Растрелли; ценнейший гарнитур работы французского мастера Жоржа Жакоба; лаковые стулья из Китайского зала и остатки мебельного гарнитура из Лионского зала; множество великолепных рам от картин…
Примечательно, что Александр Яковлевич Брюсов, которому очень скоро стало известно о результатах поездки Кучумова и Трончинского в Кёнигсберг, а также об их выводах в отношении судьбы Янтарной комнаты, в целом положительно оценил эту работу и критически переосмыслил свое собственное мнение, сформировавшееся под впечатлением встреч с Роде и работ в замке весной и летом 1945 года. В то же время он считал, что Кучумов «несколько разбрасывается в работе», что надо было бы сосредоточиться на одном-двух конкретных объектах, полностью их отрабатывать, а затем уже переходить на другие. Знал ли Александр Яковлевич, что спустя три года судьба сведет его с Анатолием Михайловичем Кучумовым, да не где-нибудь, а в Калининграде, и ему предоставится блестящая возможность продемонстрировать последовательность и обстоятельность своего подхода к поисковой работе.
Действительно, буквально через три года Кучумов и Брюсов встретились на калининградской земле, где уже действовала специальная комиссия, которую возглавлял Вениамин Дмитриевич Кролевский, заместитель председателя Калининградского облисполкома. В этот же период в Калининград был приглашен из Берлина бывший сотрудник Инспекции по охране памятников Восточной Пруссии референт Министерства просвещения ГДР доктор Герхард Штраус. Его приезд был результатом заявления, сделанного им одному из научных сотрудников Государственного Эрмитажа, — о том, что Янтарная комната спрятана в Королевском замке бывшего Кёнигсберга. По мнению членов комиссии, Штраус мог значительно облегчить поиски и на месте показать участки наиболее вероятного захоронения ценностей. Именно к моменту вызова Штрауса в Калининград и был приурочен приезд сюда Кучумова и Брюсова.
Одним из основных объектов работы комиссии в этот период являлся, конечно, Королевский замок и прежде всего — его северная часть, которая нас собственно интересует. Поэтому я, придерживаясь принципа концентрации внимания на выбранном объекте, не стану переключаться ни на что другое и продолжу свой рассказ. Однако задача эта усложняется тем, что деятельность комиссии в рассматриваемый период, за редким исключением, не нашла отражения в документах, и опираться на какие-либо подробные описания проведенных работ не представляется возможным. Тем не менее мне удалось обнаружить материалы, которые проливают свет на детали поисков и позволяют судить об их эффективности. Кроме того, как я уже рассказывал, летом 1990 года мне удалось встретиться с Анатолием Михайловичем, проживающим в Доме ветеранов архитектуры в Пушкине под Ленинградом, и подробно записать его воспоминания.
Итак, предоставлю слово участникам событий.
Из отчета А. Я. Брюсова о командировке в Калининград 21–29 декабря 1949 года
«По приезде моем 23 декабря меня встретил тов. И. П. Трофимов [192], с которым мы проехали с вокзала прямо в Шлосс. Замок этот сильно разрушился с 1945 года, когда я там был в первый раз. Обвалилось перекрытие почти всего второго этажа; рухнули многие стены; вымостка двора снята и т. д.
