вон из груди, на свежий воздух, но, к счастью, не сумело пробиться, застряло на полпути, где-то в ребрах. Я захлебнулся ужасом и скорбью, как мутной болотной водой; еще немного, и волна эта, пожалуй, утащила бы меня на дно, но я как-то выстоял, выжил, вынырнул на поверхность, перевел дыхание и осознал наконец, что Лаюки городит чушь, полную ерунду, попросту бредит. С какой бы стати человечеству погибать? А даже если и так, неужто все представители гибнущего человечества потрудились доложить о своей кончине двум совершенно незнакомым девицам? Ну или одной из них, какая, к Темным Магистрам, разница…
— Лаюки, — спокойно, но очень твердо сказал я. — Немедленно встань и подойди ко мне.
Она поглядела на меня с некоторым сомнением, потом пожала плечами и обернулась к своей новой подружке, но та сидела понурив голову и не размыкала объятий. Поэтому Лаюки не сдвинулась с места: не могла, да и не очень-то хотела, кажется.
— Пожалуйста, подойди ко мне, — попросил я. — Если ты сию секунду не встанешь, я начну колдовать — вот, к примеру, метну в тебя Смертный Шар. Ты же, наверное, слышала сплетни, будто мои Смертные Шары не убивают, а подчиняют волю? Ну так это чистая правда. Уверяю тебя, ты вскочишь как миленькая, зато Королевской миссии на Муримахе тогда уж точно каюк. Ты меня понимаешь?
Это, как ни странно, подействовало. Хотя, казалось бы, зачем нужна какая- то Королевская миссия, если кроме нас на этой планете не осталось ни единого живого человека… Но Лаюки тут же высвободилась из цепких лапок ведьмы и двинулась на меня. Выглядела она, надо сказать, угрожающе, несмотря на размазанные по щекам слезы и сопли.
— В драку лезть не советую, — на всякий случай предупредил я. — Ты меня, конечно, пополам переломишь, но Смертный Шар я метнуть успею. И делайте потом что хотите — без меня.
Она взглянула на меня оценивающе, поняла: да, действительно, успею, притормозила. Заодно и реветь перестала — каков прогресс!
— Достаточно, — сказал я, когда между нами осталось метра полтора. — Остановись пока. А теперь, пожалуйста, объясни мне еще раз: откуда ты знаешь, что человечество погибло? Кто тебе сказал? И самое главное: ты проверила информацию?
— Я… — Она запнулась, беспомощно оглянулась на подружку, но та не стала ей помогать. — Я… Но как я могу проверить?
— Вот с этого и нужно начинать, — примирительно сказал я. — Проверить проще простого: послать зов кому-нибудь из знакомых — для начала. Но этого мы делать пока не будем, не дергайся, Лаюки. Обещаю: я не буду колдовать, пока ты держишь себя в руках. Давай вернемся к погибшему человечеству: кто сказал тебе такую чушь?
— Илка сказала, — неуверенно пробормотала Лаюки. Встрепенулась, утерла мокрые щеки тыльной стороной ладони, снова обернулась к ведьме: — Илка, это ведь ты мне сказала. Ты ворожила, глядела в свое Зеркало Ночи и увидела там ужасную картину, да?
Ведьма упорно молчала. Я подошел к Лаюки и осторожно положил руку на богатырское плечо.
— Ты сама начинаешь понимать, правда?
Она посмотрела мне в глаза, и я увидел, что дело пошло на лад: взгляд из- под слипшихся от слез ресниц был ясным, удивленным и, хвала Магистрам, сердитым.
— Просто еще одно наваждение, — наконец сказала Лаюки. — Я переоценила свои возможности, сэр Макс. Надо было разбудить тебя, как договаривались. Вернемся домой, подам прошение об отставке: по моей вине могло произойти…
— Стоп! — заорал я. — Какое прошение, какая отставка?! Нашла время…
В этот момент ведьма благоразумно решила, что нас с Лаюки следует оставить наедине, и принялась тихонько отползать в кусты. Я видел ее маневр, но не успел отреагировать, зато стоявшая к ней спиной Лаюки, не оборачиваясь, прыгнула назад, схватила подружку за шиворот и передала мне, из рук в руки.
