Лучше просто некуда.
— Да уж, Джуффин, пожалуй, действительно разберется, — согласился я и поплелся за Моти в убогую каморку, которую тот называл «пиршественным залом». Наше объяснение так меня оглушило, что пытаться продолжать разговор было совершенно бесполезно. Надо сперва осмыслить происходящее и изобрести хоть какой-то план действий. Оба пункта программы представлялись мне почти невыполнимыми, но тут уж придется постараться. Кроме меня, кажется, некому.
Торжественная трапеза тем временем продолжалась. Гуриг и Лаюки получили добавку и продолжали уписывать за обе щеки серую кашицу. Ведьма встретила нас тревожным взглядом, но Моти немедленно уселся рядом с нею, накрыл ладонью смуглую узкую лапку, принялся любезничать, так что ей стало не до меня. Я занял свое место и принялся изучать обстановку.
Немного понаблюдав за присутствующими, я окончательно понял, что от мысли о розыгрыше надо отказаться, сколь бы привлекательной она мне ни казалась. Спутники мои были совсем плохи. Гуриг продолжал восторженно лепетать что-то о доме, который все мы якобы обрели, а Магистр Моти, кажется, вовсе забыл о нашем присутствии: теперь он изливал на муримахскую ведьму какие-то лирические откровения; та помалкивала, но слушала с явным удовольствием. Леди Лаюки имела вполне пришибленный вид; мерзкую кашу сливочным тангом не называла, зато уважительно величала «паштетом», якобы изготовленным по рецепту ее собственной прабабушки. Плохо, конечно, что я слишком недолго знал своих спутников и не мог определить, какие отклонения от нормы для них более-менее в порядке вещей, а когда надо начинать бить тревогу. Впрочем, даже моего скудного житейского опыта хватило, чтобы понять: все они ведут себя как идиоты — бедные, околдованные, привороженные идиоты.
Ага. Именно что привороженные.
Не зря, ох не зря отказался я от компота! Похоже, опоили нашу компанию каким-то ядреным приворотным зельем, от которого склизкая каша изысканным лакомством кажется, а чужая убогая лачуга — родным домом. Вернее, дворцом. На меньшее мы, надо понимать, не согласны… Что касается Магистра Моти, он еще и любовную лихорадку подцепил; впрочем, как раз это вполне могло случиться и без ворожбы: ведьмочка-то действительно хороша. В отличие от каши и всего остального.
Чем дольше я сидел в их компании, тем яснее осознавал ужас нашего положения. Если бы такое произошло, скажем, с кем-то из моих приятелей во время отпуска, я бы решил, что дело плохо, но поправить его проще простого: уменьшить живого человека, спрятать его в пригоршню, между большим и указательным пальцами, и унести в таком виде хоть на край земли — это для меня пара пустяков. А уж пациента к знахарю доставить таким способом — милое дело, не о чем и говорить.
Но я путешествовал по Муримаху не с друзьями-приятелями, а с Его Величеством Гуригом Восьмым, который прибыл сюда для исполнения какой-то невнятной и, кажется, очень важной миссии; на колдовство был наложен строжайший запрет, нарушение которого, если я все правильно понял, грозило Соединенному Королевству тайфунами, наводнениями, ураганами и прочими крупномасштабными неприятностями. Рисковать не хотелось. В таких обстоятельствах я даже зов Джуффину отправить не смел. В то время я шагу сделать не мог без его совета, но тут решил: придется пока обходиться собственным слабым умишком. В утешение я пообещал себе: если обнаружится, что иного выхода нет, махну на все рукой и… Но пока придется подождать. Вдруг уже к утру ребята придут в себя, без дополнительных усилий? Хорош я буду в таком случае со своими дурацкими чудесами…
Надежды мои были подкреплены житейским опытом. Теоретически, в идеале, приворотные зелья должны бы поражать жертву на всю жизнь, но я знал: на практике обычно оказывается, что срок их действия — несколько часов, в худшем случае — сутки. Все дело, как я понимаю, в Кодексе Хрембера: без применения запрещенных заклинаний ничего кроме слабого любовного «компота» не сваришь, а в Холоми сидеть не так уж много охотников даже среди безнадежно влюбленных.
