не беспокоила, хотя я понимаю, что это признание звучит не очень правдоподобно. Тем не менее тогда было именно так.
Волна перемен накрыла меня в тот момент, когда я поднялся с ковра, на котором мы устроились. Собирался снять с жаровни кувшин с камрой – хорошо, что не успел, потому что мне вряд ли удалось бы удержать его в руках. Сильное головокружение заставило меня вернуться на исходную позицию. Я даже не сел, а рухнул на пол, тяжело, как мешок с песком. Окружающий мир неуловимо изменился, цвета стали темнее, а предметы – прозрачнее. Словно бы реальность была тонкой цветной пленкой, из-под которой просвечивает какая-то иная, невнятная, но бурная чужая жизнь. Воздух вдруг стал непригодным для дыхания, я разевал рот, как вытащенная из воды рыба, до предела заполнил легкие, а толку-то, все равно задыхался и никак не мог изменить это прискорбное обстоятельство.
К счастью, все это продолжалось очень недолго. Несколько секунд спустя тело мое пришло в норму, зато от самообладания не осталось и следа, а разум истерически завизжал, требуя выпустить его из заточения, дескать – все, дальше справляйся без меня, как хочешь, а я с тобой ни дня не останусь! Можно подумать, больно он тут нужен, паникер…
От печального выбора между глубоким обмороком и продолжительной истерикой меня спас спокойный голос Лонли-Локли, который раздумчиво произнес у меня над ухом:
– Ага, вот оно что. Завершение этого колдовства проходит вовсе не так легко и приятно, как начало. Любопытно почему? Что скажешь?
– Ты меня, что ли, спрашиваешь? – взвыл я. – После всего! Нашел специалиста! Можно подумать, это я из древних книжек сомнительные рецепты выписывал!
– Какая разница кто? – флегматично спросил сэр Шурф. – Лично мне по- прежнему непонятно, где заканчивается один человек и начинается другой.
Я невольно улыбнулся, потом посмотрел ему в глаза и рассмеялся от облегчения. Все снова было на месте – то есть я сам был на месте! – и в то же время ничего не изменилось. По большому счету, конечно. Но кто сказал, будто меня должен интересовать какой-то там дурацкий малый счет?
– Послушай, – мягко сказал мой друг. – Я, конечно, понимаю, что совет успокоиться и взять себя в руки из моих уст сейчас недорого стоит…
Я заржал еще громче, поскольку был абсолютно с ним согласен.
– Тем не менее я обязан напомнить, что если ты дашь волю эмоциям, то растеряешь многие из приобретений, которые, не сомневаюсь, хотел бы сохранить, – невозмутимо завершил он.
И был, черт побери, совершенно прав. Я и сам это прекрасно понимал, а потому постарался взять себя в руки. Прекратил смеяться, поднялся-таки с ковра и снял с жаровни кувшин с камрой, как и собирался с самого начала.
– Спасибо, – сказал я. – Мне сейчас тоже кажется, что, в сущности, ничего не изменилось. По крайней мере, я, наверное, смогу вести себя, как ты, – если очень постараюсь. Но если не держать себя в руках, можно потерять ориентиры, утратить представление о том, в какую сторону следует стараться, и…
– Все так, – кивнул Шурф. Помолчал и, вдруг неожиданно подмигнув мне, добавил: – Все-таки ты слишком много и быстро говоришь. Неужели уже забыл, какой это кошмар для твоего собеседника?
– Если бы я забыл, я бы сейчас говорил в три раза больше. И быстрее, разумеется. Еще и руками размахивал бы, неужели не понятно?
– Ты ими, между прочим, и так размахиваешь, – вздохнул мой друг. – Впрочем, я все еще помню, что это действительно очень приятно.
– А я помню, что это дурацкое мельтешение чертовски действует на нервы, которых у тебя, согласно распространенному мифу, вроде бы и нет вовсе, – ухмыльнулся я. – Да, удивительно все-таки, как ты меня до сих пор не убил? И всех остальных людей заодно.
– В свое время, как тебе известно, я немало сделал в этом направлении, – заметил Шурф. – Но неразумно всю жизнь заниматься одним и тем же.
Я был сражен наповал. А пока приходил в себя, Лонли-Локли допил камру, аккуратно собрал нарды в коробку и поднялся.
– С твоего позволения, я откланяюсь. Мне нужно зайти домой, да и других дел немало. Но если тебе понадобится помощь или просто захочешь побеседовать, присылай мне зов в любое время. Даже ночью.
– Ты тоже, – сказал я. – В любое время. Даже утром.
– Договорились, – серьезно согласился он. – Спасибо.
– И вот еще что… – начал я. И запнулся, не зная, как уместить в одну фразу все, что я собирался сказать ему на прощанье.
Шурф остановился, оглянулся, вопросительно приподнял бровь. Дескать, что там еще у тебя?
– Короче, – решился я. – Если тебе действительно хочется выпить моей крови, имей в виду, много не дам! Но стакан – пожалуй. Такую потерю я переживу.
– Спасибо, Макс, – вежливо сказал он. – Это очень великодушное предложение. Но ты имей в виду, все не так страшно, как тебе с непривычки показалось.
– А я и не думаю, что страшно. Просто ну я же не знаю, а вдруг это действительно очень полезно – пить кровь могущественного колдуна? Тебе, как я теперь понимаю, нужны витамины, а я у нас вполне себе могущественный, если верить авторитетным экспертам вроде Джуффина.
– В рамках некоторых известных мне магических традиций считается, что это очень полезно, – подтвердил Шурф. – В любом случае я рад, что у меня есть твое согласие. Никогда заранее не знаешь, как сложится жизнь.
На этой оптимистической ноте мы и расстались.
А четверть часа спустя я шел в направлении улицы Медных Горшков. Честно говоря, меня здорово подмывало закатить сэру Джуффину Халли настоящий итальянский скандал, с воплями, слезами и желательно пощечинами – а что, знай наших! Но по здравому размышлению я решил для начала просто заглянуть в его бесстыжие кеттарийские глаза и спокойно, с достоинством спросить: “Ну и какого черта?!” Мне вдруг стало ясно, что от беседы, начавшейся таким образом, я получу куда больше удовольствия. И полезной информации заодно.
– Ну и какого черта?! – спокойно, с достоинством спросил я, закрыв за собой дверь кабинета шефа.
– В смысле? – невозмутимо переспросил Джуффин. – Что именно ты имеешь в виду?
За все годы нашего знакомства я еще никогда не был так близок к желанию кинуться на шефа с кулаками. Но в то же время за все годы знакомства с собой, любимым, я еще никогда не был столь равнодушен к собственным страстным желаниям. Почти сутки, проведенные в шкуре Шурфа, оказались хорошей школой. Я даже не ожидал.
Поэтому я просто сел напротив Джуффина и объяснил:
– Ну как же. Ваш приятель, Магистр Хабба Хэн. Никакой он не знахарь, было бы из-за чего жопу рвать. Ну, нашел я его, принес вам эти загадочные зернышки, все танцуют. И что теперь? Паковать вещички?
– А разве он сам тебе ничего не объяснил? – благодушно осведомился шеф.
– Ну да, объяснил. Сказал, дескать, никакой я не знахарь, а признак выздоровления; если уж ты меня встретил, значит, все с тобой в полном порядке, – как-то так. А толку? Я же был, так сказать, не в себе, когда совершил сей бессмертный подвиг.
– А Хабба, часом, не говорил тебе, что если получилось сегодня, получится и завтра? – с невинным видом спросил Джуффин.
