рухнет, если я дочитаю до конца припрятанные за пазухой «Нелепости древней истории», просплю дюжину часов кряду и только после этого примусь за работу.
Спал я, надо сказать, без задних ног. То есть по-настоящему дрых, как самый обычный человек, даже сны видел, цветные, бессвязные, но приятные, как в детстве. Какие-то бесконечные цветочки, пушистые зверушки и прочая прекрасная хренотень в таком роде. Сам себе удивлялся поутру — с чего бы? Но, чего греха таить, был доволен. Ничего подобного со мной лет шестьсот не случалось, а то и дольше.
Хозяин дома все еще спал, так что завтракал я в одиночестве. И, воспользовавшись возможностью, обдумывал предстоящее мне дело. Не могу, впрочем, утверждать, что оно показалось мне достойной пищей для ума. Все было более-менее ясно: надо дождаться Голеха, расспросить его о неувязках с годовым отчетом и поглядеть, как он будет выкручиваться. Сможет внятно объяснить этот казус, не солгав, — хорошо. Отдохну еще денек и с легким сердцем вернусь домой. А станет врать и выкручиваться — что ж, в моем распоряжении имеется с полдюжины надежных заклятий, способных заставить человека говорить правду.
Никаких трудностей я тут не видел. Голех, как я уже упоминал, никогда не был выдающимся колдуном и назначение на свой пост получил совсем за другие качества. Меня совершенно устраивало сочетание сообразительности, дисциплины, честолюбия и лояльности; к тому же выбирать было особо не из кого — это если совсем уж начистоту.
В ту пору я все еще думал, что масштаб проблемы всегда сопоставим с масштабом личности, которая ее олицетворяет, о ком бы ни шла речь, о преступнике или о жертве, неважно — так я полагал. Очень распространенное заблуждение, которое оказывается фатальным куда чаще, чем можно себе представить. И сельский пастушок может принести весть о конце света, и грудной младенец может быть убит опаснейшим из колдунов, если под руку не вовремя подвернется. Но это я теперь понимаю. А тогда — зная цену своему приятелю Голеху, я не сомневался, что и дельце мне предстоит пустяковое. И заранее ликовал: какая все же удачная затея с отпуском! Сплошные удовольствия и никакой канители.
Я ждал Голеха, смаковал хозяйскую камру, курил трубку и наслаждался вынужденным бездельем. Скука оказалась неплохой заменой чувству долга и принудила меня послать зов Рениве; потом я на всякий случай побеседовал с Кофой. Выяснил, что в Ехо все спокойно; впрочем, я с самого начала не особо в этом сомневался. В Первый День года даже самые опасные заговорщики и свихнувшиеся колдуны просыпаются поздно, и настроение у них самое благодушное — вот как у меня, например.
Наконец сэр Голех Облона появился в гостиной. Выглядел он на удивление усталым — до рассвета засиделся, что ли? Нервничал из-за моего появления или просто бессонницей маялся? Всякое ведь бывает.
— Ты не дурак поспать, — благодушно сказал я. — Даже меня победил, а уж я-то — самый усталый человек в Соединенном Королевстве. Был, вчера… Да что с тобой, сэр Голех?
Я задал этот вопрос, потому что хозяин дома уронил руки на колени, а голову, соответственно, на руки и, кажется, всерьез собрался отрубиться. Хорош начальник Тайного Сыска, нечего сказать.
— Ничего, все в порядке, — голосом умирающей дриады ответствовал он. — Все в полном порядке.
— Если ты болен, не забывай: я очень неплохой знахарь. Даже мертвых иногда оживляю, а уж с живыми людьми до сих пор отлично справлялся.
— Да нет, я не болен, — поспешно ответил Голех. — Все хорошо. Просто переутомился. Конец года как-никак. Тут еще мои запасы бальзама Кахара вышли, а пополнить нельзя: это же теперь под запретом, восьмая ступень Черной магии, я ничего не путаю?
— Не путаешь. Но с этой бедой я вполне могу справиться. Вернусь в Ехо, пришлю тебе пару бутылок бальзама, ты только напомни. Строго говоря, Тайным Сыщикам это зелье просто положено, как паек. Не для баловства все же, для дела.
