приятно убедиться, что тебя любят больше, чем всех других сборщиков податей! У других есть бараны не хуже, однако их не приглашают на свадьбы!
…По дороге Насреддин, чтобы его раньше времени не узнали, не снимал повязки с глаза. Ходжа громко, на всю улицу, сообщал ремесленникам и дехканам, мелким торговцам и нищим старикам, что в доме Пулата свадьба и жених приглашает всех на шашлык и плов.
Двор Пулата едва вместил всех пришедших.
Из курдючных баранов Улымаса получились чудный шашлык и великолепный плов, которых хватило на всех.
Жених, невеста и родственники новобрачных забыли о своих недавних печалях и веселились от души.
А сборщик податей Улымас сидел на крыше и улыбался, глядя на луну. Очень приятно, когда тебя так любят, что даже твоим баранам оказывают великие почести!
Когда луна уже прошла половину своего ночного пути, Улымас послал слугу к Пулату:
— Скажи, что нашим баранам пора домой! Да смотри, когда будешь сажать их в арбу, будь аккуратнее… Не оторви курдюк! А то я тебе голову оторву!
Когда слуга подошел к хижине Пулата, там уже все спали, а гости давным-давно разошлись.
Он долго стучался, пока Пулат выглянул в окно.
Слуга и рта не успел раскрыть, как Пулат исчез и вместо него в окне показался старик родственник с повязкой на глазу.
— Тебя интересует судьба баранов? — спросил старик. — Ай-яй-яй! Приготовься услышать печальные вести… Бараны так объелись пловом и шашлыком, что умерли в страшных корчах. Последними их словами были: «Улымас был счастлив!» Мы выполнили последнюю баранью волю: сожгли их. А ишак с горя куда-то удрал вместе с арбой. Мы его не видели: я и не догадывался, что ишак был таким близким другом покойным баранам!.. Да что ты, проглотил язык от горя, что ли?
Слуга совсем растерялся. Выпучив глаза, он смотрел на одноглазого старика, и голова у него шла кругом.
— Не… может… быть, — почти проблеял он.
— Твое дело передать мои слова хозяину, — сказал старик. — А если он не поверит, то сошлись на меня.
И одноглазый сорвал темную повязку, перечеркивающую его лицо.
— Ходжа!.. — ахнул слуга и припустился бежать по залитой лунным светом улочке.
Услышав от слуги о проделке Насреддина, дюжий сборщик податей налился кровью, потемнел, раскрыл рот, да так и остался сидеть, не в силах вымолвить ни слова. Улымаса разбил паралич, и он лишился речи. А живность, которой был наполнен двор, воспользовалась поднявшейся суматохой, вырвалась на волю и вернулась по домам, в свои родные хлева.
На следующий день город облетела весть о болезни эмирской собаки — сборщика податей, о приезде Насреддина, о свадебных баранах. Бедняки радовались. Толстый судья приуныл. Длинноносый Абдурахман мучительно раздумывал: знает ли Насреддин, кому он обязан тем, что им заинтересовался бек? Удирать из города или еще можно попытаться что-то сделать? Ведь толстый судья платит щедро — не скоро сыщешь другого такого хозяина!
Насреддину же сразу пришлось вмешаться в добрый десяток недобрых дел, и он даже ни разу не вспомнил о Длинном Носе.
Прежде всего ходжа заставил всех убедиться в законности бумаг, по которым имущество Абдуллы переходило в собственность Икрама, Пулата, Вахоба, Садыка и еще нескольких бедняков. Потом пришлось подумать о дележе этого богатства среди всех нуждающихся. Много было споров и даже раздоров, но договорились, что самое справедливое — продать все, чем владел жадный бай Абдулла. А полученные деньги были поровну разделены меж всеми. И столько было бедных и нищих в этом небольшом городке, что каждому досталось всего несколько монет. Но и эти несколько монет принесли людям столько радости, что толстый судья со злости даже похудел.
