сказал Мелифаро. — Женская мода гораздо более консервативна, неужели ты не замечал?
Я возвел глаза к небу. То есть, к потолку. Но ничего утешительного там, конечно же, не увидел.
В Дом у Моста я, в итоге, явился с изрядным опозданием. Сказал с порога:
— Совершеннейшее свинство с моей стороны, сам знаю.
— Значит, хотя бы в свинстве ты уже достиг совершенства, — рассеянно утешил меня сэр Джуффин. — Ничего, просто уйду Темным Путем, кучу времени сэкономлю. До завтра, сэр Макс.
И исчез прежде, чем я успел спросить, где у нас хранится Книга Несовершённых Преступлений. Очень расчитывал, что хотя бы пара дюжин плохоньких детективных историй там для меня найдется — ночь скоротать.
Безрезультатно перерыв весь кабинет, я отчаялся, послал зов Кофе и выяснил, что Джуффин благоразумно спрятал Книгу Несовершённых Преступлений в сейф. Значит, безнадежно: шеф с этим сейфом сам едва справляется. И всякий раз искренне радуется, когда удается его открыть.
«А с Магистром Шаванахолой вы, в итоге, встретились?» — спросил я.
«Да, старик вчера ко мне зашел. — Кофа говорил об этом визите как о чем- то само собой разумеющемся. — Принес какие-то светящиеся леденцы, как маленькому, представляешь? Сказал, все в порядке, никаких обид. Зря я, выходит, тревожился. Он еще и извинился, что не поставил меня в известность, когда забрал свой подарок из Бубутиной кладовой. Дескать, знал, насколько я занят, и не хотел беспокоить по пустякам. А умирающий друг просил Книгу Несовершённых Преступлений в коллекцию, что тут будешь делать! У меня, честно говоря, камень с сердца свалился. Очень рад был с ним повидаться. Но все-таки какой же он зануда, знал бы ты».
Зануда. Воскресший от смеха Веселый Магистр Джоччи Шаванахола, он же Хебульрих Укумбийский, он же еще неведомо кто, умноженное на неизвестное мне, но явно головокружительное, число. Удачливый продавец глупых снов, повелитель ветров, самый злобный литературный критик за всю историю всех человечеств, отважный путешественник по нерожденным реальностям, создатель наихудшего кошмара и обаятельнейшего из моих наваждений. Интересные у некоторых людей представления о занудстве, ничего не скажешь.
Я ничего и не сказал. Только подумал, что визит этого, с позволения сказать, зануды, стал бы сейчас отличным подарком — если уж Книги Несовершённых Преступлений мне до утра не видать.
Не успел я распрощаться с Кофой, как дверь распахнулась, и в кабинет вбежала рыжеволосая красотка, одетая в короткую, тонкую до прозрачности домашнюю скабу. Она громко кричала:
— За мной гонится Мятежный Магистр!
Я открыл было рот, чтобы спросить, что за Магистр такой, с какой целью гонится, почему до сих пор не догнал, и в чем, собственно, состоит его мятежность. Но тут в кабинет ворвалась еще одна дама, постарше, тоже не обремененная избытком нарядов.
— Нашествие синеглазых демонов на Новый Город! — вопила она. — Они врываются в дома и
— Хурон пьян! Он больше никуда не течет и поет непристойные песни!
Это была уже третья посетительница. От первых двух ее выгодно отличало полное отсутствие какой-либо одежды.
Следом за ней в кабинет ворвалась целая толпа полураздетых и совершенно голых девиц, одна другой краше. Каждая считала своим долгом сообщить мне очередную сногсшибательную новость: «Все белое стало черным!», «Сельские мертвецы пришли на кладбище Кунига Юси драться с городскими!», «Поэтов закапывают живьем на Солнечной площади!», «Королевский придворный родил трехголового ребенка!».
И так далее.
Я, как дурак, сидел за столом, вокруг которого носились эти безумицы и хлопал глазами, пытаясь понять, что мне теперь делать. И только когда в кабинете появилась очередная раздетая красотка, лихо размахивающая над головой ночной рубашкой, и заорала: «Мне приснился Лойсо Пондохва и сказал, что всех нас съест!» — меня вдруг осенило.
— Это, что ли, вместо леденцов? — сердито спросил я.
Шумные барышни тут же исчезли, и я увидел, что в кресле для посетителей сидит Магистр Шаванахола и хохочет, закрыв лицо руками.
Я тут же расслабился, устроился поудобнее, блаженно вытянул ноги, прикрыл глаза и принялся слушать сияющий смех Шаванахолы, втайне надеясь, что теперь так будет всегда, зачем что-то менять.
Но несколько минут спустя Магистр Шаванахола, к сожалению, угомонился.
— Совершенно верно, вместо леденцов, — сказал он. — Простите, сэр Макс. Не удержался. Все думал, как бы вас удивить. И одновременно обрадовать. А в голову почему-то лезли сплошные глупости. Я еще выбрал далеко не самый дурацкий вариант, хоть и непросто вам будет в это поверить.
— Ну почему же, — вежливо возразил я. — Человеческие возможности в этом смысле воистину безграничны.
— Я, понимаете, натурально пьян от радости и облегчения, — признался Магистр Шаванахола. — Этот ваш Лойсо, которого вы отправили нам на помощь — что-то невероятное. Знаете, что он делает? Приходит в очередной Мир Мертвого Морока, озирается там по сторонам, хмурится, говорит: «Тебя нет!» — и все исчезает, а ваш друг остается. Один, в полной пустоте. Но ему, похоже, плевать. И он идет дальше. Сделал уже почти сотню таких шагов — а ведь только начал. И, похоже, чем дальше, тем ему становится проще. Не знаю, как такое может быть. Вернее, точно знаю, что не может. То есть, до сегодняшнего дня знал, а теперь знаю только, что не знаю вообще ничего. Потрясающее ощущение.
— Я с ним постоянно живу, — усмехнулся я. — Действительно неплохо, но иногда хочется разнообразия… Однако Лойсо дает. Я, конечно, не сомневался, что он справится, задача-то как нарочно для него придумана. Но чтобы вот так просто: «Тебя нет», — и все? Вообразить не моту.
— Вот и я прежде не мог, — согласился мой гость.
Мы помолчали, думая каждый о, своем.
— Я пойду, если вы не против, — сказал Шаванахола. — Не хочу надолго оставлять Чьйольве одного. Он, конечно, совершенно счастлив, что нашелся желающий его заменить, но и порядком растерян. Когда занимаешься одним и тем же на протяжении тысячелетий, поневоле начинаешь считать это главным делом своей жизни. Теперь Чьйольве придется придумать что-нибудь другое. Или, еще лучше, научиться жить вовсе без главного дела.
— По-моему, это просто прекрасно.
— По-моему, тоже. Но пока он еще ничего не придумал, лучше мне быть рядом.
— Конечно, — кивнул я.
А оставшись один, распахнул окно пошире. На тот случай, если Хурон все- таки примется орать непристойные песни. Не хотелось бы это пропустить.
Но река благоразумно помалкивала.
— Что ж вы книгу спрятали? — укоризненно сказал я Джуффину, который появился в кабинете одновременно с первыми лучами заспавшегося осеннего солнца. — Я, можно сказать, только из-за нее и рвался на службу. И что, и где?