— Спасибо, — деревянным голосом сказал он.
Мое великодушное (по тем временам действительно великодушное) обещание оставило Голеха равнодушным. Бедняга не только не обрадовался грядущему подарку, но, кажется, вовсе не придал значения моим словам. Словно бы помирать вечером собрался, а я тут планы на будущее строю и обещания раздаю.
Я пожал плечами, с несвойственным мне милосердием подождал, пока Голех поднимет голову, нальет себе камры, сделает несколько глотков, и только тогда приступил к интересующему меня делу.
— Кстати, о конце года. Ты прислал нам очень странный отчет. Весь год регулярно докладывал о своих подвигах, и я думал: «Вот молодцы ребята, ясно кому достанется в этом году Королевская Награда!» А в финале ты вдруг пишешь, что сидел без дела, потому что преступники в Гажине то ли повывелись, то ли просто устали бороться с новыми порядками. Это как, Голех? И где, собственно, правда? Моя секретарша утверждает, что ты нас разыграл, но я-то тебя знаю, ты никогда не был любителем глупых шуток. Мы с нею даже поспорили на целых пять корон. Скажи мне теперь: кто выиграл?
— Ты выиграл, Джуффин, — без тени улыбки сказал сэр Облона. — Я не хотел над тобой подшутить. И, вероятно, мне следует подать в отставку. Последний отчет был правдивым, а все предыдущие — полная ерунда.
— Это как?!
Я видел Голеха насквозь. Он врал, как напроказивший школьник. Но, в отличие от школьника, не выгораживал себя, а, напротив, пытался оклеветать. Хорошенькое дело.
— Ну как-как… У нас тут в последнее время действительно тихо. Все хорошо, никаких проблем, ничего не происходит. Хоть вовсе контору прикрывай, — как все лгуны, Голех охотно пустился в длинные, подробные разъяснения. — Ну и поначалу мне было стыдно, что мы тут бездельничаем, начал потихоньку выдумывать какие-то мелкие дела. Дальше — больше, увлекся, расписался, хоть за книгу садись. Но когда стал составлять годовой отчет, опомнился. Все же годовой отчет для Короля пишется. Одно дело обманывать тебя, Джуффин, а другое — Его Величество Гурига.
— Совершенно верно. Меня — опасней, — сухо сказал я. — Ты что такое несешь, сэр Облона? Зачем на себя клевещешь? Бездельничали они… А кто в середине года отправил в Холоми Магистра Лохатту Мордикая? Я сам его там навещал, проводил последний допрос… А лапа Туманного Оборотня? Ты же прислал ее в качестве подарка Королю, после того как твой заместитель — шустрый, судя по всему, юноша, большой молодец — его укокошил. И правильно сделал: Туманный Оборотень — редкое наваждение, Его Величество прежде только в книжках читал о его радужных лапах и огненных когтях. Так что в честь твоего подарка даже специальный прием закатил, чтобы все приближенные могли полюбоваться. И после всего этого ты говоришь: ничего не происходит.
— Действительно, был же оборотень, — печально согласился Голех. — И Лохатта Мордикай, да. Но с ним мне просто повезло: в тот вечер он напился, как эльф, и не смог сопротивляться… А я совсем забыл. Словно много лет прошло. Да, много-много лет… Не сердись, Джуффин. Я правда забыл.
Самое потрясающее, что теперь он говорил вполне искренне. Особенно про «много-много лет». Я был вынужден признаться себе, что уже ничего не понимаю. Проще всего было бы решить, что Голех сошел с ума, но безумием от него не пахло. Ни единого намека на этот, столь знакомый мне аромат. А обоняние у меня, мягко говоря, неплохое. Все же среди моих предков были шимарские оборотни, а такая кровь дает о себе знать и спустя много поколений.
— Хорошо, положим, ты забыл. Но черновые отчеты? Ты же мог просто посмотреть старые таблички, те экземпляры, которые оставались у тебя. Для того, собственно, они и нужны, а вовсе не для моего удовольствия.
— А я их испепелил, — обезоруживающе улыбнулся Голех. — Думаю: чего этот хлам тут лежит, шкафы занимает? Ну и разбил, а потом испепелил, очень тщательно, а пепел развеял,