Он сидел у ростовщика Керима и горестно качал чалмой:
— Такие деньги пустил на ветер этот бродяга Насреддин! Такие деньги! Богатство! А если твои деньги, Керим, этот нечестивец-ходжа будет раздавать нищим, то каждому достанется совсем мало…
— Тьфу! — плевался Керим. — Проглоти язык, судья! Значит, ты не хочешь жить в городе, если хочешь сталкиваться с Насреддином. Когда ходжа здесь, я сижу дома и как можно реже показываюсь на улице! Не будет же он здесь жить вечно! Уедет! Тогда и на нашей улице мы снова будем хозяевами! И ты зря купил дом Икрама! Вот увидишь — ходжа и тут что-нибудь придумает, и тебе будет плохо!
— Купчая на дом составлена по всем правилам! — запыхтел судья. — Я полновластный хозяин дома! И никакой ходжа мне ничего сделать не может!
— Будь осторожен, — сказал Керим, вздохнув. Покупка дома Икрама толстым судьей произошла еще во время первого приезда Насреддина в город, во времена памятных столкновений с муллой.
Новый судья решил обзавестись подходящим его званию владением. Дом, который он купил, был очень мал. Но рядом с ним находился дом Икрама — погонщика верблюдов. За счет лачуги Икрама судья и решил округлить свой двор.
Это было нетрудно сделать: у погонщика верблюдов, как у каждого бедняка, имелось множество долгов. Судья выкупил у торговцев, чайханщика и ростовщиков все расписки Икрама и решил сразу взыскать с бедняка все деньги. Разумеется, Икрам не мог этого сделать. Тогда судья и сообщил о своем желании купить дом Икрама.
— Что ж, продавай, — пощелкивая по бороде, посоветовал Насреддин. — Не удивляйся — все будет хорошо. Продавай. Только с одним условием: гвоздь, вбитый в стену комнаты, останется твоей собственностью. Тот, кто купит дом, не имеет права вырывать его, сгибать, вешать на него что-либо и вообще пользоваться им и к нему прикасаться.
Толстый судья попыхтел, попыхтел и согласился. Условие было внесено в купчую.
Таким образом, Икрам расквитался с долгами, но лишился крыши над головой. Насреддин уговорил семью Икрама временно поселиться вместе с бездетным охотником Вахобом.
— Пострадай немного, — говорил ходжа, — а потом судья сам вернет тебе дом и еще денег даст в придачу…
И вот сейчас Насреддин решил: или вернуть Икраму участок и лачугу, или получить с судьи такие деньги, на которые погонщик верблюдов сможет купить новый, хороший дом.
Толстый судья пировал с какими-то приезжими купцами, когда во двор вошли Насреддин, Икрам и Пулат. Они тащили на веревке вонючую шкуру недавно издохшего барана.
— Что вы делаете? — вскричал толстяк, подходя к окну и зажимая нос. — Что это за запах? Что вам нужно в моем доме?
— В твоем доме нам нужен наш гвоздь, — сказал Насреддин. — Или ты забыл условие?.. Икрам, покажи ему купчую.
Хозяин понял, что препирательство бесполезно, и впустил непрошеных гостей в дом. Вместе с ними очутилась в доме и вонючая шкура. Икрам торжественно повесил ее на свой гвоздь и повернул к выходу.
— А это? — не разжимая носа, испуганно спросил судья. — Она же… того… пахнет…
— Какое мне дело! — ответил Икрам. — Мой гвоздь — что хочу, то и вешаю…
Гостям судьи уже было не до еды. Стараясь не дышать, они повыползли во двор, но и там запах бараньей шкуры преследовал их.
— Я покупаю гвоздь! — сказал судья. — Икрам, сколько ты хочешь за него?
Икрам назвал цену, вдвое превышающую ту сумму, которую он получил за дом,
— Только не волнуйся, — предупредил судью Насреддин, — а то и с тобой случится то же, что с Улымасом!
— Вы бродяги, оборванцы, нечестивцы… — начал было судья, но Икрам прервал его.
— Сегодня такой вечер, когда каждое ругательство поднимает цены на гвозди! — сказал он, подмигивая друзьям.
Насреддин одобрительно поглядел на своего друга. Икрам с каждым днем становился смелее,
