разыскиваемых ценностей на объекте, видимо, представляется нецелесообразным».
А вслед за этим заключением был составлен обстоятельный отчет экспедиции о всех проведенных работах с безнадежным и обидно часто повторявшейся фразой: «Объект представляется в Комиссию на закрытие».
Итак, в 1972–1983 годах попытки найти подземный бункер в районе бывшего универмага на Штайндамм не увенчались успехом. Но не осталось ли у нас с вами, читатель, при ретроспективном взгляде на происходившие события чувства определенной неудовлетворенности проделанной поисковой работой, а точнее — внутренней убежденности в том, что версия о захоронении ценностей под универмагом «КЕПА» нуждается заново в самой серьезной проверке? На этот вывод наталкивает не только явная незавершенность работ, проведенных почти три десятилетия назад, но и сопоставление некоторых фактов и свидетельств, если рассматривать их во всей совокупности с позиций сегодняшнего дня.
Во-первых, нуждается в серьезном осмыслении повторяемость сценариев захоронения ценностей, которая наблюдается в информациях Бильке — Яблонского — Зоннешнайна. Не исключено, что речь здесь шла если не об одном и том же объекте (ведь Штайндаммская кирха и гараж на Хоймаркт находятся в радиусе ста двадцати метров от универмага «КЕПА»), то, по крайней мере, о взаимосвязанной системе объектов и едином способе их использования.
Во-вторых, остается открытым вопрос о взаимосвязи версий, основанных на заявлениях Зонненшайна и Крылова. Внешнее расхождение в их воспоминаниях (у Зонненшайна место укрытия ценностей — шахта, штольня и бункер, а у Крылова — подвал дома позади универмага «КЕПА») не должны вводить нас в заблуждение. Речь все-таки идет практически об одном и том же участке на территории бывшего кёнигсбергского района Штайндамм. Например, можно предположить, что виденные Крыловым в подвале дома позади универмага ящики с янтарными изделиями и знаменами были там сложены накануне штурма города в целях укрытия их в подземном бункере, о котором рассказывал Зонненшайн. Но стремительность событий начала апреля 1945 года не позволила гитлеровцам завершить эту акцию, и на ступеньках подвала остался лежать лишь убитый в последний момент охранник или участник перевозки ценного груза.
В-третьих, в один тугой узел могут быть увязаны заявления Жерлыгиной о подземном сооружении «W-8», свидетельства Богачевой, Степаненко, Бутенко, супругов Петровских и наконец Цедрика, указывавших на наличие подземных хранилищ в описываемом мной районе Штайндамма. Нельзя исключить, что все эти свидетельства являются отражением личных впечатлений разных людей об одном и том же сооружении, использовавшемся гитлеровцами в целях захоронения ценностей музеев и материалов архивов. Причем каждый из заявителей соприкасался лишь с какой-то частью этого целостного объекта и субъективно воспринимал его в силу собственного воображения как самостоятельный.
В-четвертых, нельзя забывать и о как бы повисшей в воздухе версии, связанной с «Бункером Брюсова», о которой я рассказывал в самом начале повествования. Даже при беглом взгляде на карту Кёнигсберга становится ясным — этот объект (если ориентироваться на место, указанное Брюсовым) имеет такое же право на рассмотрение в комплексе с другими, как и, например, бункер Зонненшайна. Судите сами: ведь от предполагаемого места нахождения этого бункера до Штайндаммской кирхи — около семидесяти метров, до универмага «КЕПА» — около двухсот, а до бывшей площади Хоймаркт — чуть более двухсот пятидесяти. При этом, конечно же, не следует впадать в крайность и считать, что под Калининградом существует некий «подземный город», о чем твердят некоторые не в меру склонные к фантазии журналисты. В данном случае, на мой взгляд, речь может идти либо об использовании имевшихся под отдельными зданиями сооружений, соединенных между собой системой подземных галерей, которые могли быть связаны с городским коллектором, либо о специально созданном гитлеровцами подземном бункере или группе бункеров с тщательно замаскированными выходами в отдельных частях локальной территории Штайндамма. Кстати, читатель ведь может тоже поразмыслить над этим вопросом, тем более что в его распоряжение предоставлен теперь значительный фактографический материал.
