— А бывает и так?
— Всякое бывает. Но редко. И это к лучшему. Развлекайся, сэр Шурф. А я пошел сторожить деньги этой дамы. Не ровен час, доберутся до них Зоггины детки, потащат в сад, станут играть в кладоискателей. Сам понимаешь, сколь велик груз ответственности, возложенной на мои плечи.
— Когда я должен вернуться? — спросил он мне вслед.
— Пока понятия не имею. Когда пойму, пришлю тебе зов. Так что гуляй на здоровье, но будь готов, что в любую секунду я могу все испортить.
— Ну, это обычное дело, — заметил Лонли-Локли.
И был абсолютно прав.
Я вернулся в трактир Зогги, шуганул от входа стайку ранних посетителей, которые, как я понимаю, явились сюда не столько за завтраком, сколько за новостями, собственноручно повесил на дверь табличку 'Трактир закрыт' и отправился на кухню. Разогрел камру, набил трубку. Отправил зов леди Рениве и выяснил, что за время моего отсутствия небо так и не рухнуло на мостовые Ехо. Подивился. Потом поболтал с Кофой, который в красках поведал мне о задержании троих мятежных Младших Магистров Ордена Лающей Собаки и напоследок ворчливо осведомился, не перебрался ли я в Гажин насовсем. Я, как мог, его утешил и даже пообещал во что бы то ни стало вернуть на место чрезвычайно полезного сэра Шурфа. Но не прямо сейчас, а после обеда. Я не сторонник скоротечных романов и твердо убежден, что получаса на такое дело явно недостаточно. А вот полдня — в самый раз.
Покончив с разговорами, я вдруг понял, что могу себя поздравить: безмятежный отдых в Гажине, ради которого я, собственно, и устроил всю эту канитель, наконец начинал становиться реальностью. На радостях я даже подремал в кресле — час или что-то около того. Вообще-то я не устал, но тут сказалась солдатская привычка, родом из Смутных Времен: использовать для сна любой внезапный перерыв в делах. Яс той поры еще и ем при всяком удобном случае.
Потом в кухне появился заспанный Зогги. Следом за ним прикатились по- утреннему бодрые близнецы; впрочем, увидев меня, они тут же застеснялись и выскочили в сад. Мой друг был в восторге от этого обстоятельства.
— Ты молодец, что закрыл трактир, Джуффин, — зевая, сказал он. — Я пока не то что клиентам, а даже детям завтрак приготовить не в силах. Ночка была та еще.
Я сочувственно покачал головой и выдал ему бутылку с бальзамом Кахара. Не знаю, как дети, а я бы от хорошего завтрака не отказался.
Друг мой тут же повеселел, принялся греметь сковородками и выспрашивать у меня новости. Я с удовольствием выложил ему историю спасения Длинной Тинны. Одно удовольствие пересказывать разные незначительные, в сущности, эпизоды ребятам вроде Зогги. Он выслушал меня с таким жадным любопытством и задал столько уточняющих вопросов, что под конец я и сам чуть не поверил, что совершил нечто небывалое.
Позавтракав, я решил отправиться в Сизый Дом и для разнообразия поскучать там. Рассудил, что нехорошо, если в такой день казенное заведение будет пустовать. Так у горожан привычка обращаться в Тайный Сыск вообще никогда не выработается.
На прощание я велел Зогги разбудить Абилата, напоить его целительным бальзамом и, хорошенько накормив, отправить на службу. Потому что просидеть целый день в Сизом Доме — это было бы слишком, при всем моем уважении к государственной службе.
На улицах было очень людно и, я бы сказал, празднично. Вопреки моим давешним прогнозам, работали все трактиры, кроме разве что 'Белого Клока'; впрочем, проводив меня, Зогги тоже распахнул двери настежь.
