарели и померли! Как только перестали хоть что-то понимать в современной жизни. А Мрак не понимает и не старается понимать… и он все тот же Мрак, что много тысяч лет тому вышел из Большого Леса. Единственное объяснение, хоть и нелепое, что Мрак… просто нравится Сверхсуществу. Ну, как нам, умным и разумным, нравится не только Архимед или Ньютон, но и Робин Гуд, Васька Буслаев…
Она сказала с ехидцей:
— Но это не научное объяснение, верно?
— Что меня и раздражает, — признался он зло. — Еще как раздражает! Хотя, может быть, Мрак олицетворяет что-то важное для рода человеческого.
—Что?
— Не знаю. Но что-то чрезвычайно важное для его выживания.
Она легла рядом, ее теплые нежные пальцы побежали по его телу, а голос прозвучал нежно и волнующе:
— Не надо, а то язву наживешь… Расслабься. Ты не киборг, набитый по макушку знаниями и зануднейшими лекциями… хотя иногда таким уже кажешься.
Мрак неспешно брился перед широким зеркалом, Елена, как утка, счастливо плескалась в ванной, широкой и уютной. Даже напевала, повизгивала, пробовала плавать от стенки к стенке.
Сверху раздался крик. На месте Мрака возник вихрь, исчез, Елена оторопело услышала уже в десятке шагов от ванной его суровый голос:
— Что стряслось?.. Что?
И едва слышный голос Юлии, плачущий, как у раненой чайки:
— Олег… он умер, Мрак.
Елена, не помня себя, выскочила из воды. Что-то набросила на себя, ступеньки замелькали как шпалы под днищем скоростного поезда.
Дверь в первую спальню распахнута настежь. В глубине на широком ложе лежал человек с застывшим восковым лицом. Мрак прикладывался ухом к груди, щупал пульс, зачем-то давил на артерии.
Юлия стояла, прижав к груди руки, такая же застывшая, неживая, с желтым, как из воска, лицом. Елена обняла, теперь ее очередь делиться теплом и силами.
— Что будем делать? — спросила она.
— Не знаю, — прошептала Юлия.
Наконец Мрак откинулся, смотрел поверх неподвижного тела Олега, сам застывший, похожий на вырубленную из камня статую. В спальне стояла мертвая гнетущая тишина. Елена начала тихонько всхлипывать. Обе женщины опустились на диван, обнялись, тихо плакали.
Внезапно грудь Олега слегка дрогнула. После паузы пошла вверх, Мраку даже послышался звук рвущейся ткани. Застыла, так же медленно пошла опускаться, выдавливая отработанный воздух.
Женщины вскрикнули. Мрак осторожно потряс Олега за плечо:
— Ты жив или как?.. Если мертв, кивни!
Веки Олега поднялись, дыхание остановилось в груди Мрака. Глазные яблоки были залиты кровью, вот-вот выплеснется наружу. Губы шепнули:
— Как я кивну… если мертв…
— Да, сползла повязка, — ответил Мрак с радостным отвращением. — Сползла!.. Черт, легче сто цивилизаций угробить, чем… тьфу! Это ты спал так, да? Просто спал?
Он сам ухватил его под руки, Олег уперся ногами в пол. Перед глазами иногда повисала пелена, он видел тогда как сквозь вуаль, а все звуки исчезали.
— Ты прав, — сказал он мертвым голосом. — Просто спал. Но теперь пойдем… прямо. Без всяких там… В следующий раз я уже не проснусь… А я еще должен успеть свое вето!..
На этот раз за руль сел Мрак. Машина слушалась его, как верный пес, он почти не касался руля и педалей, а она угадывала каждое его желание и, как Юлии чудилось, поворачивала, притормаживала или разгонялась еще до того, как он милостиво прикасался к управлению.
Впереди показалась широкая автострада. Елена сидела на переднем сиденье, тихая и счастливая, тихонько мурлыкала. Они неслись через раскаленный знойный мир, затем Вселенная внезапно потемнела, мелькнула рука Олега, крыша разом опустилась. Со всех сторон замелькали желтые струи песка, зазмеились по стеклам. Раздался и не умолкал зловещий свист, словно сто тысяч разъяренных змей преградили дорогу.
— Самум, — сказал с заднего сиденья Олег, — просто сбавь скорость…
— Хамсин, — сварливо ответил Мрак.
— Самум, — сказал Олег. — Не видишь, как идут струи?
— А какого цвета небо? — отпарировал Мрак. — Чистый хамсин.
Он вел машину на прежней скорости. Сильные удары ветра ощутимо сдвигали ее из стороны в сторону, она оказывалась то на одной стороне шоссе, то на другой. Юлия проговорила дрогнувшим голосом:
— А не лучше ли остановиться? Постоим на обочине. Ничего ж не видно…
В зеркале заднего вида Мрак увидел ее встревоженные глаза, буркнул успокаивающе:
— Так никто и не рискнет мчаться навстречу. Стоят как миленькие, пережидают.
— А если влупишься в стоящий? — спросила она ядовито.
Он удивился:
— С какой стати?
Ветер ревел и забрасывал ветровое стекло песком.
Машину все сильнее бросало из стороны в сторону, трясло. Иногда Юлия чувствовала, что они летят по воздуху, словно струи воздуха подхватывают их, как аэростат. Мрак повеселел, плечи напряглись, глаза загорелись мрачным восторгом, а руки на баранке двигались красиво и хищно.