— Прости, Илка, — спокойно сказала она, — но я, пожалуй, больше не буду с тобой обниматься. Не нравится мне эта идея.
Ведьма оказалась верткая, но не слишком сильная, так что я вполне мог ее удержать. Встряхнул хорошенько, приказал:
— Не выдирайся. Удерешь — только хуже будет. Ты и так уже натворила, мало не покажется, на четыре пожизненных заключения в Холоми, по моим расчетам. Собственно, все еще можно исправить. Просто дай ребятам противоядие от твоего зелья, и мы все забудем. Делать нам нечего — с тобой возиться.
— Надо было сразу сказать, что этот парень с вами — Король, — буркнула ведьма. — Ничего бы и не было: я же не дура… Да я и так ничего страшного не сделала, зелье совершенно безобидное. Мне просто хотелось, чтобы вы погостили подольше…
— «Подольше» — это сколько? — уточнил я.
— Ну… до следующего года хотя бы.
Лаюки тихо зарычала, я укоризненно покачал головой.
— Ничего страшного, Лаюки. Все, как мы и думали. Ты скажи лучше, что у вас случилось? Что это за бредовая история с погибшим человечеством?
— Мы вышли в сад поговорить, — неохотно ответила она. — Я велела ей немедленно нас расколдовать, объяснила, что она совершила очень серьезную ошибку. А Илка сказала: теперь уже все равно. Дескать, она каждый день после заката глядит в какое-то свое волшебное Зеркало Ночи — ну, чтобы знать, как там дела в Мире. Другого способа узнать новости тут у нее нет… Ну вот, она поглядела, а там — все умерли. На Муримахе, на материке, вообще везде. Нигде живых людей не осталось, кроме нас. Лойсо Пондохва вернулся, и вот — устроил конец Мира, как и обещал, а нас лес спас. Илка говорит, он тут волшебный…
Я, чего греха таить, вздохнул с непередаваемым облегчением.
— Ага. Значит, Лойсо Пондохва виноват. Ну-ну… Тревога отменяется, Лаюки. Можешь расслабиться. Теперь уж точно можешь. Никуда не делось твое человечество, лежит сейчас по теплым постелькам, сладкие сны смотрит, гарантирую.
Тут дело вот в чем: величайший злодей прошлого, самый грозный колдун этого Мира, живая легенда Смутных Времен и — так уж сложилось — мой близкий друг сэр Лойсо Пондохва, бывший Великий Магистр Ордена Водяной Вороны, в настоящий момент отбывал заключение в собственном персональном аду. Этот знойный, пустынный и унылый мир снился мне с завидной регулярностью; в этих снах мне было невыносимо жарко, а легкие болели от сухого, раскаленного ветра, зато сэр Лойсо развлекал меня болтовней о старых добрых временах, исподволь учил уму-разуму и не забывал проследить, чтобы я не скопытился от невыносимого зноя, а своевременно проснулся в собственной постели. Строго говоря, «снами» мои визиты к Лойсо можно было назвать лишь для успокоения совести: уж не знаю, что там на самом деле происходило между нами, но после таких «снов» руки мои поутру оказывались исцарапаны жесткой сухой травой, голова раскалывалась от усталости, а в волосах было полно белого крупного песка.
Тем не менее я всякий раз благополучно просыпался дома, а вот что касается самого Лойсо, выбраться из этой ловушки у него не получалось даже с моей помощью. Я-то, честно говоря, очень старался. Во-первых, идея уничтожить Мир сэру Лойсо давным-давно надоела, а во-вторых — и это, стыдно признаться, самое главное, — я терпеть не могу тюрьмы и ловушки. Я из тех придурков, которые постараются во что бы то ни стало выпустить тигра из капкана и только потом станут оглядываться по сторонам в поисках надежного укрытия для собственной шкурки. Не сомневаюсь, что Лойсо нутром чуял во мне потенциального освободителя, потому и нянчился со мною, как мог.
Но так или иначе, а я в ту пору был одним из немногих посвященных, которые точно знали, что Лойсо Пондохва безопасен, как новорожденный котенок. Рассказ ведьмы о гибели человечества был наглым, беспомощным и бесстыжим враньем — что и требовалось доказать. Не то чтобы