В замке производилась работа воинской командой по поискам Янтарной комнаты. В северном крыле, под орденским помещением, были пробиты полы и обнаружен ряд подвалов, оказавшихся пустыми; в некоторых местах были заложены глубокие шурфы и обнаружены новые кирпичные кладки, многоярусные бетонные перекрытия, нарушения старых арок, а в одном месте водоизолирующий слой. В засыпках находили поздние (современные) вещи. Не будучи архитектором, я не могу судить, являются ли эти признаки следами сокрытия каких-либо ценностей или нормальными конструктивными деталями…»
Из подготовленного А. М. Кучумовым
«Обзора изыскательских работ в бывшем
Королевском замке (1945–1967)». Март 1967 года
«…Комиссией были проведены разведывательные работы в некоторых частях Королевского замка, в частности, в подвале северного крыла (около дворовой лестничной башни)… В результате обследования одного из помещений северного крыла („комната со сводами“, прилегающая к бывшему гаражу-конюшне) установлено, что в этой части замка, относящейся к XIV–XV вв., были проведены большие строительные работы, относящиеся к современному периоду. Под полом комнаты оказалась свежая песчаная засыпка с тремя слоями бетонной смазки на различной глубине. Ввиду отсутствия соответствующей техники (бурильные установки) проверить наличие подземного бункера под обнаруженным укрытием не удалось. Не удалось найти входы в дворцовые подвалы под южным и северным крылом замка…»
Пусть читатель простит меня за сухость этой части повествования, несколько перенасыщенной документальными материалами. Но раз уж мы договорились строить рассказ о поисках Янтарной комнаты на фактах, а не на домыслах, приведение таких документов, на мой взгляд, просто необходимо.
В обоих процитированных материалах появилась, как вы уже заметили, качественно новая информация: наконец-то в северном крыле Королевского замка были обнаружены следы каких-то строительных работ, проведенных, по-видимому, уже в годы войны и имеющих признаки преднамеренного их сокрытия. Давайте попытаемся разобраться, о чем идет речь.
И Брюсов, и Кучумов сообщают о каком-то расположенном в северном крыле помещении, при бурении пола которого обнаружились многоярусные перекрытия. В беседе с Анатолием Михайловичем мне удалось установить, что речь шла о небольшой комнатке первого этажа, примыкавшей к бывшему гаражу, который располагался в дворовой части замка, ближе к башне Луизы. Когда Кучумов с Трончинским осматривали северное крыло в 1946 году, они обратили внимание на то, что бушевавший когда-то пожар обошел стороной эти комнаты и они остались совершенно неповрежденными. Тогда в помещении, о котором я сейчас рассказываю, жили солдаты-регулировщики: стояли железные кровати, пара столов какого-то богатого мебельного гарнитура, кучей лежали вещмешки, шинели и полушубки. Теперь же помещение было совершенно пустым, лишь грязь покрывала пол, да куча снега возвышалась у окна с выбитой рамой.
В своем повествовании о северном крыле Королевского замка я еще не описывал подробно эту удивительную, полную средневековой романтики, часть крепости тевтонов. Именно здесь мы сталкиваемся с таинственными подземельями и скрытыми орденскими ходами, замурованными рыцарскими комнатами и нишами. У меня нет необходимости прибегать к мистификациям и серьезно напрягать свою фантазию: в свое время немецкие ученые достаточно обстоятельно изучили конструктивные особенности архитектуры Королевского замка и оставили нам немало серьезных исследований в этой области.
Когда-то эта часть замка называлась «Фирмарией», то есть попросту богадельней, где доживали свой век одряхлевшие и иссеченные шрамами «орденские братья», некогда грозные рыцари Тевтонского ордена. Фирмария была построена где-то в середине XIV века, потом неоднократно перестраивалась, перепланировывалась, но всякий раз вызывала острое любопытство современников своеобразием архитектуры и интерьера. В XVIII веке в ее залах разместились хранилища Прусского государственного архива. Многие путешественники, побывавшие в Кёнигсберге, обращали внимание на необычность сооружений этой части северного крыла замка.
Из книги Карла Розенкранца
«Кёнигсбергские зарисовки». Данциг, 1842 год
«…Коснемся теперь… той части замка, которая производит очень сильное, прямо-таки фантастическое, сказочное впечатление. Это архив, помещение которого служит местом заседаний Королевского германского общества, с его арками и прекрасными готическими окнами… квадратными и прямоугольными… Здесь есть… замурованные двери и окна, которые обладают подлинно поэтическим эффектом. Куда вели эти проемы в давние времена? Что могло быть спрятано за ними? Такие мысли, возникающие перед этими призрачными дверями, погружают нас в фантазии, полные приключений. Мы мысленно переносимся в прошлое, в то время, когда замок окружали рвы и подъемные мосты, захватывались пленные, правили комтуры[193]…»