Итак, уважаемый читатель, Вы завершили ознакомление с кратким, чрезвычайно поверхностным обзором некоторых из имевшихся в распоряжении автора материалов, проследили развитие многочисленных версий об укрытии Янтарной комнаты и других ценностей в бывшем кёнигсбергском районе Штайндамм, прочитали о том, как в течение целого ряда лет велась работа по проверке этих версий. При этом хотелось бы, чтобы у Вас не сформировалось ложное представление о том, что «Штайндаммская версия» исчерпывается теми пятью поисковыми объектами, о которых я Вам рассказал. За более чем полувековой период времени, прошедшего после окончания Великой Отечественной войны, прорабатывались и другие, не менее интересные версии, основанные на документах, заявлениях граждан, связанные с теми или иными случайными находками в этой сравнительно небольшой по площади части города.
Например, определенный интерес представляла так до конца и не проверенная информация одного из старожилов города о том, что в районе бывшей улицы Кройцштрассе[114] ему довелось увидеть заваленный вход в бункер, впоследствии кем-то тщательно замаскированный так, что уже трудно было найти место его расположения. Или заявление бывшей санитарки эвакогоспиталя, которой какой-то немец-антифашист показал в апреле 1945 года место в районе улицы Штайндамм, где незадолго до штурма города группа солдат вермахта закапывала в землю тяжелые ящики. Прорабатывалась и версия об укрытии ценностей в так называемом «хохбункере»[115] на бывшей улице Коперникусштрассе[116], рыжая громада которого и сейчас возвышается между домами на Московском проспекте. Кстати, о событиях последних дней войны, происходивших в этом бункере и вокруг него, сообщал граф фон Лендорф в своем «Восточнопрусском дневнике», опубликованном в 1980 году. Небезынтересна была и информация, полученная от одного из участников штурма Кёнигсберга, который рассказал о своей встрече в апрельские дни 1945 года с русской женщиной, бывшей «восточной рабочей», угнанной в Германию из Смоленской области. Она довольно подробно описала характер работ, которые проводились специальной командой гитлеровцев с привлечением советских военнопленных. В результате в одном из районов Штайндамма возникли глубокие и объемные бетонные хранилища. Список подобных сообщений можно было бы продолжить.
И в наши дни Штайндамм не перестает будоражить воображение исследователей и поисковиков. Неудачи прошлых лет не снизили их интереса к этому полному загадок бывшему району города. Свидетельством тому явились предпринятые в начале девяностых годов шаги знакомой калининградцам группы «Поиск», действовавшей при Калининградском областном отделении Фонда культуры, обстоятельные публикации известного писателя Юрия Иванова, особенно его нашумевшая повесть «Кёнигсбергская версия», многочисленные статьи журналиста Валерия Бирюкова, который подверг скрупулезному анализу целый ряд версий, касающихся судьбы шедевра мирового значения в своей документальной повести «Янтарная комната».
Как я уже рассказывал, не обходили стороной Штайндамм и наши зарубежные коллеги, которые летом 1990 года предприняли попытку обнаружить подземные сооружения в районе некоторых поисковых объектов, в том числе и тех, о которых рассказывалось в первой части этой документальной повести. Хорошо оснащенные технически, имеющие отменную экипировку, они и сейчас рассчитывают благодаря нашей нынешней открытости и безоглядной гласности, граничащей с глупостью, еще не раз вернуться к практическому поиску ценностей, спрятанных гитлеровцами в годы войны в тайниках старого Кёнигсберга. Их напористость, умение браться за дело, а также материальные возможности, которые нам и не снились, дают некоторые основания предполагать, что попытки эти могут оказаться небезуспешными. Конечно, в масштабе истории неважно, кто именно вернет человечеству пропавшие сокровища, но будет очень обидно, если мы окажемся в стороне от этого благородного Дела, продемонстрируем еще раз свою неспособность сконцентрироваться на главном, правильно распределить силы и достигнуть цели, вдохновлявшей не одно поколение поисковиков.
Мне вспоминается лето 1990 года, когда я со своей семьей в очередной раз побывал в Калининграде. Мы отдохнули в сказочно прекрасном месте — в поселке Лесном на Куршской косе. После горячего песка дюн, морского воздуха, пропитанного запахом хвои и удивительно теплых для Балтики волн, меня потянуло в город, с которым связано у меня многое — работа в экспедиции, встречи с многочисленными друзьями и знакомыми, служба в армии. За время, прошедшее с 1964 года, когда я впервые попал в Калининград в составе группы Первомайского Дворца пионеров, совершавшей автопробег «По дорогам боевой славы», он стал для меня третьим после Москвы и Санкт-Петербурга любимым российским городом.
