Верховным Главнокомандующим. И был послан офицер с письмом, с указанием на невозможность. А теперь телеграмма великого князя о вступлении в должность стала известна Петрограду и вызвала большое смущение. Достигнутое великими трудами успокоение умов грозит быть нарушенным…
И который уже раз это у них! – то полное успокоение, то всё нарушено.
… Временное правительство поставлено в затруднение: оно обязано немедленно объявить населению, что великий князь не состоит Верховным Главнокомандующим. Князь Львов просит генерала Алексеева и самого великого князя – помочь нашему общему делу. Решение Временного правительства никак не может быть отменено па существу, но весь вопрос в форме его осуществления: правительство хотело бы, чтобы великий князь сложил с себя полномочия сам…
Это поразительно, насколько они не чувствовали в себе силы! – они не решались утвердить великого князя, но и снять его тоже не решались. Гучков не примрачнил…
Наконец лента остановилась, и Алексеев мог отвечать.
Он сразу успокоил: вопрос благополучно исчерпан. Уже послано две телеграммы: о сложении звания и потом об отставке. Если даже эти телеграммы ещё не пришли, генерал Алексеев не видит препятствий немедленно объявить это во всеобщее сведение и положить предел смущению умов. Кроме того, великий князь просил гарантировать ему и его семейству беспрепятственный проезд в Крым и свободное там проживание на своей даче. И он просит на время проезда командировать вашего комиссара. И чем скорее будет решён этот вопрос и чем скорее состоится отъезд великого князя из Могилёва… Об этом и генерал Алексеев убедительно просит князя Львова.
Там, на той стороне, задышали свободно.
– Слава Богу. Вопрос относительно дальнейшего следования великого князя будет решён через несколько часов, и решение будет немедленно сообщено вам.
Теперь такое известие:
– Военный министр выехал на Северный фронт.
Алексеев это уже знал из донесений.
Теперь и:
– Сообщите, пожалуйста, общее положение. И настроение войск в данную минуту.
Общее положение? – не Алексееву в Петроград было объяснять. Оно было наилучшим образом объяснено в письме того самого военного министра, – и ещё хорошо, что Алексеев не успел его показать новому Верховному. А ещё бы два-три часа он не отрёкся – и надо было бы показать. И не счесть всех последствий, какие это могло бы вызвать в необузданном князе. Конфликт с Петроградом мог бы разразиться гибельным.
А настроение?
– В боевых линиях, в громадном большинстве частей, совершенно спокойное. Исключение составляет Гренадерский корпус, где все события нарушили равновесие и замечается некоторое брожение и недоверие к офицерскому составу. Меры к разъяснению событий приняты. Надеюсь на благополучный исход, которому поможет и близость противника.
Меры – только что к разъяснению. Других мер не стал видеть Алексеев.
– Далеко не в таком положении находятся части и запасные полки войскового тыла. Бедность в офицерском составе, энергичная агитация делают своё дело – и то тут то там вспыхивают местные беспорядки.
Изложил князю Львову свой план примирительных комитетов – против революционных. Надо искать путей невиданных – по невиданным обстоятельствам.
Как только генерал Алексеев получит согласие главнокомандующих на такие комитеты – он войдёт с представлением в надежде, что правительство поддержит эти меры. Просил бы и – назначить комиссара Временного правительства для постоянного пребывания в Ставке, для установления нравственной и деловой связи.
Никогда в другое время не попросил бы такой глупости. Но наступила такая эпоха – эпоха комиссаров, посылаемых всеми, во все дырки, – а само правительство не всегда получишь к телеграфному аппарату.
И наконец, – наконец, что же? Как это всё понимать?
– Я закончу просьбою скорее закончить переходное время в смысле Верховного Главнокомандования. Назначить определённое лицо, которое полновластно вступит в трудную должность управления войсками.
Алексеев, правда, видел, что всё клонится к назначению его самого, и сам, честно, не видел никого другого на эту должность при нынешних обстоятельствах. Но и так же, честно, он не гнался за этой должностью, которая сегодня совсем и не выглядела как успех военной карьеры. А тактичность требовала кого-то предложить. Очевидно – Рузского, они сами не могли не думать о нём, он был и близок им во всех отношениях.
– Так как ныне главкосев, по-видимому, пользуется наибольшими симпатиями известных кругов Петрограда, то, может быть, вы сочтёте соответственным вручить эти обязанности – ему?
Но Львов ответил в изящной форме:
– Когда будет объявлен приказ о принятии вами Верховного Главнокомандования?
Принятие Главнокомандования – есть временное исполнение должности. Что ж, -
– Приказ будет объявлен сегодня и сообщён телеграммой на фронты.
– Приложим все усилия помогать вам и надеемся на дальнейшее несение вами должности Верховного.
Но тогда уж позвольте:
– Великий князь вчера назначил генерала Гурко вместо Эверта. Но сегодня мы читаем агентские телеграммы, из которых видно, что на эту должность будто бы назначен генерал Лечицкий?
Удобно командовать, если о назначении своих подчинённых узнаёшь из газет! Но знает ли о том хоть само правительство?
– Если вам известно что-либо по этому вопросу, не откажите ответить, так как надо положить конец недоразумениям сразу на трёх фронтах – Западном, Юго-Западном и Румынском.
С прелестной беспечностью Львов отвечал:
– По поводу Гурко ничего не знаю. Ждём Гучкова, тогда скажу, чтобы он тотчас вам сообщил. А улучшилось ли положение на Северном фронте?
Если относительно агитации – он должен был бы сам знать лучше. Если же…
– В боевом отношении на всех фронтах более или менее спокойно. Особо рельефных признаков накопления немецких сил против Северного фронта пока нет. Да и погода не благоприятствует широкой операции. И германскому флоту.
И, уже окончательно облегчённый, Львов:
– Могу добавить, что в последние дни во всей России, не исключая Петрограда, заметно сильное стремление браться за работу и большой подъём духа. Можно надеяться, и мы твёрдо верим, что этот подъём покроет недоимки, вызванные пароксизмом революции. Идут вести о подвозе хлеба в усиленном порядке. Москва вступила в нормальную жизнь во всех отношениях. По-видимому, мы решили стадию первых шагов строительства новой жизни. Наша опора – здравый рассудок и великая душа русского народа. До свиданья!
– Будьте здоровы. Помоги вам Бог, – только и мог отозваться новый Верховный, отходя от аппарата.
С кем это он сейчас разговаривал, с каким призраком? От кого получил назначение? Разговаривал – и забылся, и как будто – с серьёзным правительством.
Но снова перед глазами встало безжалостное тайное гучковское письмо, ещё даже не освоенное вполне.
ДОКУМЕНТЫ – 24
Лондон, 11 марта
ЛЛОЙД ДЖОРДЖ – кн. ЛЬВОВУ