аппетита. Кстати, не удивлюсь, если маги древности предпринимали свои первые путешествия на Темную Сторону именно с этой целью, а по ходу дела сообразили, что там можно найти и другие развлечения.
— Еще, уверен, от молчаливости эти ваши путешествия очень помогают, — проворчал я. — Вы же тараторите, как дюжина школьниц во время перемены.
— Есть такое дело, — благодушно согласился Джуффин. — А также от хронической усталости, беспричинной печали и поисков смысла жизни. Будьте великодушны, Кофа, потерпите, какое-то время я буду еще более невыносим, чем обычно. Знали бы вы, как мне сейчас хорошо.
— То есть вы так срочно вызвали меня специально для того, чтобы продемонстрировать свое прекрасное самочувствие? — изумился я. — А как же загадочные плохие новости Абилата? Хотите сказать, вы уже все уладили?
— Ни хрена мы толком не уладили, — беззаботно сказал Джуффин, распахивая передо мной дверь, ведущую в гостиную. — Более того, я пока даже не понимаю, с какого конца за это браться. И за что именно следует браться, представляю довольно слабо. Но все эти прискорбные факты не оказывают решительно никакого влияния на мое, как вы изволили выразиться, прекрасное самочувствие. Таково целительное воздействие Темной Стороны на молодой, неокрепший организм.
В устах пожилого респектабельного господина последняя фраза прозвучала особенно восхитительно. Конечно, кому как не мне понимать, что внешность не имеет никакого значения, всякий мало-мальски могущественный колдун сам выбирает, как ему следует выглядеть в тех или иных обстоятельствах. Собственно, я сам когда-то был свидетелем мгновенного превращения молодого и наглого Кеттарийского Охотника в симпатичного благодушного старика, а все-таки в образе Господина Почтеннейшего Начальника Джуффин Халли выглядит чрезвычайно убедительно, даже я то и дело забываю, что это просто иллюзия, вроде моих ежедневных превращений.
Стол в гостиной ломился от блюд, посреди этого великолепия сидел Абилат и уписывал за обе щеки кусок кеттарийского блинного пирога совершенно несусветных размеров. Джуффин жестом фокусника извлек из воздуха чистые столовые приборы, протянул их мне, подмигнул, сказал: «Вооружайтесь» — и сам набросился на еду. Однако нагуляли ребята аппетит.
— Мы с вами попали в скверную компанию, сэр Кофа.
Голос раздался из дальнего угла гостиной. Только теперь я заметил, что в кресле у окна сидит жена Джуффина. Я искренне обрадовался встрече и одновременно содрогнулся. Леди Рани вызывала у меня весьма противоречивые чувства даже в ту пору, когда была одной из множества легкомысленных юных особ при дворе покойного Короля, куда мы с нею поступили почти одновременно. Изысканные манеры девочки из хорошей семьи причудливо сочетались в ней с характером прямодушным, как у старого моряка, и непреодолимой тягой к эксцентричным выходкам. Мы, можно сказать, подружились, по крайней мере, леди Рани быстро смекнула, что со мной стоит советоваться по всем более-менее важным практическим вопросам, а я любил ее за острый язык, нелепые выходки и храброе сердце, но при этом чувствовал себя неуютно, оставаясь с ней наедине. Она была ненадежна, как топкая болотистая почва, — не в делах, конечно, тут на нее как раз можно было положиться, — а по самому большому счету. Я хочу сказать, рядом с леди Рани у меня никогда не было уверенности, что твердый пол под моими ногами непременно останется таковым, мало ли, что до сих пор как-то обходилось. Да и расставшись с ней, я потом еще какое-то время всем телом ощущал зыбкость и ненадежность Мира — того гляди, все вокруг исчезнет и нам, живым, придется бесконечно долго падать в какую-то немыслимую бездну, поскольку иных занятий у нас не останется; потом, конечно, все становилось на места — до следующей встречи.
Пожалуй, я понимаю, почему Кеттариец так быстро с ней спелся — в этом смысле они очень похожи; другое дело, что Джуффин человек опытный и свою ненадежность вполне успешно маскирует, но я-то все равно загривком чувствую. Кстати, не удивлюсь, если им-то как раз вместе становится спокойно, как всем родственным душам, — при условии, что они вообще способны испытывать ощущения, хотя бы отдаленно напоминающие покой.