Размышляя об этом, я терпеливо дождался конца ужина. Покончив наконец с кашей, Гуриг произнес прочувствованную речь о сладостном ночлеге под родным кровом и рухнул на травяной тюфяк у стены. Лаюки, растерянно озираясь по сторонам, встала из-за стола и уселась у ног своего повелителя. Магистр Моти подхватил ведьму под локоток и направился к выходу; по пути он дружески мне подмигнул, шепнул: «Держись, сэр Макс, все будет хорошо» — и увлек даму сердца в благоухающую тьму сада.
Я решил воспользоваться моментом и поговорить с Лаюки. Весь вечер она была сама не своя, время от времени разговоры об «обретенном доме» вызывали у нее некоторое удивление, она даже возражать пару раз пыталась — на мой вкус, чересчур нерешительно, но все-таки! Я к этому времени как раз вспомнил, что «компота» она выпила куда меньше, чем Гуриг с Моти, только попробовала, нет ли там отравы, и все. Может быть, поэтому?..
Словом, это железо следовало сперва ковать, а уж потом разбираться, насколько оно горячо. Хуже-то, пожалуй, не будет.
— Надо бы нам с тобой поболтать, леди Лаюки, — приветливо сказал я, усаживаясь рядом с нею на пол, у ног спящего Короля.
— О чем? — вяло спросила она. — Об очередной любовной интрижке Моти? Ну так меня этим давно уже нельзя удивить. Стоит ему выйти за порог Иафаха, и первая же красотка может начинать вить из него веревки. Иногда это затягивается надолго, дня на три. Но обычно одного вечера бывает вполне достаточно. Так что…
Я, признаться, сперва оторопел от неожиданности, но быстро взял себя в руки.
— Да пусть себе делает что хочет. Я о другом тебя собираюсь спросить.
— О чем? — Теперь она глядела на меня настороженно, исподлобья.
Я не знал, как начать, но собрался с духом и выпалил:
— Пожалуйста, посмотри по сторонам и скажи мне: что ты видишь?
Реакция ее оказалась для меня полной неожиданностью. Огромная Лаюки сжалась в комочек — так, что на какое-то мгновение действительно показалась мне крошечной девочкой, — шмыгнула носом и спросила:
— Так ты заметил, да?..
Я решил, что обрел единомышленника, чуть не умер от радости и облегчения и уже собирался заключить ее в объятия, но тут она упавшим голосом закончила:
— Ты заметил, что со мной не все в порядке?
Я понял, что объяснение предстоит долгое, мучительное и не факт, что результативное. Но попробовать в любом случае стоило. Я набрал побольше воздуха в легкие и начал:
— Я заметил, что не все в порядке, но не с тобой. Вернее, не только с тобой. Как я понимаю, все было хорошо, пока мы не пошли купаться. Потом стало очень скверно. Хуже некуда, честно говоря.
— Да-да, после купания… — пробормотала она. — Именно после… Но я думала, что хорошо держусь, а ты заметил. Как?
— Пожалуйста, — попросил я, — расскажи мне сначала, что ты видишь вокруг? А потом я объясню, как и что заметил. Только не нужно ничего выдумывать, ладно? Я же не хмырь какой-нибудь посторонний, я — Макс, я «свой», я ведь, даже когда в ягуара превратился, не стал на тебя нападать, помнишь?
— Ага, только ветчину забрал, — слабо улыбнулась она. — Помню, конечно.
— Ты ведь профессиональный телохранитель, — добавил я. — У тебя интуиция должна быть о-го-го! Ты же чувствуешь, когда рядом неправильный человек. А я — правильный. Мне все можно рассказать по секрету, и я тебя не выдам, правда-правда. Ну? Неужели не веришь?
— Не знаю, — вздохнула Лаюки. — Ладно, сэр Макс, ты меня раскусил. Но все не так плохо: я, конечно, тоже вижу этот прекрасный дворец и прекрасно понимаю, что сейчас мы с тобой сидим у дверей Королевской спальни, но иногда мне мерещится, что…