Нарядные горожане бродили по улицам трезвые, но совершенно ошалевшие. То и дело собирались в кучки и принимались оживленно обсуждать новости. Многие жители Пестрой Линии вынесли на улицу кресла и столы, уселись завтракать на виду у соседей, благо день выдался теплый, хоть и пасмурный. Щедро делились горячими булочками с незнакомыми прохожими, громко выкрикивали приветствия, завидев в толпе знакомое лицо. Я так понял, что сегодня никто не хотел оставаться наедине со своей радостью. Слишком уж долго им пришлось в одиночку справляться с ночными кошмарами, на которые даже близким пожаловаться не получалось.
Я мог поспорить на любую сумму, что ближе к вечеру в Гажине начнется настоящее веселье, какого не было с начала Смутных Времен. Возможно, даже самый настоящий карнавал.
Вот и правильно. Надо же когда-то воскрешать старые добрые традиции.
На пороге Сизого Дома, как я и подозревал, не обнаружилось ни одного желающего взвалить свои проблемы на Тайный Сыск города Гажина. Хотя бы потому, что с проблемами уже было покончено. Но я демонстративно распахнул двери, а сам уселся в кабинете покойного Голеха Облоны, у открытого окна.
Пробездельничав так с четверть часа, я не утерпел, спешно вызвал к себе обоих бургомистров и велел им вплотную заняться организацией городского праздника. Ни во что особо не вмешиваться, но помощь оказывать. К примеру, заплатить из казны всем городским музыкантам, чтобы всю ночь играли. Трактирщикам деньжат подбросить, чтобы кормили всех бесплатно. Выкупить у лавочников пестрые лоскутные лоохи, вышедшие из моды еще в середине войны за Кодекс, и раздавать всем желающим сменить повседневный костюм на что-нибудь необычное. И все в таком духе. Сам-то я не слишком жалую уличное веселье, но — вот парадокс — твердо знаю, что в городах, где регулярно устраивают праздники, гораздо лучше живется. Всем, даже мизантропам вроде меня.
Бургомистры пребывали в столь блаженном состоянии, что смиренно согласились со всеми моими предложениями и отбыли в свою резиденцию разорять сундуки с казной. И правильно, уж я-то знаю, что вольный город Гажин — самая богатая провинция Соединенного Королевства, только бургомистры людям как на беду прижимистые попались. Ну вот, пришло время исправить сие досадное несоответствие.
Бургомистров сменил Абилат, свежий, сытый и довольный. Судя по произошедшим с ним за последние сутки переменам, мне пора было бросать службу и открывать на паях с Зогги сиротский приют. Выхаживать одиноких детей я, оказывается, умею куда лучше, чем все остальное.
— У меня дела, — сказал я, поднимаясь, — так что ты очень вовремя. Посторожи Сизый Дом до вечера. Если что, связывайся со мной. А пока будешь скучать, задай себе следующий вопрос: готов ли ты начать новую жизнь? Вот прямо сейчас — раз, и все.
— В каком смысле? — опешил Абилат.
— Начать новую жизнь можно только в одном-единственном смысле, — ухмыльнулся я. — Что ты переспрашиваешь, как маленький? Говорю же тебе, обдумай эту идею на досуге.
— Вы что, хотите взять меня в ученики?!
У бедняги чуть глаза из орбит не выскочили, вот как удивился. Пришлось немного остудить его пыл.
— Не то чтобы очень хочу. Но, судя по всему, придется это сделать. Кроме меня, некому.
— И я буду служить в столичном Тайном Сыске? — продолжал расспрашивать он.
— Ни в коем случае. И думать об этом забудь. Какой из тебя Тайный Сыщик? У тебя совсем иное призвание. Сам знаешь какое. Оно и к лучшему: хороших знахарей после войны по пальцам пересчитать можно.
— Всех убили? — изумился Абилат.
— Нет. Отправили в изгнание, вместе с другими членами мятежных орденов. Все, хватит вопросов. Сиди, думай, а я пошел.