— Эти двое — совершеннейшие чудовища, — продолжала говорить леди Рани. Такая уж у нее была манера: ухватиться за первую попавшуюся абсурдную идею и обсуждать ее подолгу, почти всерьез, как насущную проблему, требующую немедленного решения. — Видели бы вы, сколько они уже сожрали. Боюсь, покончив с запасами продовольствия, они примутся за нас. Впрочем, я помню, что однажды вы уже сражались с каннибалами и вышли победителем. Это меня немного успокаивает.
— Не говори ерунду, — строго сказал ей Джуффин. — Когда это я тебя ел? Не было такого.
— Все когда-нибудь случается впервые, — вздохнула она.
— Это не страшно, если я не скажу ничего остроумного? — мрачно осведомился я. — А вместо этого сразу начну вас всех расспрашивать, что происходит. Или рассказывать свои новости, как пожелаете.
— Последнее вас, пожалуй, спасет, — заметила леди Рани. — Эти невоздержанные обжоры просто помешаны на новостях. Пока все не узнают, ни за что вас не съедят.
— Она права, — согласился Джуффин. — Более того, в обмен на новости мы с вами даже ужином поделимся. Ну что вы, в самом деле, сидите, как на Королевском приеме, Кофа? Кимпа очень хороший повар, когда в настроении. По идее, вы должны бы это помнить.
Кстати да, святая правда. Старик, которого Джуффин именует своим дворецким, но при этом загружает любой домашней работой, в том числе кухонными делами, готовит просто превосходно. И Кодекс Хрембера ему до одного места: у потомков шимарских оборотней имеются какие-то свои старинные рецепты, в которые нормальным людям лучше нос не совать. Не то чтобы по- настоящему опасно, просто ум за разум заходит от этой их древней белиберды — но ведь работает, вот что поразительно.
— Извините, леди Рани. Сейчас в этом помещении появится третье прожорливое чудовище, — сказал я. — Невозможно не поддаться искушению.
— Ничего, — отмахнулась она. — Чудовищем больше, чудовищем меньше. Мне не привыкать к дурной компании. Вы не стесняйтесь, Кофа, ешьте на здоровье, мало ли что я болтаю. Просто я с некоторых пор ем только на Темной Стороне, здесь мне все как-то не идет впрок. Так что сейчас во мне бушует лютая зависть ко всем присутствующим.
Я только и мог что тихонько вздохнуть от изумления. Вот, значит, как. О такой диете я прежде не слышал. Чего только люди над собой не проделывают, свихнуться можно.
— Давайте рассказывайте, — потребовал Джуффин. — Аппетит к информации у меня тоже разыгрался. Не тяните.
— Детишки, — сказал я. — Те самые, о которых я вам вчера говорил. Не зря они мне так не понравились.
Джуффин понимающе кивнул, Абилат, напротив, глядел с недоумением, но вопросов, хвала Магистрам, задавать не стал, а то, пожалуй, мой доклад затянулся бы до полуночи.
— В доме, напротив которого они сидели, сегодня днем умерла женщина, остался безутешный вдовец. Действительно безутешный, много я в своей жизни видел чужого горя, а все равно меня проняло. Теперь самое замечательное. Напротив дома больного, с которым Абилат сегодня возился, такие же угрюмые детишки сидели почти дюжину дней кряду. И только сегодня куда-то исчезли, как я понимаю, перед самым моим приездом.
— А, я понял, о ком вы говорите, — обрадовался Абилат. — Когда я приехал, там на улице действительно сидели какие-то дети. Я подумал, в молчанку играют.
— Это как? — хором спросили мы с Джуффином. Леди Рани снисходительно взирала на нас из своего темного угла. Уж она-то, не сомневаюсь, знала правила очень многих игр.
— Ну как… — Абилат заметно смутился. — Все одновременно умолкают. Кто первый заговорит, тот проиграл, даже если его вынудили обстоятельства — например, отец мимо шел, позвал. Или, бывает, иногда еще договариваются не двигаться, правила те же: кто первый с места сойдет, тот дурак.
— И все? — изумился я.
